§ 38. Исправительная политика в Галиции.
- В густо населённой евреями Галиции, полученной от распавшейся Польши ⁽²⁹⁾ , ограничение их числа предельной нормой было невозможно, но австрийское правительство находило другие способы утеснения евреев, - конечно ради благой цели их «исправления». В этом крае действовала особая еврейская конституция «Патент терпимости» Иосифа II от 1789 года, позже дополненный множеством новелл и разъяснений в духе следующих царствований. И здесь репрессивный по существу законодательный акт носил благозвучное название: «Патент, в силу которого евреям предоставляются все права и преимущества прочих подданных». «Уравнение» заключалось лишь в том, что евреи были подчинены общегородскому управлению и суду, но за то у них ещё раньше было отнято единственное ценное наследие польского режима - широкое кагальное самоуправление, сокращённое до крайности. Экономическая жизнь подвергалась строгой регламентации. Запрещались старые наиболее распространённые среди евреев профессии: аренды сельскохозяйственных статей - шинков, пивоварен, мельниц. Покупать в деревне землю разрешалось только земледельцу для личной обработки. Во Львове запрещалось поселение новых еврейских семейств, а старожилам дозволялось жить лишь в определённых кварталах и предместьях. Еврейским семьям вменялось в обязанность избирать себе фамильные прозвища, которых у большинства не было, для официальной регистрации. Браки подлежали строгому контролю, в связи с системой принудительного казённого просвещения, которая занимала главное место в «исправительной» политике австрийского правительства.

В обширном крае, где в духовной жизни еврейских масс царили раввинизм и хасидизм, где европейское просвещение являлось для правоверных враждебной силой, призванной сокрушить освящённый веками быт, и где нужна была свободная борьба света с тьмой, - австрийское правительство решило насильственно насадить просвещение. Оно, не скрывая своей конечной цели: создать новое еврейство с минимумом национальной культуры. Исполнение этой миссии взял на себя еврей, вышедший из Мендельсоновского кружка и сыгравший фатальную роль в Австрии: Герц Гомберг.

Уроженец старой чешской Праги, питомец талмудической школы, Гомберг прозрел во время своего пребывания в Берлине в кружке Моисея Мендельсона. Под влиянием «Эмиля» Руссо, он решил посвятить себя педагогической деятельности. Некоторое время (1778-82) он был учителем детей Мендельсона. Он участвовал также в составлении рационалистического комментария («Биур») к Мендельсоновской Библии. Весть об «Эдикте терпимости» и просветительных мерах Иосифа II обрадовала Гомберга, и он возвратился на родину с целью принять участие в проводимых сверху реформах. В Вене он выдержал университетский экзамен по философии, затем попытался занять кафедру в пражском университете, но, не добившись утверждения в звании доцента, отдал себя всецело в распоряжение правительства для проведения еврейской школьной реформы в Галиции. Сухой рационалист, враждебный историческому иудаизму, Гомберг верил в возможность принудительного преобразования еврейства путём принудительного «просвещения», а присущий ему низменный карьеризм подсказал ему, что служить правительству выгоднее, чем служить угнетённому народу. В 1787 году Гомберг был назначен главным инспектором (Oberaufseher) еврейских школ нового типа, которые ему же было поручено открыть в Галиции. Прибыв во Львов, где еврейское население встретило его крайне враждебно, как вольнодумца и правительственного агента (никто не хотел отдать ему квартиру в наём), Гомберг принялся за своё дело с необычайным рвением. В течение четырёх лет он открыл в разных городах Галиции около ста начальных «немецко-еврейских» училищ, где еврейский элемент совершенно подавлялся немецким, и с трудом набрал для них учительский персонал из немногочисленной тогда группы «просвещённых». Для подготовки начальных учителей, была вскоре учреждена еврейская учительская семинария во Львове. Трудно было загонять хедерных детей в «казённые» училища, на которые население смотрело как на фабрики отщепенцев и выкрестов, но тут на помощь явилось правительство. «Патент» 1789 года объявил посещение новых училищ обязательным и запретил допускать к изучению Талмуда в хедерах тех детей, которые не предъявят свидетельства о предварительном изучении общеобразовательных предметов в «немецкой» школе. Без таких свидетельств или, по крайней мере, удостоверения о получении домашнего немецкого образования молодым людям запрещалось вступать в брак.

