| В июне - июле 1980 года, после окончания
первого курса института, нас послали на практику в археологическую
экспедицию. Можно было выбирать, куда и с каким сотрудником Института
археологии ехать. Кто-то выбрал Херсонес, кто-то - Среднюю Азию. Я
поехал копать угро-финские курганы в Волосовский район Ленобласти
- всегда любил историю чуди, веси, карелов, зачитывался "Калевалой";
научным руководителем был кандидат ист.наук Р., тихий алкоголик, всецело
находившийся под влиянием своей жены, мужеподобной Татьяны Викторовны.
Татьяна Викторовна ночами квасила с мужем чистый спирт, и под влиянием
спирта в неё вселялся дух приключений; когда археолог засыпал, она
отправлялась в палатку к студентам, выбирала того, кто ей на эту ночь
глянулся, молча выдирала его из спального мешка и, вцепившись в избранника
железными пальцами, тащила в раскоп - всё так же молча, напористо,
как муравей - дохлую гусеницу. У неё была извращённая фантазия - любовью
она предпочитала заниматься на вершинах погребальных курганов.
Это был погост, смешанное весско-славянское кладбище 9-го века. Мы
безбожно разоряли могильники. Нас было двадцать человек, и каждый
день мы срывали до основания один из курганов. Татьяна Викторовна
работала наравне со всеми, вгрызаясь в сухую землю гигантской лопатой.
Иногда мы находили более или менее сохранившиеся костяки охотников,
женщин, детей. Детские скелеты сохранялись хуже всего. Научный руководитель
трясущимися с ночной попойки руками фотографировал раскопанный курган,
потом кивал жене; Татьяна Викторовна молча швыряла останки в картонные
коробки, предварительно сняв с костей то, что, по мнению археологов,
могло заинтересовать кафедру их Института. Студенты, столпившись вокруг,
почтительно взирали на процесс.
Парни жили в палатке, девочки - в старом, покосившемся сарае, стоявшем
между полем, где находились погребения, и ближним лесом. В сарае обитала
древняя старуха, за гроши сдавшая студенткам единственную комнату.
Археологов она ненавидела. Мимо Татьяны Викторовны и её мужа проходила,
как мимо пустого места; я понял, почему, лишь после того, как увидел
её, стоявшую возле грузовика, куда грузились картонные коробки с костями
умерших тысячу лет назад. Коробки складывались в кузов грузовика,
как маленькие гробы, щтабелями. Старуха мелко крестилась и бормотала
одно слово: "Бляди..." У неё слегка тряслась голова.
Девятого июля, под вечер, мы закончили раскапывать маленький курган,
стоявший несколько особняком от других. Я подошёл к границе раскопа.
Передо мной лежал на спине маленький скелет, совершенно сохранившийся,
в странном одеянии. Скелет изумительно сохранился вместе с одеждой
- и я услышал, как захрустел пальцами наш начрук и радостно зарычала
без слов Татьяна Викторовна. Это была удивительная, редчайшая удача.
Сохранилось всё, можно было разглядеть даже цвета одежд, покрывавших
кости. Бусы на шее, серебряный головной убор... Светлые завитки волос
выбивались из-под него. Ветер теребил их - впервые за тысячу лет.
Скелет пустыми глазницами смотрел на быстро темнеющее небо, где уже
загорались первые звёзды. Мы раскопали захоронение невесты.
Отчего она умерла? Кто приходил к ней на могилу, кто лежал и плакал
на погребальном кургане? Мать, сестры, жених? Ей, бляди, было не больше
12-и лет, сказала Татьяна Викторовна, покачиваясь и дыша вчерашним
перегаром.
Со скелета с предосторожностями сняли погребальный наряд, бусы и подвенечный
убор. Уже совсем стемнело, и покойницу оставили на ночь в могиле.
В полночь мы проснулись от гогота. В поле мелькали факелы и прыгали
тени. Я пригляделся и узнал парней из моей группы. За ближней стенкой
мертвым сном с устатку спал руководитель экспедиции. На ближнем кургане
рычала и хрипела его жена. Я вылез из палтки, пошёл в поле и, пробираясь
между курганами, вышел на факелы. Пьяные студенты вытащили из раскопа
скелет невесты и разбросали кости по полю. Они прыгали, гоготали и
матерились, подбадривая двоих - Валерку и Костю, бегавших между могилами.
Они играли в футбол. Они играли в футбол маленьким черепом, у которого
сохранились все зубы. Одуряюще пахли травы полыни. При свете факела
я нагнулся и подобрал с земли прядку светлых волос.
Я не сдал её наутро, её не уложили в картонный ящик, не отправили
в Институт археологии. Я сохранил её.
Сегодня ночью мне не спалось. Копаясь в домашнем архиве, я наткнулся
на старый раздавленный спичечный коробок. В нём лежала светлая прядь.
И я вспомнил девятое июля душного Олимпийского лета.
|