Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад

Родительское собрание

Вчера я впервые ходил в Бусину школу на родительское собрание. Собрание было посвящено окончанию первой четверти первого учебного года. Шел я туда, естественно, влекомый своим природным пессимизмом, то есть априори крайне мрачный и задумчивый. Я предполагал, что сейчас нас будут ругать. За что - я не знал, но, принимая во внимание мой собственный школьный опыт, полагал, что за что - всегда найдется. Я подходил к школе и бубнил себе под нос, загибая пальцы: вчера мы не очень хотели делать уроки до моего возвращения с работы, а позавчера вообще сперва хотели пообедать, прежде чем выяснять отличия звонких и глухих согласных. Кроме того (продолжал я вслух разговор с воображаемым собеседником), подозреваю, что мы в принципе предпочитаем смотреть по телевизору мультфильмы, нежели ставить правильное произношение параллельно на трех языках, а также производить в уме вычисления двухзначных чисел.

Я ломал пальцы и шипел что-то сквозь зубы. Я чувствовал, что в ушах у меня поют сирены, и высыпал на ладонь полупаковки успокоительных пилюль. Щас нам вставят, с тоскливой злобой, с чувством какого-то мазохического удовольствия думал я и горько, в такт мыслям, кивал головой.
Охранник, стоявший у входа, с некоторым недоумением посмотрел на меня и посторонился.
Я обнаружил себя сидящим в очереди родителей, ждущих приглашения в класс на тет-а-тет к классной руководительнице. У родителей были безмятежные лица, - некоторые даже улыбались, - и я с неодобрением поглядывал на них, продолжая замогильно бубнить себе под нос и крючковато загибая пальцы. Потом я обнаружил, что все смотрят на меня с некоторым испугом. Я открыл рот и воздел кверху побуревший от табака палец, чтобы провозгласить нечто, - но тут меня вызвали. Почему меня, испугался я вслух, я ведь десятый с краю. Сперва всегда зовут папаш и мамаш отличников, елейно объяснила мне фигуристая секретарша, и выражение недоумения на лицах в очереди сменилось каким-то завистливым выражением. Ясно, - подумал я, - значит, предварительно они решили еще и поиздеваться. Я вошел в класс, как восходят на эшафот, еле волоча ноги, - они заплетались - и, подходя к столу, я запнулся и чуть не упал.

Учительница откровенно улыбалась мне, сияя белоснежными зубами. "Сволочь, издевается", - подумал я и дико оскалился в ответ.
Я упал перед ней на детский стульчик.
-Итак, что у нас плохого? - спросил я.
-Плохого? У нас всё хорошо, - с недоумением сказала она, и улыбка ее стала растерянной. Я набычился и взглянул на нее исподлобья. Я дышал с трудом, воздух с присвистом втягивался в мой перекошенный рот.
Я услышал, что моя дочь - отличница. Что ни у одного учителя не только нет к ней никаких претензий ни по одному предмету, но наоборот - есть энное количество похвальных записей в классном журнале, три наградных удостоверения (картонных, но раскрашенных, в общем это в первом классе неважно, главное - поощрение, добавила учительница) и даже две письменные благодарности за то, что моя дочь помогает отстающим. По математике - круглая отличница, по языку - еще лучше, по природоведению... по физкультуре... по... по... по... Вот подписи всех учителей и директрисы... А вот... а дисциплина - это вообще нонсенс для нашей школы, и еще вот вам личное письмо от завуча с благодарностью за такого чудесного ребенка.

Я смотрел на классную руководительницу, приоткрыв рот, тупо, как баран. "Издевается, ссссс..." - мелькнуло у меня в голове. Я ждал, когда дружелюбная маска спадет с лица этой великой актрисы, и меня начнут ругать. Она подождала еще немного и, кивнув, пожала мне руку.
Я ничего не понимал. Я понял только, что со мной прощаются.
-Большое спасибо! - подождав несколько секунд, сказала она еще раз. - Пожалуйста, извините, но у меня еще тридцать мам стоит в очереди, и многих еще нужно поругать (я смотрел на нее, приоткрыв рот). До свидания!
-Ыы-ы-ы, - сказал я.
-А-а? - спросила она.
-Ээ-э-э-э!.. - сказал я погромче и задвигал ушами, как питекантроп.
-Ой, - негромко сказала она и с некоторым беспокойством посмотрела на дверь.
И только тут я понял, что на протяжении последних четверти часа речь действительно шла о моем ребенке, и, по-видимому, здесь нет никакой ошибки.

Обычно, когда любая нервная ситуация в моей жизни оканчивается неожиданно хорошо (абсолютно неважно, какая ситуация, добавлю в скобках) и напряжение спадает, я в качестве возвращения к нормальному потоку жизни, непременно ляпаю какую-нибудь глупость, не имеющую ни малейшего отношения к происходящему. Этого требует моя нервная система, и я ей обычно не сопротивляюсь, потому что это всё равно бесполезно.
На этот раз я сказал:
-А вы знаете, как делали анестезию в средние века?
-Нет... - удивленно ответила она.
-Делали ее так, - объяснил я, разводя руками и отчего-то с силой хлопая себя по бедрам (движения были непроизвольны, так же как и слова). - Сперва пациенту, которому предстояла операция, вливали в глотку максимально большое количество вина, или водки, или какого-нибудь другого крепкого напитка; если его организм усваивал выпитое - хорошо, если пациент блевал - это было его проблемой; потом, в любом случае его, пьяного или блеванувшего, то есть трезвого, укладывали на кровать боком и клали ему на ухо что-нибудь мягкое. Ну, подушку там, или что-нибудь в этом роде. Мягкое. А потом брали деревянную колотушку на длинной рукоятке и искусно били ею пациента по черепу сквозь подушку. И пациент терял сознание, и операция начиналась. Здорово?
-Здорово, - тихо сказала она. Глаза у нее сделались похожими, я бы сказал, на две луны.
Тут я почувствовал, что нервы мои успокоились окончательно, но движения свои я не контролировал по-прежнему. Я перегнулся через стол, облапил ее двумя руками, решительно притянул к себе - как покойный генсек сотоварища из братской партии - и звучно чмокнул в обе щеки. Она пискнула. Деревянным шагом я вышел из класса вон и, ступая как на протезах, прошествовал по коридору. Родители одновременно встали и прижались к стенке. Обезумевшая очередь смотрела мне вслед. Она слышала каждое мое слово.

Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад