Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад

Вспоминая - двор одного дома.

Из всех западных направлений христианства я больше всего уважаю баптистов. В 82-м, кажется, году, вместо лекций в институте, с утра приняли мы с Игорем по поллитре на грудь, и нас потянуло на подвиги: мы поехали в Озерки - там, по слухам, находился баптистский молитвенный дом.
Нас интересовало тогда всё несоветское, всё полулегальное, всё хоть в четвертьзапрещённое.

Сейчас даже вспомнить мне страшно, что я, тычком распахнув дверь, мог так вот ввалиться к совершенно незнакомым, посторонним людям, шмыгнуть носом, с натужным хрустом потянуться, раскрыв пасть в идиотской ухмылке, и качаясь, отводя руку для рукопожатия, подойти к обмершей девице в длинной юбке:
-Здоррррово, подрррруга! Ты кто будешь - сектантка?
Девица пискнула и, извернувшись, шмыгнула за дверь.

Сбежались люди. Игорь, размахивая руками, рассказывал матом собравшимся баптистам, как он не любит советскую власть, потому что при советской власти нету никакой свободы совести, нету нормальной еды, нормальных книжек, Солженицына нету, нету нормального портвейна, нету секса и вообще ничего нету.
-А вы езжайте туда, где всё это есть, - очень тихо, поправляя дужку очков, сказал интеллигентного вида юноша с космическим выражением глаз.
Впоследствии я последовал этому мудрому совету.

В ходе беседы, когда выяснилось, что мы - обыкновенные антисоветски настроенные студенты, нервозная обстановка как-то сразу разрядилась. Юноша с космическими глазами сказал, что члены общины сперва встревожились нашим появлением и подумали было, что мы подосланы КГБ под видом пьяных хулиганов - за несколько суток до нашего явления какие-то алкаши ночью разбили в молитвенном доме все стекла.

Нас с почётом провели по помещениям, рассказывая, что находится тут и вот тут, а Игорь, объясняя столпившимся, что Ветхий завет - самый лучший, всё порывался поцеловать девицу в длинной юбке. Насчёт Ветхого завета нам не возразили, девица ловко уклонялась от объятий, я трезвел.
Мне понемногу становилось всё более стыдно. Я был поражен терпимостью этих людей. Дважды мы упали, нас деликатно поднимали, не упрекая и не улыбаясь.

При выходе нас спросили, не хотим ли мы в туалет. Я хотел; хотел и Игорь, но он внезапно заупрямился и прочувственно заявил, что многогрешен и нечист от природы, и отказывается посетить туалет этих прекрасных, гостеприимных, можно сказать - святых людей, - по крайней мере, до окончательного крушения советской власти.
-Но тогда Вы не сможете сходить в туалет до конца Времён, - возразил старичок в пенсне и с шелковым пестрым платком вокруг шеи.
-Пусть это будет проблема коммунистов, - ответил Игорь, и мы раскланялись.

Игорь терпел до самого метро. Стоял белый день, на входе толпился хмурый, озабоченный народ. Покачиваясь, мы гордо прошли мимо милиционера, швырнув ему пятаки. Милиционер раскрыл рот, тётка, сидевшая за турникетом, вскочила, но тут Игорь поскользнулся. Милиционер поддержал его под руку. Я отдал честь, а Игорь, вытащив из кармана брюк огрызок пирожка с капустой, вручил его потрясенному стражу порядка:
-Вот вам за труды.

Спускаясь по эскалатору, Игорь кричал, что желает Леониду Ильичу Брежневу вечно терпеть такие муки, какие испытывает сейчас он - обычный человек, измученный советской властью, чтоб она провалилась под эскалатор. Я молча пытался зажать ему рот. Пассажиры косились на нас. В метро вдруг наступила ватная тишина.

Спустившись вниз, Игорь сказал, что больше не может терпеть, и что с крахом советской власти придётся подождать.
Я не успел ничего предпринять, как он расстегнул штаны и обильно пописал на полотно - прямо на виду очередной банды милиционеров и водителя подъезжавшего поезда. Водитель раскрыл рот в неслышном крике. Милиция бежала к нам. Игорь успел ещё харкнуть в транспарант, посвящённый XXV съезду КПСС, и объяснить подбегавшим, что это - кровавый плевок презрения, как говорил великий Уайльд.
Нас забрали в отделение при станции метро.

Сейчас Игорь - профессор и завкафедрой истории религии при одном уважаемом государственном университете.

Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад