| Help Jewniverse Yiddish Shtetl | Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал
| |
| Самая популярная новость | | Сегодня новостей пока не было. | |
 Опрос | |
| |
| Поиск на сайте Русский стол | | |
| Обмен баннерами |
| |
| Еврейская музыка и песни на идиш |  | |
 | |
|
Шели Шрайман. Ян Топоровский. Последняя тайна режима. Часть вторая. Отправлено от Anonymous - Wednesday, July 27 @ 00:00:00 MSD
|
 Почему акция не состоялась
- Сталин до самой смерти не отказался от планов, связанных с делом врачей и с подготовкой, депортации евреев, - утверждает доктор Айзенштадт. - И тому есть свидетельства. В личной охране Сталина работал некто А.Т. Рыбин. Из беседы с ним и по другим источникам историк Д. А. Волкогонов утверждает, что 28 февраля 1953 года Сталин читал допросы "врачей-отравителей", а в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года, во время своего последнего застолья, на котором присутствовали Маленков, Берия, Хрущев и Булганин, интересовался у Берии ходом следствия по делу врачей. Это было его последнее свидание со своими соратниками: закончилось оно в 4 часа утра 1 марта 1953 года, и в тот же день со Сталиным случился инсульт - он был парализован и в сознание больше не приходил.
...Однако весьма вероятно, что прекращением кошмара и самой смертью Сталина мы обязаны тому, кого Сталин прочил в главные исполнители кровавой акции.
В октябре 1952 года на пленуме ЦК опальный маршал победы ПК. Жуков, загнанный в ссылку тылового округа, вдруг «воскрешается» Сталиным. Воскрешается под заявление-реплику «товарища Сталина», что пора ему, старику, генералиссимусу, на заслуженный отдых. И молодые должны заступить на его, вождя, место.
Вестовой Сталина К.П. Корнев (племянник Власика, начальника личной охраны Сталина) вспоминал: "Любое упоминание о Жукове приводило вождя в бешенство. Он имя ненавистное "Жуков" если и произносил сам в 1945-52 годах, то только с бранными эпитетами". И вот этого ненавистного Жукова Сталин вдруг выдвигает на авансцену. С какой целью?
Свидетельство Вениамина Додина (публикуется впервые):
- Так случилось, что я еще в 1941 году - в камере следственного изолятора Безымянлага - познакомился с Г.С. Иссерсоном, а потом вместе с ним отбывал ссылку в Красноярском крае. Что это был за человек? Участник событий февраля и октября 1917-го. Выпускник военной академии. Служил в опер-отделах штабов Московского и Ленинградского военных округов и штаба РККА. С 1929-го преподавал в Академии им. Фрунзе, а в 1936 году по его предложению и обоснованию была создана Академия генштаба РККА, где сам комбриг Г.С. Иссерсон занял должность проректора и зав, кафедрой оперативного искусства. Среди его слушателей - все маршалы Победы, офицеры гитлеровского штаба Гудериан и Манштейн, которые в 1941-м громили СССР по схеме Иссерсона, и другие. После нападения на СССР Гитлера, упредившего Сталина, озлобленный Хозяин отыгрался на Иссерсоне, объявив его теорию предательской и запрятав его в лагеря, но на всякий случай - оставив в живых. Г.С. Иссерсон был выпущен только в 1955 году Жуковым, а умер в 1976-м. После ссылки мы с ним встречались уже в Москве. В его доме я познакомился в 1956 году с Г.К. Жуковым. С маршалом же Мерецковым мы несколько лет работали вместе над программой "Север". Благодаря общению со всеми этими людьми мне и удалось выяснить многое из того, что происходило накануне смерти Сталина.
Но это было позже, а тогда моим собеседником был начальник райотдела МГБ Григорий Зенин. Ему я и задал прямой вопрос: а не Жукову ли поручено руководить "акцией"?
- Жуков - стратег, - сказал Зенин. - Себя любит. Ты что ж, полагаешь, что он собою, званием своим не дорожит? Или не понимает, чем в случае чего кампания эта для него кончится, проведи он ее "по-жуковски"?
В 1956 году я познакомился в доме у Г.С. Иссерсона с самим Георгием Константиновичем. С маршалом нас связывало одно обстоятельство: в 1945 году он - по просьбе Эйзенхауэра, хорошо знавшего мою мать - принимал участие в спасении нашей семьи, разбросанной по лагерям и ссылкам.
