§ 23. «Великий синедрион» в Париже.
- 9 февраля 1807 года в Париже открылись заседания синедриона. В состав собора входили 46 раввинов и 25 мирян, при 10 кандидатах и двух писцах. Большая часть вновь избранных раввинов была из Италии и Германии. Президиум, назначенный по распоряжению министра внутренних дел, состоял из трёх раввинов, которым были присвоены титулы членов президиума древнего синедриона: председателем (nassi) был эльзасский раввин Давид Зинцгейм, его первым товарищем (ab-bet-din) - итальянский раввин Сегре, а вторым товарищем (chacham) - Авраам де Колонья из Мантуи. После богослужения в синагоге, где произнесли речи раввины Зинцгейм и Колонья, заседание открылось в помещении Городского дома, где раньше заседали «нотабли». Много внимания было обращено на декоративную сторону. Все члены синедриона были одеты, по распоряжению властей, в чёрные мантии и чёрные шляпы, а члены президиума - в бархатные или шёлковые рясы с широкими поясами и в шляпы, отороченные мехом. Члены сидели полукругом, по обеим сторонам президиума, занимая места по порядку старшинства. Заседания были публичны и составляли любопытное зрелище не только для еврейской, но и для христианской публики; это стесняло свободу прений и заставляло молчать многих делегатов, которым было неловко отстаивать публично свои искренние, но немодные убеждения. И действительно, заседания синедриона представляли собою только церемониальное дополнение к работе, уже сделанной собранием депутатов-нотаблей. Живая связь между обоими собраниями была налицо: председатель бывшего собрания Фуртадо состоял докладчиком по важнейшим вопросам в синедрионе. В семи заседаниях синедрион успел рассмотреть ответы собрания депутатов на все 12 вопросов и выслушать по каждому вопросу красноречивый доклад Фуртадо; почти без прений, единогласно принимались ответы прежнего собрания, но излагались они в форме «наставительных решений» (decisions doctrinales), с дополнениями в формулах и объяснительном тексте. В новой «декларации», предпосланной тексту ответов, высказывалось принципиальное отношение синедриона к вопросу совместимости законов иудаизма с государственными. В этой декларации, где чувствовалась рука Фуртадо, говорилось, что законы иудаизма делятся на два разряда: религиозные и политические; первые неизменны и независимы от условий времени и места; политические же законы, приспособленные к эпохе самостоятельного государства или собственной территории в Палестине, «неприменимы с тех пор, как еврейский народ перестал быть национальным организмом («depuis qu'il ne forme plus un corps de nation»). Но и религиозные предписания, при столкновении с гражданскими законами современного государства, должны уступать им или приспособляться к ним, последняя мысль не высказывалась прямо во вступительной декларации, но приводились в ряде решений синедриона. Так в решении по бракоразводным вопросам синедрион категорически установил недействительность тех раввинских актов брака и развода, которым не предшествуют соответствующие гражданские акты. Решение по вопросу о смешанных браках изложено в очень уступчивой форме: такие браки граждански действительны и, хотя не могут быть освящены религией, не влекут за собой анафемы. Об исчезновении национального типа семьи в смешанном браке нельзя было сокрушаться после того, как еврейство было объявлено мёртвой нацией... Далее синедрион решил, что евреи-солдаты во время состояния на службе свободны от всех религиозных обязанностей, с этой службой несовместимых. Только в резолюциях по вопросу о промыслах и, особенно, о ростовщичестве синедрион заговорил достойным языком, решительно осуждая позорные операции ростовщиков и горячо призывая соплеменников к полезным промыслам, ныне всем доступным, благодаря равноправию. Ровно месяц продолжались занятия синедриона. Заключительное заседание состоялось 9 марта 1807 года. Председатель прочёл письмо императорских комиссаров о том, что правительство считает занятия синедриона благополучно законченными. Синедрион закрылся, но большая часть его членов вернулась в собрание депутатов, которое играло роль общего собрания и возобновило свои заседания 25 марта. Здесь Фуртадо, отдавая отчёт о деятельности синедриона, говорил тоном человека совершившего трудный