Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад

Рукописи, блин, не горят

Лев блин Николаевич, когда писал "Севастопольские рассказы", всегда вставлял их прямо в свой виртуальный дневник. Истории литературы повезло, что всякий раз, когда он писал очередной рассказ, сервер поддержки работал исправно – таким образом, все рассказы сохранились для будущих поколений читателей.

Николаевич ничего такого в этом не видел – он воспринимал это явление как данность, как будто так и должно было быть. Он вообще мало что понимал в новых технологиях, да они его и не волновали – работают, и слава Богу. Он даже позвонил своему другу Федору блин Михайловичу, похвалил новые технологии, и тот, по примеру авторитета, тоже пересел с пишущей машины "Андервуд", которая грохотала по ночам, как пулемет "Максим", на тот же сервер, где писал Творец. Ему тоже повезло – хотя он, подобно Николаевичу, даже не догадывался о том, как им повезло – сумел таки отправить на сервер все главы "Преступления и наказания" – одну за другой, с прологом и эпилогом. И еще правку делал по ходу сочинительства. А потом ПЧ в комментариях насочиняли ему двадцать пять томов комментариев. Академических, блин. А оба великих даже не поняли, что им просто повезло – ну, не падал сервер, когда сюжет плавно растекался мыслью по древу, – сервер просто, видать, затаивал дыхание, прислушиваясь, как лепится нетленка, как ангелы поют в горних высях. Блин. Да. Затаивал. И пишущая машина "Андервуд" больше не грохотала ночами, и домашним стало поспокойнее, и соседям, и всем вокруг, и жена Федора Михайловича даже пошутила как-то – "слава Те, теперь можно с нашей фатеры писать записки просто мертвого дома какого-то". Засмеялся тогда второй Творец, позвонил Льву Николаевичу, тот заценил фразу, и Федор Михайлович, как стоял, так и сел писать "Записки..." - и тоже прямо на сервер. И опять прошло, да.

И так им это дело понравилось, что сервер как чугунный (хотя ни бельмеса они не понимали в новых технологиях) - что принялись они звонить третьему своему другу, и та же самая история – тот полтора тома "Мертвых душ" успел вставить, а комментариев уж там прошло просто бессчетно. На втором томе, правда, глюки начались, и большая часть текста ухнула в преисподнюю, так Николай блин Васильевич к этим первооткрывателям – весь из себя обиженный, с претензиями – вы меня сюда заманили!.., да те – в непонятки. Сытый, типа, голодного не разумеет - у них у самих все вирши прошли, так что ж еще? И почивают на лаврах, а Николай ушел обиженный. К гусиному перу вернулся, и правильно, между нами говоря, сделал. Потому что вот Лев блин Николаевич, ничего в новых технологиях не понимая, сел писать "Крейцерову сонату" – и все туда же. Уж две главы написал, потянулся от удовольствия, понюшку табака в ноздрю вставил – а тут ему какой-то мужичонка с соседнего блога в аське мигает: слушай, говорит – я тут на досуге небольшую вещицу написал – так, дрянь вещица, на нобелевку тянет – прямо на сервер; не успел отправить в аккаунт в этот (видать, мужичонка и сам в новых технологиях не силен был), к кнопке только потянулся, чтобы сохранить – вырубили электричество; ну, нобелевка моя того... и накрылась тазом. Блин... вот... Только на Небесах, видать, и осталась. В ноосфере. Тебя, как человека в авторитете, предупредить хотел. Типа – сохраняй текст отдельным файлом. И ты того – ежели у ангелов где увидишь, как все кучкуются – вещицу мою читают, знать – словечко за меня замолви. Пустяшная совсем вещица-то, на кабелеукладочных работах ее писал, между Москвой и Петушками.

Лев Николаевич, как про кабелеукладочные работы услыхал – засмеялся покровительственно и отчасти небрежно, но ухо востро держал: стал отныне сохранять файлы. И вот что случилось. Написал он "Войну и мир" – долго писал, весь извелся; и каждые пять страниц уже автоматом, не глядя, жмет на кнопку "сохранить". Знать, освоился понемногу с новыми технологиями-то. И вот закончил тома, все акценты по местам расставил, орфографию выверил – размещать, стало быть, пора. Аж тридцать четыре файла!.. Да загудел тут, забибикал подмигивающий глазок в скайпе, и не один даже, а два: Иван Сергеевич с Александром Иванычем явились, друзья, блин, неразлучные – вот, глянь, Николаич, вверяем тебе две вещицы новые, глянь одним глазом, как человек в авторитете, достойно вывешивания, нет ли... Лев Николаевич скривился неприязненно – он первым похвастаться думал, у великих – свои слабости, да уж лады, те первыми попросили. Александр Иваныч такую околесицу написал, что читать стыдоба – там тебе и революционеры, и беспризорные алкоголики, и полицейские приставы, и все, что ни вечер, к проституткам заваливаются, а там – плачут, рубахи на груди рвут и о душе рассуждают. И тянется эта бодяга страниц на шестьсот, не меньше. Лев Николаевич, чтобы отделаться и всего тома не читать, буркнул в скайп сквозь бороду: "Грязно это" – и Александр Иванович в тартарары от стыда провалился, из сети выпал. А Иван Сергеевич, блин, все свое гнет: вещицу он поменьше написал, страниц всего на двести пятьдесят –тоже всё о нигилистах каких-то, но уже, на первый взгляд, более приличных – те к девкам не шастают, а все больше о пользе народной рассуждают. И попутала нелегкая Льва Николаевича перед ним похвастаться. Я, говорит, твою виршу после прочту; сперва поразить желаю – сей час по почте высылаю тридцать четыре файла новой моей вещи, рабочее название – "Война и мир". Эк хватил! А сам, между прочим, как мы уже обсудили, в новых технологиях не совсем освоившись, точнее даже говоря – ни бум-бум. Так-то всё внешне – куда как прилично: перед вывешиванием на сервер все файлы чин чином сохранил и даже поглавно озаглавил. А Иван Сергеевич – тот на другом конце сети уж стойку сделал, как дикая собака динго – первый, как-никак, читатель, почёту-у-у-у!..

И вот открыл Творец почту, и в приложение засандалил все тридцать четыре файла нетленки. И уж тогда призадумался - больно тяжелое письмо-то выходит, и все файлы, как есть, кириллицей обозначены; а ну как, думает, на той стороне у Сергеича комп их не откроет, ибо прочесть кириллицу не смогёт? Сергеич долго в европах жил, у них там все не как у людей, родную речь их технологии не всегда уважить желают. Надо, подумал он (блин), все файлы переименовать на латиницу, вот что! И тогда уж будем алиллуйю с того берега слушать снисходительно. И не знал, не знал гордый уверенностью в своей гениальности беглый и преданный анафеме всеми официальными церквами Граф, что разум творца в определенных ситуациях подразумевает не только трели духовные, но и навык элементарных знаний в презренной сфере новых – блин! – технологий. Да и комп его, досель послушный, вдруг такую подлянку выкинул на аглицкий манер, что тошно. Махнул творец величаво дланью не глядя – и впрямь Творцом, дни недели и мир созидающим, себя вообразил, видать! - и вместо "переименовать файлы" на "делит" нажал. Смотрит – ни бельмеса на экране в письме нет. Ну как есть – пустое приложение. Полез, чертыхаясь в бороду, в "Мои документы" – а и там ни хрена нет, ни одного из тридцати четырех файлов. Ой вэй! Закричал истошно, заколотил кулаками по столу, клавиатуру сшиб, да еще ногой попинал. На той стороне Иван Сергеич, ничего не подозревая, торопит – не чаю уж к очередной нетленке припасть, давайте, граф, вас ждут великие дела... – Завыл граф, одним махом вырубил скайп с аською заодно – да тут глядь! – Лександра Сергеич с соседней хиппи-хаты пробегал, глазком подмигнул – не все пропало, мол, спасти положение могем, да только недосуг, ты лучше жену позови, справится – вишь ты, две кнопки виднеются? Ты, главное, на левую не нажимай. Метнулся Лев Николаевич – борода вздыбилась лопатой – в супружескую спальню, ручищами крестьянскими, и к плугу и к перу приученными, машет заполошно: беда, беда!.. Вставай, Софа!.. – Что, пожар? Горим уже? – протирая глаза, спрашивает Софья Андреевна, польщенная: в жизни исчо супружник ей спасение своих виршей не доверивал – высоко больно для тебя, говорил. А тут: – да, да, беда! Вставай! Пожар, да! Блин! – кричит и руками все машет, как мельничными крыльями. Аж всю свою величавость растерял. – Батюшки-и! Гори-и-им!..

– А рукописи не горят, – хладнокровно отвечает графиня и в кабинет в ночной рубахе шествует. Но всё ж забыл упрямый граф, что гордость, переходящая на пути гордыни Господней, требует воздаяния, причем немедленного, а именно – щелчка по носу от того Творца, чьи функции он, неразумный, по простоте душевной на себя примерял; да и Софья Андреевна его, правду сказать, в новых технологиях отнюдь не сильна была.

Вот подошла она к экрану – смотрит: как на Лукоморье, на златой цепи, что на дубе – две кнопочки мельтешатся. А Софья, пока за графом в замужестве побывала, все языки позабыть успела, даром что графиня. Спросонья нажала на ту, что слева: сохранить изменения? – да, блин. Сохранить. Ну и сохранила аристократическая пара эти изменения, то есть то, что было уже уничтожено, уничтожилось окончательно. Тут Николаичу совсем нехорошо стало – орал, визжал, по кабинету в тиши ночной прыгал, как малое дитё, а толку?.. Перед тем, как грохнуться в смертной истоме, еще узрел последним – Лемовский Клапауциус в углу экрана, с соседнего блога, беззвучно хохочет, пальцем в него тычет. И почувствовал Граф в тот последний миг себя Лемовским Трурлем придурошным. Упал – и дух вон.

Так и пропала "Война и мир" для истории мировой литературы.

Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад