Кате Некрасовой
В Старом городе махач продолжается вот уже
полторы недели, паломники, окромя самых благочестивых, на Виа Долороза
и заходить боятся, половина лавок на арабском рынке закрыта в знак
протеста, мегафоны мечети Омара уже охрипли от постоянных призывов
крушить неверных, - а дирекция нашей школы решила завтра организовать
экскурсию для второклассников к башне царя Давида.
Когда (в более спокойное время) я вожу по Старому городу туристов
из России, меня обычно спрашивают, почтительно разинув
рот: как, сам Псалмопевец эту башню построил? Сперва
я объяснял, что - нет, не сам; что да - построил, но не эту башню;
что это не башня, а минарет; что Давид имеет к ней... к нему весьма
косвенное отношение; что... Потом махнул рукой. Неважно.
Важно, что завтра восьмилеток везут в Старый город на бронированном
автобусе. У меня был пистолет, озабоченно сказал я директрисе, но
я сдал его от греха подальше еще лет десять назад. Ну и что? - удивилась
она. - Но как же я буду отстреливаться в узких улочках, прикрывая
детей? - недоуменно развел я руками, - мне же не из чего будет их
это... прикрывать. - Прикрывать детей, а заодно и тебя будет спецназ,
- объяснила она, - с "Узи" и в бронежилетах, так что ты
за них не беспокойся. - Я за спецназ не очень беспокоюсь, я больше
о детях беспокоюсь, - несколько грубо сказал я. А на детях тоже
будут бронежилеты? - с затаенным интересом спросил Лиор из Ашдода,
племянник моей жены, живущий сейчас у нас и ходящий в одну школу
и даже в один класс с Бусей. В Ашдоде он в настоящее время не может
учиться ввиду безостановочных ракетных обстрелов города, а просто
жить он там если и мог бы, то только короткими перебежками. - Я,
знаете, вернусь в свою школу и буду рассказывать ребятам, как ходил
по старому Иерусалиму в бронежилете, вот кайф. - Ладно, - легкомысленно пообещала директриса, - мы попросим
какого-нибудь доброго солдата, он даст тебе поносить свой бронежилет,
только недолго, а то ты вспотеешь и потом не захочешь делать домашние
уроки. Лады? - Лады, обрадовался Лиор и отошел, успокоенный, в сторону;
я только почесал в затылке от таких своеобразных вывертов педагогического
процесса.
По дороге домой, в автобусе, мечтательный Лиор рассказывал водителю,
как кайфово он будет выглядеть в настоящем бронежилете - единственный
из всего класса! - потом уселся на сиденье и вдруг пронзительно
завыл, потрясающе копируя сирену воздушной тревоги. Автобус вильнул
в сторону, с какой-то старухой случилась истерика, и она стала хохотать,
завывая, как гиена. "Граждане, воздушная тревога!" - внезапно
заорала Буся, включившись в игру. Автобус, взвизгнув тормозами,
остановился, и водитель трясущимся голосом попросил нас покинуть
транспортное средство, пока он не вызвал полицию. Такой большой
дядя, а трус, - вслух заметил Лиор, и я, бормоча извинения, счел
за лучшее ретироваться с места происшествия, схватив в охапку
вверенных мне подопечных разной степени родственности и возраста.
Дома я долго и внушительно объяснял детям, как
им сказочно повезло - они ходят в нормальную школу с нормальными
партами и учебниками, не начинают бегать, как тараканы, при звуках
сирены воздушной тревоги, в то время как их сверстники, оставшиеся
в городах Юга, вынуждены заниматься, сидя в бомбоубежищах, скорчившись
в три погибели, без отопления и даже без достаточного освещения.
Про освещение я сказал наугад, потому что не знаю об этом наверняка.
Может быть, там и есть нормальное освещение. Я просто вспомнил бабушкины
рассказы об уроках в школьном бомбоубежище в сорок первом, когда
на весь класс приходилась одна лампочка Ильича, сиротливо висевшая
под потолком.
Перед сном, как и положено, уложив детей, я должен был почитать
им очередную сказку. Обычно в последнее время мы производим сравнительный
анализ авторской лексики в "Семи подземных королях" и
"Желтом тумане". На этот раз от меня потребовали рассказать
сказку экспромтом. Я совершенно не умею рассказывать экспромтные
сказки, вдобавок воображение мое разгулялось совсем в другую сторону
- мне мерещились армейские бронежилеты на второклассниках. Но три
пары глаз требовательно уставились на меня, и я, думая о своем,
рассеянно начал:
"А вот жила на болоте жаба, большая была дура, прямо даже
никто не верил, и вот повадилась она, дура..."
-Оо, страница сто тридцать шесть, - разочарованно сказала Буся из-под
одеяла.
-Почему "оо", - удивленно спросил самый маленький, Митя.
Разинув рот и положив туда палец, он смотрел на меня. Чтобы
лучше слышать, он вскарабкался на свою подушку. Подушка была в наволочке
с желтыми нарисованными утятами.
-Оо это не оо, - угрюмо сказала Буся, - а ОО.
-А? - удивился Лиор. - Оо?.. дядя Миша, что это с ней? А?
-Не а, а оо! ОО!!
-Ой, - испугался Митя.
-Книги читать надо, - объяснила моя дочь и исподлобья взглянула
на меня, ожидая похвалы.
-Так. Сейчас проверим, - педагогически нахмурив лоб, сказал я, нацепил
очки и пошел к книжной полке. Открыв книжку в черно-белом переплете,
я быстро нашел нужную страницу.
Цитаты там не оказалось. Я поднял очки на лоб и укоризненно посмотрел
на Бусю.
-Ты не то смотришь, - снисходительно улыбнулась она уголком
рта. - Я имела в виду детгизовское издание семьдесят первого года.
Вооон, в красном переплете стоит. Левее. Открывай.
Лиор пожал плечами и громко высморкался двумя пальцами в ночной
горшок.
Маленький Митя вырыл уютную норку в одеяле, отодвинул ногу моей
дочери, спрятал голову под подушку и глухо завыл оттуда, изображая
сирену воздушной тревоги.
-Спа-а-ать!!! - отчаянно закричала Софа из кухни. Все испуганно
замолчали, и я, воспользовавшись паузой, выскользнул из комнаты,
аккуратно прикрыв за собой дверь.