подвиг. Минорная нотка прозвучала в его голосе только тогда, когда ему пришлось объяснить смутивший всех факт, что члены синедриона не удостоились аудиенции у императора: внезапный отъезд императора на войну помешал ему принять еврейских представителей, а последним лично поблагодарить «нашего славного благодетеля». На следующих заседаниях собрание, после долгих прений, приняло резолюцию о желательности репрессивных мер против тех евреев-ростовщиков и торговцев старьём, которые своим поведением вызывают жалобы, и бросают тень на своих «единоверцев»; но в то же время было решено ходатайствовать об отмене разорительного для евреев декрета 30 марта 1806 года, приостановившего взыскание долгов. 6 апреля 1807 года собрание депутатов было закрыто, после прочтения простого уведомления комиссаров, что все порученные собранию работы закончены. Вызванные к жизни капризом Наполеона, оба еврейских «парламента» постепенно теряли для него интерес. Сначала аппетиты Наполеона росли по мере уступчивости еврейских деятелей. От синедриона ждали (14), сверх сделанных уступок, ещё следующих трёх мероприятий: запрещение евреям ссудных операций и ограничение других видов торговли на известный срок, затем поощрения смешанных браков, даже с установлением нормы: один смешанный брак на два еврейских («дабы еврейская кровь утратила свою особенность»); наконец, он желал, чтобы синедрион обеспечил правильное отбывание евреями воинской повинности. Вообще Наполеон желал, чтобы еврейские «представители» дали ему повод к установлению особой опеки над евреями. Его верный слуга, министр Шампаньи, вполне разделял желание своего господина. «Необходимо, - писал он императору, - чтобы эти собрания своими решениями дали нам оружие против себя самих и против того племени, дело которого они защищают». Таким языком говорили между собой два авгура политики в те дни, когда еврейские депутаты расточали похвалы «славному благодетелю, Наполеону Великому», которого «Бог избрал орудием своей милости» для спасения униженных «потомков древнего Якова»... Скоро тайные замыслы Наполеона сделались явными, и евреи почувствовали на себе его «благодетельную» руку. § 24. «Позорный декрет». - Занятый переделыванием карты Европы, Наполеон не мог много думать о евреях. Год «еврейских парламентов» (1806-7) был годом величайших политических кризисов: создан Рейнский союз, разбита и унижена Пруссия, из Польши выкроено Варшавское герцогство, заключён Тильзитский мир. Не до евреев было теперь низвергателю королей, властелину усмирённой Европы. Евреи усмирялись без помощи армии и пушек: императорскими декретами и даже распоряжениями администрации. Чиновники продолжали дело своего шефа в его духе. Когда весной 1807 года истекал годовой срок действия декрета о приостановке платежей по еврейским ссудам, имперский архиканцлер Камбасерес простым циркуляром продлил действие этого произвольного и разорительного декрета на неопределённое время, вплоть до особых распоряжений императора, бывшего тогда в походе. Ходатайство собрания депутатов в этом пункте не было уважено, и не в одном этом. Все надежды «еврейского парламента» рухнули, когда Наполеон вновь удосужился подумать о еврейском вопросе. В промежуток времени между созывом и роспуском собрания депутатов отношения императора к евреям колебалось, но под конец взяла верх неприязнь. Нет надобности объяснять это «впечатлениями, произведёнными на императора (во время похода) еврейскими массами Германии и Польши (15)»; тут скорее действовали органические причины: давняя неприязнь Наполеона к евреям и темперамент завоевателя, разрубавшего мечом узел сложных вопросов. После роспуска еврейских собраний, в течение лета и осени 1807 года, в Государственном Совете оживлённо обсуждались решения синедриона, в связи с проектами трёх комиссаров и министров. В проектах предлагались различные меры к устранению тех экономических конфликтов в рейнских департаментах, которые годом раньше побудили Наполеона прибегнуть к репрессиям и к опросу еврейских депутатов; намечались также способы гражданского устройства евреев и аккуратного исполнения ими воинской повинности - священного долга по понятиям императора-солдата. Не отрекшееся ещё от либеральных воззрений, большинство Государственного Совета отвергало в этих проектах всё, что клонилось к нарушению главнейшей заповеди конституции - равноправия граждан. Но император не любил церемониться с конституцией там, где она препятствовала его нраву. И вот 17 марта 1808 года он издаёт декрет, который своею суровостью «преступил все границы справедливости» (выражение комиссара Пакье) или, проще выражаясь, грубо нарушил принцип равенства граждан, установленной великой революцией. Два декрета были подписаны Наполеоном в день 17 марта. В одном утверждён выработанный собранием депутатов «регламент» относительно консисториального устройства еврейских общин. Согласно этому регламенту, в каждом департаменте или группе департаментов, имеющих 2000 еврейских жителей, учреждается местная консистория, а в Париже - центральная консистория. Членами консисторий состоят два или три раввина и столько же мирян, избранных небольшою группою (25 человек) почётных обывателей-нотаблей. И выборщики, и избираемые члены консисторий должны быть утверждаемы местной или центральной властью. Задачи консисторий следующие: наблюдать, чтобы раввины разъясняли законы иудейства не иначе, как в духе «нового Талмуда» решений - парижского синедриона; поддерживать порядок в синагогах; поощрять евреев к «полезным занятиям», в особенности к военной службе, и сообщать властям ежегодно о числе молодых евреев данного округа, подлежащих призыву в армию... Так была создана организация еврейских чиновников, призванных служить политическим и даже полицейским видам правительства, а не осуществлять задачи свободного самоуправления. Императорский декрет, утвердивший эту общинную консисторию, считался «милостивым». Это был единственный организационный акт, созданный совокупными усилиями еврейских нотаблей и наполеоновского правительства. Другая «реформа» состояла в том, что в официальных актах стали часто употреблять изобретённое парижским синедрионом слово «Israelites» вместо слова «Juifs», с которым в обиходной речи связывалось нечто обидное, родственное русскому «жиды». В официальных актах первой империи эти два термина употребляются ещё параллельно, но в позднейшее время «израильтяне» окончательно вытесняют иудеев. Но очень далёким от реформы оказался другой декрет Наполеона от той же роковой даты, декрет, регулирующий экономическую жизнь евреев. В трёх разделах этого акта, изданного без согласия Государственного Совета, император расправился с евреями по военному. Первый раздел регулирует кредитные операции. Взамен декрета 1806 года о временной приостановке платежей евреям, установлены драконовские правила: недействительны все долговые обязательства, выданные евреям лицами военного звания, женщинами и несовершеннолетними без разрешения начальства, мужей и родителей; вексель, предъявленный евреем к лицу неторгового класса, удовлетворяется судом лишь по преставлении истцом доказательства, что капитальная сумма выдана должнику сполна, без вычетов; ссуды, по которым взимается более 10% , считаются ростовщическими и не подлежащими взысканию через суд. Таким образом, одним росчерком пера были нарушены имущественные права многих тысяч граждан, виновных только в том, что они ещё не успели вырваться из круга экономических отношений, сложившихся под гнётом веков. Но император не удовольствовался экспроприацией торговцев деньгами: он отменил свободу торговли промыслов вообще. Второй раздел декрета содержит ряд статей, запрещающих евреям заниматься какой бы то ни было торговлей без особого «патента» от префекта своего департамента; такой патент выдаётся только по предъявлению свидетельства от муниципального совета и окружной консистории о нравственной и торговой благонадёжности данного лица и ежегодно должен быть возобновляем; все торговые сделки непатентованных евреев недействительны. Идя далее по этому пути, Наполеон отменил и элементарное право гражданина - свободу передвижения. Третий раздел декрета запрещает евреям вновь селиться в департаментах Верхнего и Нижнего Рейна (Эльзас); в других же департаментах империи новое поселение разрешается лишь евреям, которые приобретут там землю для личной обработки, но отнюдь не для коммерческих целей. В деле отбывания воинской повинности вводится специальное ограничение: еврей обязан служить в армии лично, без права замещения себя