Проведение всей этой принудительной системы просвещения при помощи местной администрации было обязанностью главного инспектора Гомберга, и вскоре еврейская масса возопила под игом сурового чиновника-еврея. Усердные агенты правительства, Гомберг и подчинённые ему учителя беспощадно ломали веками сложившийся строй еврейского воспитания, с полицейским произволом вторгались в духовную жизнь массы, преследовали упорных. Имя инспектора училища стало ещё ненавистнее народу, когда узнали об участии этого чиновника в установлении одного нового специального налога - свечного. В 1795 году некий львовский делец Соломон Кофлер подал правительству проект о взимании налога со свечей, которые в силу религиозного обычая зажигаются женщинами по субботам и праздникам в еврейских домах. Такой сбор, уверял Кофлер, даст казне весьма крупную сумму, причём сам вызвался взять новый налог в откуп за ежегодную сумму до двух тысяч флоринов. Прельщённый обогащением казны, император Франц не решался, однако, наложить новое бремя на религиозные потребности бедной галицийской массы, и правительство обратилось за отзывом к Гомбергу. Последний ответил, что обычай зажигания свечей не имеет глубоких корней в религии, и что евреи не очень будут стеснены новым налогом. Таким образом, был введён в 1797 году тяжёлый свечной сбор, который при взимании вызывал массу злоупотреблений и давил бедную еврейскую массу Галиции более полувека (до 1848 года). Все были уверены, что Гомберг здесь оказал не бескорыстную услугу ловкому откупщику Кофлеру. Вскоре в Вену поступил ряд жалоб из Галиции на злоупотребления Гомберга по службе, и он должен был ездить в столицу, чтобы оправдываться перед высшим начальством. Преследуемый врагами, он наконец покинул Львов и поселился в Вене (1801), а спустя несколько лет (март 1806) последовал императорский указ о закрытии немецко-еврейских школ в Галиции. Еврейским детям было разрешено посещать общие школы, при условии, что они будут сидеть на скамьях отдельных от товарищей-христиан.

Лишившись должности инспектора, Гомберг взялся за другую профессию: составление казённых учебников для юношества. С 1808 года он издал ряд катехизисов по еврейскому вероучению («Imre Shefer», «Bne-Zion», «Ben-jakir») на еврейском языке с параллельным немецким текстом. Составленные в духе официального патриотизма и прописной морали, эти учебники очень понравились австрийскому правительству, как орудие «исправления» евреев и приучения их к рабской покорности. Императорским декретом 14 декабря 1810 года было предписано: 1) Ввести учебники Гомберга во все еврейские училища. 2) Выдавать разрешения на браки в Галиции и Богемии только тем молодым людям обоего пола, которые выдержат особый экзамен при уездной полиции по катехизису «Bne-Zion». К своеобразному брачному законодательству Австрии прибавилась ещё одна курьёзная новелла: экзамен при полиции на чин жениха или невесты. Эта реформа проводилась в жизнь в течение следующей эпохи реакции (1815-48) и породила немало трагикомических эпизодов.

Занимая должность цензора еврейских книг и всё более увлекаясь миссией преобразования народа полицейскими мерами, Гомберг предложил правительству план цензурной чистки еврейской литературы, пахнувший доносом (1811). По этому проекту, не должны пропускаться цензурой следующие рукописи: новые молитвы (кроме молитвы за императора), каббалистические произведения, проповеди, не содержащие нравственных поучений или уснащённые талмудическими рассуждениями, новые книги талмудико-раввинистического содержания (ибо и старых слишком много - объясняет автор проекта), биографии раввинов ничего не творивших вне области Талмуда, легенды о чудотворцах (цадиках). Гомберг предложил также созвать съезд раввинов из Богемии, Моравии, Венгрии и Галиции, чтобы решить вопрос об исключении из талмудических и молитвенных книг всех мест оскорбительных для неевреев. Сам Гомберг составил для австрийской цензуры индекс еврейских книг, которые он считал неблагонадёжными с государственной точки зрения. В воздаяние за все эти заслуги, император Франц I назначил Гомберга инспектором еврейских училищ в Богемии (1814), где этот миссионер полицейского просвещения оставался до самой своей смерти (1841).

