Общеизвестно, что записанное
– это лишь отражение помыслов сердца и
устной речи, настроений, верований и мнений, свободной беседы и
обсужденья Торы, выступленья оратора и даже пенье в кругу друзей. И для всего этого и для многих других видов
записанного - своя форма выражения на письме. Так – в каждом народе, и так же -
испокон веков - и в нашем. Слой за слоем
возникают культуры, и в каждой из них
- чудесный и сложный строй языков той эпохи, которыми владели и на
которых мыслили их носители и выразители из рода в род.
Содержанье написанного
служит потом, через много лет, основой для теоретических дискуссий и
социо-исторических, языковедческих и проч. исследований.
В наше время, на пороге третьего тысячелетия, к этому добавился новый и захватывающий практический аспект - попытка с помощью генеалогического дерева и семейной саги обнаружить следы личного и исторического прошлого каждого из нас. Тот, кто этим заинтересуется, найдёт, в конце концов, свой особый путь, подходящий для его личности и потребностей.
Со мной это случилось при встрече с г-жой М.У., пожелавшей изучить язык
идиш и его культуру, которых она почти
не знала. Через какое-то время ей попался перевод на иврит воспоминаний
Ехезкеля Котика, жившего в Литве во второй половине 19-го века и в начале
20-го, написанных в оригинале на идиш. Заинтересовавшись воспоминаниями, г-жа
Улановская захотела перевести их на русский язык. Должен признаться, что
несмотря на довольно серьёзное
знакомство с еврейской тематикой, имя автора воспоминаний я услышал тогда в первый раз. Как только мы начали
читать книгу, я с удивлением обнаружил, что автор родился и вырос в Каменце –
местечке, о котором моя мать, благословенна её память, услышав, что кто-то
оттуда родом, бывало говорила: «Да он из наших мест!» Также и благословенной
памяти отец рассказывал, что в его родном местечке Городец, возле Бриска, было
старинное кладбище, где похоронены его предки и часть семьи. Детство и юность
моих родителей – отца из семьи Зискель и матери из дома Шерманов – до их
эмиграции в Аргентину, прошли в Полесье, между Бриском и Кобриным. Никогда не
думал, что, покинув родительский дом, сохраню в своём культурном наследии не
только слова и выражения на идиш, но и упомянутые в тексте особые кушанья, описания
природы и рассказы о жизни, запавшие когда-то в душу. «Интеллектуальное
приключение» началось для меня уже с первых глав. Я чувствовал, что часть
семейной саги мне не чужда. И так мы дошли до конца первого тома, бывшего для
меня подобием бытийной и ассоциативной встречи. Слова и выражения на идиш
литваков, характерные для области между Бриском и Кобриным, которыми так
свободно пользуется Котик, - я их слышал мальчиком и подростком, вместе с
братом и сёстрами. Также и дед с бабкой с материнской стороны, жившие в одном
из поселений барона Гирша, после долгой поездки к ним на поезде, говорили с
нами на этом особенном идиш, а я ещё не понимал тогда, как укоренится во мне
язык, как буду взволнован, услышав его снова.
Хочу поблагодарить г-жу М.Улановскую, чей глубокий интерес к
теме и усердие в работе над переводом
позволили мне не только пережить
заново встречу с местами моего детства, но также и помочь ей, стать её «соучастником» в необыкновенно важном
культурном начинании.
Воспоминания Е.Котика – музей
еврейской жизни. Знакомство русских
олим и всех русскоязычных евреев с этой книгой – важный вклад в углубление их
связи с прошлым своего народа, в возрождение чувства солидарности с богатым наследием восточноевропейского еврейства. Игнорирование
этого наследия образовало глубокий вакуум и разрыв в культурной преемственности
поколений в нашей старо-новой стране.
Книга поможет это преодолеть.
Дов Мордехай Сискель
Иерусалим, 15-го дня месяца
шват, 5761
7.2.2001