охотником, которое предоставлялось рекрутам-христианам. Декрет 17 марта оканчивается двумя «общими распоряжениями»: а) декрет издаётся только на десятилетний срок, ибо правительство надеется, что по прошествии этого срока, евреи, благодаря принятым мерам, «не будут отличаться от прочих граждан»; в противном же случае, действие репрессий будет продолжено; б) все установленные декретом правоограничения не распространяются на евреев Бордо и департаментов Жиронды и Ланд, которые «не подавали повода к жалобам и не занимались недозволенными промыслами». Таким образом, совершился наполеоновский coup d'etat в еврейском вопросе. Вместо того чтобы путём реформ постепенно изменить сложившийся веками ненормальный экономический строй, император приказал сразу изменить его путём разорения тысяч семейств. Вместо того чтобы лечить болезнь, приказано было избить больного. На скверные кредитные операции одной части еврейского населения император ответил скверной военно-хирургической операцией, коснувшейся почти всех частей этого населения. Была совершена одна из тех экспроприаций, к которым так привык смелый полководец в своих походах, но ведь декрет 17 марта был издан не в военном лагере, а во дворце Тюильри в Париже, где ещё не был отменён гражданский кодекс, образцовый Code civil того же Наполеона... Был нарушен не только гражданский кодекс: основные статьи конституции были грубо попраны этой суспенсией гражданского равноправия евреев, установленного актом эмансипации 1791 года. На десять лет у большей части французских граждан-евреев были отняты свобода промыслов, свобода передвижения, а у многих также личные имущественные права... Последствия официальной экспроприации были ужасны: в Эльзасе христиане-должники отказывались платить евреям даже капитал по бесспорным и честным займам. Мэры многих городов оглашали декрет Наполеона с нарочитой торжественностью, при барабанном бое, и христианское население делало из этого парада надлежащий вывод: еврей стоит вне гражданского закона. Торговые занятия евреев были опутаны системой «патентов», а лишение свободы передвижения причиняло неисчислимые бедствия подвижному еврейскому населению. Тягостнее материального разорения был моральный удар, нанесённый декретом народу, освобождённому революцией, потратившему немало сил в борьбе за свободу и проливавшему кровь даже в военных жертвоприношениях Наполеона. Декрет 17 марта остался в истории под именем «decret infame» (позорный декрет). Его гнусный характер особенно поразил тех «нотаблей», которые ещё недавно верили в любовь Наполеона к евреям и видели в нём героя еврейского «возрождения». Когда незадолго до 17 марта бывший президент собрания депутатов Фуртадо и некоторые другие видные члены узнали о готовящемся декрете, они поспешили в резиденцию императора, Фонтенбло, с целью выразить свой протест против беззакония; но им было отказано в аудиенции. Наполеон теперь уже не нуждался в услугах еврейских нотаблей: он взял с них всё, что было возможно, под флагом мира и дружбы, а потом произвёл внезапное нападение. Наполеон не «обманул евреев», как думают некоторые историки, но евреи обманулись в нём, приняв его театральные декорации за действительность. Император остался верен себе: двумя годами раньше он говорил в Государственном совете, что к евреям нужно применять не гражданский, а «политический» кодекс, и он теперь применил к ним свой международный кодекс - войны и экспроприации. Незакономерность и насильственный характер «позорного декрета» делали крайне трудным его применение. Посыпались жалобы от евреев разных департаментов, в особенности итальянских и южно-французских, которых Наполеон в своём широком размахе уравнял в бесправии с «провинившимися» в рейнских провинциях. Правительству пришлось сделать ряд «изъятий» (exceptions) из действия закона 1808 года. Прежде всего, было сделано изъятие в пользу еврейских жителей города Парижа (26 апреля 1808), о которых министр внутренних дел Кретэ дал очень хороший отзыв (среди 2543 евреев оказалось только четыре ростовщика, на военной же службе состояло в тот момент 150 парижских евреев). Затем были освобождены от репрессий евреи города Ливорно и двадцати департаментов южной Франции и Италии. В 1810 году император уполномочил министра внутренних дел представить к изъятию те города, еврейское население которых окажется достойным такой милости. В июле 1812 года, когда ангел смерти уже веял над великою наполеоновскою армией в России, император отменил, и запрет евреям-рекрутам посылать за себя и охотников из своих соплеменников. Он видел еврейских солдат, умиравших на поле сражения в рядах обречённой армии, и здесь, может быть, понял завоеватель всю гнусность своего нападения на народ, вверивший ему свою судьбу. Униженное, граждански ограбленное еврейство не могло громко протестовать против нарушения основной догмы равноправия; но косвенное порицание насильственного акта слышалось во всеподданнейших докладах министров о том, что евреи, по донесениям префектов и консисторий, быстро «исправляются». «Возрождение евреев уже заметно, - докладывает министр внутренних дел императору в 1811 году. - Везде они стремятся быть достойными отеческой доброты вашего величества, надеясь добиться изъятий из действия декрета». Многие префекты доносят, что евреи всё более предаются полезным занятиям и добросовестно исполняют рекрутскую повинность. В итальянских департаментов радостно отмечается начало «полного растворения евреев в массе французов». Восхваляется и патриотическая деятельность консисторий, внушающих евреям в синагогах долг повиновения распоряжениям правительства. В июне 1810 года центральная консистория в Париже представила министру внутренних дел обширный доклад о положении евреев во Франции, составленный на основании донесений провинциальных консисторий. Еврейские чиновники говорят здесь тем же рабьим языком, который был ещё извинителен в устах членов недавних еврейских парламентов, но являлся постыдным после «позорного декрета». Величая Наполеона «героем-законодателем» и «благодетелем», консисторские деятели докладывают начальству о «возрождении израильтян»: увеличивается число землевладельцев, фабрикантов, лиц свободных профессий, военнослужащих, ремесленников, учащихся в общих школах. По сведениям консисторий, на всё еврейское население французской империи (до 80 тысяч душ, не считая населения автономных королевств) приходилось в 1810 г.: 1232 земледельца, 797 военнослужащих, 2360 детей посещающих общеобразовательные школы или «готовящихся к полезным занятиям»; фабрик, содержащихся евреями, было 250. Это возрождение еврейства шло бы ещё быстрее, - робко замечает центральная консистория, если бы были сняты путы, наложенные суровым декретом 1808 года. Путы, однако, не были сняты. В 44 из 68 департаментов французской империи ещё действовало исключительное положение созданное «позорным декретом». И должен был пасть Наполеон, должна была совершиться реставрация для того, чтобы это положение прекратилось. По иронии судьбы, людям «старого порядка» пришлось восстановить во Франции одно из завоеваний великой революции, попранное «сыном революции» - Наполеоном.

§ 24. «Позорный декрет».
- Занятый переделыванием карты Европы, Наполеон не мог много думать о евреях. Год «еврейских парламентов» (1806-7) был годом величайших политических кризисов: создан Рейнский союз, разбита и унижена Пруссия, из Польши выкроено Варшавское герцогство, заключён Тильзитский мир. Не до евреев было теперь низвергателю королей, властелину усмирённой Европы. Евреи усмирялись без помощи армии и пушек: императорскими декретами и даже распоряжениями администрации. Чиновники продолжали дело своего шефа в его духе. Когда весной 1807 года истекал годовой срок действия декрета о приостановке платежей по еврейским ссудам, имперский архиканцлер Камбасерес простым циркуляром продлил действие этого произвольного и разорительного декрета на неопределённое время, вплоть до особых распоряжений императора, бывшего тогда в походе. Ходатайство собрания депутатов в этом пункте не было уважено, и не в одном этом. Все надежды «еврейского парламента» рухнули, когда Наполеон вновь удосужился подумать о еврейском вопросе. В промежуток времени между созывом и роспуском собрания депутатов отношения императора к евреям колебалось, но под конец взяла верх неприязнь. Нет надобности объяснять это «впечатлениями, произведёнными на императора (во время похода) еврейскими массами Германии и Польши (15) »; тут скорее действовали органические причины: давняя неприязнь Наполеона к евреям и темперамент завоевателя, разрубавшего мечом узел сложных вопросов. После роспуска еврейских собраний, в течение лета и осени 1807 года, в Государственном Совете оживлённо обсуждались решения синедриона, в связи с проектами трёх комиссаров и министров. В проектах предлагались различные меры к устранению тех экономических конфликтов в рейнских департаментах, которые годом раньше побудили Наполеона прибегнуть к репрессиям и к опросу еврейских депутатов; намечались также способы гражданского устройства евреев и аккуратного исполнения ими воинской повинности - священного долга по понятиям императора-солдата. Не отрекшееся ещё от либеральных воззрений, большинство Государственного Совета отвергало в этих проектах всё, что клонилось к нарушению главнейшей заповеди конституции - равноправия граждан. Но император не любил церемониться с конституцией там, где она препятствовала его нраву. И вот 17 марта 1808 года он издаёт декрет, который своею суровостью «преступил все границы справедливости» (выражение комиссара Пакье) или, проще выражаясь, грубо нарушил принцип равенства граждан, установленной великой революцией. Два декрета были подписаны Наполеоном в день 17 марта. В одном утверждён выработанный собранием депутатов «регламент» относительно консисториального устройства еврейских общин. Согласно этому регламенту, в каждом департаменте или группе департаментов, имеющих 2000 еврейских жителей, учреждается местная консистория, а в Париже - центральная консистория. Членами консисторий состоят два или три раввина и столько же мирян, избранных небольшою группою (25 человек) почётных обывателей-нотаблей. И выборщики, и избираемые члены консисторий должны быть утверждаемы местной или центральной властью. Задачи консисторий следующие: наблюдать, чтобы раввины разъясняли законы иудейства не иначе, как в духе «нового Талмуда» решений - парижского синедриона; поддерживать порядок в синагогах; поощрять евреев к «полезным занятиям», в особенности к военной службе, и сообщать властям ежегодно о числе молодых евреев данного округа, подлежащих призыву в армию... Так была создана организация еврейских чиновников, призванных служить политическим и даже полицейским видам правительства, а не осуществлять задачи свободного самоуправления. Императорский декрет, утвердивший эту общинную консисторию, считался «милостивым». Это был единственный организационный акт, созданный совокупными усилиями еврейских нотаблей и наполеоновского правительства. Другая «реформа» состояла в том, что в официальных актах стали часто употреблять изобретённое парижским синедрионом слово «Israelites» вместо слова «Juifs», с которым в обиходной речи связывалось нечто обидное, родственное русскому «жиды». В официальных актах первой империи эти два термина употребляются ещё параллельно, но в позднейшее время «израильтяне» окончательно вытесняют иудеев. Но очень далёким от реформы оказался другой декрет Наполеона от той же роковой даты, декрет, регулирующий экономическую жизнь евреев. В трёх разделах этого акта, изданного без согласия Государственного Совета, император расправился с евреями по военному. Первый раздел регулирует кредитные операции. Взамен декрета 1806 года о временной приостановке платежей евреям, установлены драконовские правила: недействительны все долговые обязательства, выданные евреям лицами военного звания, женщинами и несовершеннолетними без разрешения начальства, мужей и родителей; вексель, предъявленный евреем к лицу неторгового класса, удовлетворяется судом лишь по преставлении истцом доказательства, что капитальная сумма выдана должнику сполна, без вычетов; ссуды, по которым взимается более 10% , считаются ростовщическими и не подлежащими взысканию через суд. Таким образом, одним росчерком пера были нарушены имущественные права многих тысяч граждан, виновных только в том, что они ещё не успели вырваться из круга экономических отношений, сложившихся под гнётом веков. Но император не удовольствовался экспроприацией торговцев деньгами: он отменил свободу торговли промыслов вообще. Второй раздел декрета содержит ряд статей, запрещающих евреям заниматься какой бы то ни было торговлей без особого «патента» от префекта своего департамента; такой патент выдаётся только по предъявлению