Принудительная повинность просвещения отбывалась галицийскими евреями так же неохотно, как и навязанная им в 1788 году личная воинская повинность. Тревоги, вызванные в еврейской массе законом о солдатчине (§ 5), не улеглись. Правоверная масса, видевшая в новом законе приговор над своими детьми, над своей религией и обычаями, не могла успокоиться. Она обращалась к царю небесному и земному, молилась в синагогах об отвращении беды, посылала депутации в Вену с ходатайством об отмене «приговора». В 1790 году правительство вняло мольбам и разрешило евреям уплачивать рекрутскую подать взамен личной службы в войсках, но в 1804 году личная воинская повинность была восстановлена. Это было в разгар наполеоновских войн, и бесправный еврей Галиции имел полное основание не желать проливать кровь за государство, которое его угнетало и унижало. Многие молодые люди эмигрировали в Россию и другие страны, иные изобретали способы обхода закона, но всё-таки немало евреев служило в австрийских войсках. Начальство облегчало им отбывание воинской повинности, назначая их не в строевые команды, а в обозные (Fuhrwesen).

§ 39. Венгрия. - Близкое к галицийскому по своему социальному положению и культурному облику, венгерское еврейство отличалось от него некоторыми сторонами своего правового быта. Всё еврейское население Венгрии было обложено тягостным «налогом терпимости» (Toleranzsteuer), общая сумма которого превышала миллион гульденов. Вследствие особенностей венгерской автономии и феодального строя, евреи имели над собою много властей: в королевских городах их опекали палатинские чиновники (палатин - наместник эрцгерцог из императорской фамилии) и магистраты, на помещичьих землях - частные владельцы. Живя большими массами в таких центрах, как Пресбург, Офен, Пешт, евреи постоянно должны были воевать за своё право жительства и промыслов против стремления магистратов вытеснить их путём применения старой муниципальной привилегии недопущения евреев (de non tolerandis judaes). Безусловно евреям запрещалось жить в горнозаводских округах. Мелкий торг и коробейничество, кормившее еврейскую бедноту, подвергались постоянным стеснениям, а местами и запрещениям.

Отголоски эмансипационного движения, в связи с надеждами на новое царствование (Леопольда II), вызвали брожение в еврейском обществе Венгрии. В 1790 году оно обратилось к императору с петицией об улучшении правового положения евреев. Петиция была передана в венгерский сейм и рассматривалась в особой комиссии. Разнеслись слухи, что сейм, заседавший в 1791 году, склонен к удовлетворению ходатайства при условии, если евреи изъявят готовность посылать своих сыновей на действительную военную службу (в то время она ещё не была обязательна для евреев Венгрии). Был созван съезд еврейских общественных деятелей в Рехнице и обсуждался вопрос: сделать ли этот шаг для приобретения благоволения сейма? Один делегат, Нафтали Розенталь, доказывал необходимость добровольно принять воинскую повинность ради приобретения гражданских прав, ибо раньше или позже правительство всё равно наложит на венгерских евреев эту обязанность. Но популярный представитель пресбургской общины, Копл Тэбен, высказался против добровольного отягощения народа самою тяжёлою повинностью, - и его мнение было одобрено большинством собрания. Как вскоре оказалось, и венгерский сейм ещё не был готов принять жертву евреев. Когда в сейме зашла речь о привлечении евреев к воинской повинности, депутат кардинал-примас Батиани горячо доказывал, что евреи недостойны чести служить под венгерским знаменем. Проект комиссии сейма о расширении прав евреев не дошёл даже до обсуждения на сейме 1792 года, и всё осталось по старому.

Новая политическая волна - освободительное движение, вызванное наполеоновскими завоеваниями, - толкнула венгерских евреев на путь борьбы за права. В 1807 году они подали сейму петицию об уравнении евреев в правах с недворянскими сословиями, но при условии сохранения их общинной автономии. Затем они просили узаконить деление евреев по занятиям на следующие классы: земледельцев, фабрикантов, ремесленников, купцов, мещан, коробейников. Последний, преследуемый законом, класс должен быть терпим впредь до распространения земледелия и фабричного труда среди евреев. Сеймовая комиссия не согласилась на терпимость к разносной торговле, конкурирующей с магазинами, и евреям пришлось обратиться к Францу I с ходатайством, чтобы он не допустил разорения бедной массы, кормящейся полезным для страны коробейническим промыслом.

Между тем как правительство ещё колебалось в решении вопроса - отнять ли кусок хлеба у десятка тысяч мелких торговцев, оно сразу же решило в положительном смысле вопрос о привлечении венгерских евреев к военной службе (1807). И как будто в насмешку над принципом соответствия гражданских прав и обязанностей, оно около того же времени повысило в полтора раза еврейский «налог терпимости» - символ бесправия «чужестранцев», которым только что объявили об их обязанности проливать кровь за отечество. В 1811 году общая сумма налога терпимости 1.600.000 гульденов. Не были избавлены венгерские евреи и от казённых просветительных экспериментов, которые производились здесь, впрочем, в меньших размерах, чем в Галиции. Для вступления в брак требовалось предъявление свидетельства об окончании курса «нормальной школы». Евреям приходилось изобретать способы «обхода закона», или же прибегать к обычному способу откупаться - от репрессий.