свидетельства от муниципального совета и окружной консистории о нравственной и торговой благонадёжности данного лица и ежегодно должен быть возобновляем; все торговые сделки непатентованных евреев недействительны. Идя далее по этому пути, Наполеон отменил и элементарное право гражданина - свободу передвижения. Третий раздел декрета запрещает евреям вновь селиться в департаментах Верхнего и Нижнего Рейна (Эльзас); в других же департаментах империи новое поселение разрешается лишь евреям, которые приобретут там землю для личной обработки, но отнюдь не для коммерческих целей. В деле отбывания воинской повинности вводится специальное ограничение: еврей обязан служить в армии лично, без права замещения себя охотником, которое предоставлялось рекрутам-христианам. Декрет 17 марта оканчивается двумя «общими распоряжениями»: а) декрет издаётся только на десятилетний срок, ибо правительство надеется, что по прошествии этого срока, евреи, благодаря принятым мерам, «не будут отличаться от прочих граждан»; в противном же случае, действие репрессий будет продолжено; б) все установленные декретом правоограничения не распространяются на евреев Бордо и департаментов Жиронды и Ланд, которые «не подавали повода к жалобам и не занимались недозволенными промыслами». Таким образом, совершился наполеоновский coup d'etat в еврейском вопросе. Вместо того чтобы путём реформ постепенно изменить сложившийся веками ненормальный экономический строй, император приказал сразу изменить его путём разорения тысяч семейств. Вместо того чтобы лечить болезнь, приказано было избить больного. На скверные кредитные операции одной части еврейского населения император ответил скверной военно-хирургической операцией, коснувшейся почти всех частей этого населения. Была совершена одна из тех экспроприаций, к которым так привык смелый полководец в своих походах, но ведь декрет 17 марта был издан не в военном лагере, а во дворце Тюильри в Париже, где ещё не был отменён гражданский кодекс, образцовый Code civil того же Наполеона... Был нарушен не только гражданский кодекс: основные статьи конституции были грубо попраны этой суспенсией гражданского равноправия евреев, установленного актом эмансипации 1791 года. На десять лет у большей части французских граждан-евреев были отняты свобода промыслов, свобода передвижения, а у многих также личные имущественные права... Последствия официальной экспроприации были ужасны: в Эльзасе христиане-должники отказывались платить евреям даже капитал по бесспорным и честным займам. Мэры многих городов оглашали декрет Наполеона с нарочитой торжественностью, при барабанном бое, и христианское население делало из этого парада надлежащий вывод: еврей стоит вне гражданского закона. Торговые занятия евреев были опутаны системой «патентов», а лишение свободы передвижения причиняло неисчислимые бедствия подвижному еврейскому населению. Тягостнее материального разорения был моральный удар, нанесённый декретом народу, освобождённому революцией, потратившему немало сил в борьбе за свободу и проливавшему кровь даже в военных жертвоприношениях Наполеона. Декрет 17 марта остался в истории под именем «decret infame» (позорный декрет). Его гнусный характер особенно поразил тех «нотаблей», которые ещё недавно верили в любовь Наполеона к евреям и видели в нём героя еврейского «возрождения». Когда незадолго до 17 марта бывший президент собрания депутатов Фуртадо и некоторые другие видные члены узнали о готовящемся декрете, они поспешили в резиденцию императора, Фонтенбло, с целью выразить свой протест против беззакония; но им было отказано в аудиенции. Наполеон теперь уже не нуждался в услугах еврейских нотаблей: он взял с них всё, что было возможно, под флагом мира и дружбы, а потом произвёл внезапное нападение. Наполеон не «обманул евреев», как думают некоторые историки, но евреи обманулись в нём, приняв его театральные декорации за действительность. Император остался верен себе: двумя годами раньше он говорил в Государственном совете, что к евреям нужно применять не гражданский, а «политический» кодекс, и он теперь применил к ним свой международный кодекс - войны и экспроприации. Незакономерность и насильственный характер «позорного декрета» делали крайне трудным его применение. Посыпались жалобы