§ 40. Культурное состояние. - Мало затронутое политическим движением революционной эпохи, австрийское еврейство было весьма слабо задето и её культурным кризисом, который наделал столько опустошений в культурной жизни германских евреев. В Австрии ещё прочно держались два устоя старой культуры: раввинизм и хасидизм, из которых первый был окончательно расшатан в Германии, а другой вовсе там не утвердился. Раввинизм ещё властвовал в Богемии, Моравии и Венгрии, где в больших общинах действовали выдающиеся его представители, столпы строгого правоверия (Иехезкель Ландау и его преемники в Праге, моравский «областной раввин» Мордехай Беннет в Никольсбурге, Моисей Сойфер в Пресбурге и др.). В Галиции же хасидизм с конца XVIII века захватывал всё новые позиции и покорил себе почти все общины, кроме нескольких крупных цитаделей раввинизма (Львов, Краков, Броды). Цадики экзальтировали массу одни - своим «чудотворством», другие - своим подвижничеством и святою жизнью (Элимелех Лижанский и его преемники, Вольф Збаражер, Моше-Лейб Сасовер и др.). В 1790-е годы ещё продолжалась борьба за власть в общинах между раввинами и цадиками. Известный антихасидский агитатор, проповедник Израиль Лейбель, приехал из Литвы в Галицию в тот момент (1797-1798), когда в России снова разгорелась война между миснагидами и хасидами (§ 52). Но здесь он натолкнулся на организованную силу хасидов, которые срывали проповеди Лейбеля в синагогах и даже доносили на него полиции, как на опасного агитатора. В первые годы XIX века борьба раввинизма с хасидизмом несколько утихла: оба противника почуяли опасность со стороны общего врага - просвещения, которое проводилось людьми типа Герца Гомберга при поддержке правительства.

Союз просветителей с австрийским правительством, угнетавшим еврейскую массу, компрометировал в её глазах самую идею просвещения. В отчаянном противодействии «немецко-еврейским» школам масса проявляла, конечно, косность невежества и хасидский обскурантизм, но вместе с тем и политический протест, ибо навязывало ей новые школы то самое правительство, которое издавало фараоновские законы против размножения евреев и держало их на дне бесправия. Ненависть к официальным просветителям из кружка Гомберга была перенесена и на скромных книжников-идеалистов, искренне увлекавшихся идеалом культурного обновления еврейства. Таких «еретиков» преследовали, изгоняли из семьи и общества, жгли их «вредные» книги. «Друзьям просвещения» приходилось в различных городах Галиции объединяться в тайные кружки, где предавались чтению произведений Лессинга, Мендельсона, Шиллера и наслаждались запретным плодом: наивным творчеством новоеврейской литературы, органом которой был берлинский «Собиратель» (§ 35).

Берлинская «эпидемия крещений» не успела ещё проникнуть в Австрию. Случаи ренегатства участились только среди венской еврейской аристократии, которая усердно искала сближения с христианским обществом. Ассимиляция прочно укоренилась в этих аристократических гнёздах. В начале XIX века в Вене процветал ещё великосветский салон Фанни Арнштейн (§ 5), жены венского богача Натана Арнштейна, возведённого императором в звание барона. В блестящем салоне баронессы Арнштейн, которая официально не отреклась от еврейства, сходились представители еврейского и христианского общества столицы. Здесь богатые и образованные евреи, не избавленные, однако, от титула «терпимых», сближались с австрийскими чиновниками, писателями и художниками. В годы освободительной борьбы против Наполеона баронесса Арнштейн обнаружила в своей филантропической деятельности пламенный немецкий патриотизм. Во время последовавшего затем Венского конгресса в её салоне собирались иногда дипломатические представители разных государств Европы.

Примечания.

⁽²⁹⁾ Территория этого края менялась в эпоху 1789-1815 г. По третьему разделу Польши (1795) к Австрии, владевшей ранее Восточной Галицией, отошла и западная Галиция с городом Краковым. В 1809 году последняя была оторвана от Австрии и включена в состав Варшавского Герцогства, но в 1815 году вновь отошла к Австрии. (см. § 44).