от евреев разных департаментов, в особенности итальянских и южно-французских, которых Наполеон в своём широком размахе уравнял в бесправии с «провинившимися» в рейнских провинциях. Правительству пришлось сделать ряд «изъятий» (exceptions) из действия закона 1808 года. Прежде всего, было сделано изъятие в пользу еврейских жителей города Парижа (26 апреля 1808), о которых министр внутренних дел Кретэ дал очень хороший отзыв (среди 2543 евреев оказалось только четыре ростовщика, на военной же службе состояло в тот момент 150 парижских евреев). Затем были освобождены от репрессий евреи города Ливорно и двадцати департаментов южной Франции и Италии. В 1810 году император уполномочил министра внутренних дел представить к изъятию те города, еврейское население которых окажется достойным такой милости. В июле 1812 года, когда ангел смерти уже веял над великою наполеоновскою армией в России, император отменил, и запрет евреям-рекрутам посылать за себя и охотников из своих соплеменников. Он видел еврейских солдат, умиравших на поле сражения в рядах обречённой армии, и здесь, может быть, понял завоеватель всю гнусность своего нападения на народ, вверивший ему свою судьбу. Униженное, граждански ограбленное еврейство не могло громко протестовать против нарушения основной догмы равноправия; но косвенное порицание насильственного акта слышалось во всеподданнейших докладах министров о том, что евреи, по донесениям префектов и консисторий, быстро «исправляются». «Возрождение евреев уже заметно, - докладывает министр внутренних дел императору в 1811 году. - Везде они стремятся быть достойными отеческой доброты вашего величества, надеясь добиться изъятий из действия декрета». Многие префекты доносят, что евреи всё более предаются полезным занятиям и добросовестно исполняют рекрутскую повинность. В итальянских департаментов радостно отмечается начало «полного растворения евреев в массе французов». Восхваляется и патриотическая деятельность консисторий, внушающих евреям в синагогах долг повиновения распоряжениям правительства. В июне 1810 года центральная консистория в Париже представила министру внутренних дел обширный доклад о положении евреев во Франции, составленный на основании донесений провинциальных консисторий. Еврейские чиновники говорят здесь тем же рабьим языком, который был ещё извинителен в устах членов недавних еврейских парламентов, но являлся постыдным после «позорного декрета». Величая Наполеона «героем-законодателем» и «благодетелем», консисторские деятели докладывают начальству о «возрождении израильтян»: увеличивается число землевладельцев, фабрикантов, лиц свободных профессий, военнослужащих, ремесленников, учащихся в общих школах. По сведениям консисторий, на всё еврейское население французской империи (до 80 тысяч душ, не считая населения автономных королевств) приходилось в 1810 г.: 1232 земледельца, 797 военнослужащих, 2360 детей посещающих общеобразовательные школы или «готовящихся к полезным занятиям»; фабрик, содержащихся евреями, было 250. Это возрождение еврейства шло бы ещё быстрее, - робко замечает центральная консистория, если бы были сняты путы, наложенные суровым декретом 1808 года. Путы, однако, не были сняты. В 44 из 68 департаментов французской империи ещё действовало исключительное положение созданное «позорным декретом». И должен был пасть Наполеон, должна была совершиться реставрация для того, чтобы это положение прекратилось. По иронии судьбы, людям «старого порядка» пришлось восстановить во Франции одно из завоеваний великой революции, попранное «сыном революции» - Наполеоном.

Примечания.

(14) Как видно из переписки Наполеона с министром внутренних дел Шампаньи.

(15) Предположение одного из вышеупомянутых комиссаров, впоследствии канцлера, Пакье, в его мемуарах. Он говорит, что раньше, до созыва синедриона, Наполеон из политических расчетов стремился привлечь на свою сторону евреев Германии и Польши, куда отправлялся в поход. Другой мемуарист (Барант, в отрывках Гизо) сообщает, что эти расчеты Наполеона оправдались, ибо во время похода в Польшу тамошние евреи часто оказывали ему услуги доставкой продовольствия и сведений; император будто бы в шутку говорил: «вот для чего мне пригодился этот великий синедрион».


Previous
Content
Next