За все годы наших с Жуковым разговоров он не раскрылся. На прямой вопрос не отвечал, УМЕЛ НЕ ОТВЕЧАТЬ МОЛЧАНИЕМ. Еще была у него отговорка: "Мне не докладывали".
И, тем не менее, в 60-е годы Г.К. Жуков рассказывал мне, что после расстрела Берии маршалу показали документ, из которого он впервые узнал подробности "Охоты на кабана" - таким шифром было помечено его "дело", которое ему начали шить по команде Сталина еще до Халхин-голской кампании.
- Позднее, когда я генштаб принял, они за мое дело взялись дружно, - рассказывал" Г.К. Жуков. - Арестовали Хлобыстова (друга и родича Г К. - В. Д.) и других. Никто на меня компромата не дал. Точно знаю: была инициатива и даже разработка "самого". Тут взялись за "испанцев": арестовали Мерецкова.
Били шибко. Инкриминировали ему и Шахурину (нарком авиационной промышленности. - В. Д.) со Смушкевичем (командующий авиацией РККА. - В. Д.) диверсию в ВВС. Еще "испанцев" понаарестовывали - человек 70. Опять выбивали на меня показания, но никто их не дал. Мерецкова Сталин освободил. Этого так "обрабатывали" - на ногах не стоял! Но не выбили из него ни слова обо мне. А тут война. И в войну они вкруг меня ходили хороводом, но без наглости, аккуратно. Ловили. Знали: нахрапа не спущу. Но когда война завершилась, вся лубянская бригада кинулась на меня. В самом конце 45-го на совещании в Кремле Сталин взбеленился и выразился так, будто я все победы себе приписываю! Сразу началась травля. В конце декабря 45-го начали готовить мой арест. Точно знаю! В мае 46-го Сталин выступил перед членами Политбюро и военачальниками. Достал из кармана бумагу, бросил ее секретарю Главвоенсовета Штеменке, сказал: "Читайте". Тот зачитал показания арестованных генералов Новикова и Семочкина: «Маршал Жуков нелояльно относится к Сталину, считает, что он, Жуков, а не Сталин вершил главные дела во время минувшей войны, что Жуков неоднократно вел разговоры, направленные против Сталина, и во время войны сколачивал вокруг себя группу недовольных генералов и офицеров". Все Политбюро накинулось на меня, даже Голиков (маршал) испугался и ввязался в брань. Но большинство маршалов меня поддержало, а особенно резанул всех Рыбалко Паша... Павел Семенович. Он тогда предупредил: армия больше не потерпит вмешательства в ее дела фискальных органов и безответственных профанов.
Все поджали хвост. И Сталин. Хотя меня с главкомов сняли. Уехал я в Одесский округ, к чертям. Но они опять не унялись. 2 января 1948-го Абакумов (министр госбезопасности) самолично арестовал Леонида Минюка, генерал-лейтенанта, потом моего адъютанта Варенникова вместе с женой-летчицей. А обвинение им? "В разговорах захваливали Жукова и Эйзенхауэра!" Вообще начали тогда шпынять меня Эйзенхауэром - что ни выпад в меня, все "Эйзенхауэр" и "Эйзенхауэр!". В январе 48-го они арестовали генерала Телегина. Пытали. Вырвали зубы. За что? За то, что со мной работал. А формально обвинили, что мы с ним незаконно - в мирное время - Русланову орденом наградили,Лидию Андреевну! Ее - и незаконно! Кого же награждать было, как не Русланову?
...Жукова можно было прогнать в отставку и держать на даче. Но не в тюрьме! Ибо Жуков в тюрьме - это все прочие в расстрельных подвалах Варсонофьевского переулка.
В деле Жукова фигурировала цепочка документов его "преступной связи": Ван Менк'е (моя мать) - Вениамин Додин - Тимоти Хенкен (мой дядя - бригадный генерал союзнической американской армии, которому в декабре 1942-го по ходатайству генштаба удалось добиться свидания со мной в Безымннлаге) - Соосен (мой дядя, бригадный генерал союзнической американской армии), Эйзенхауэр (познакомившийся с моей матерью еще в 1906 году, когда она приезжала в Америку после японского плена) - Жуков (хлопотавший о спасении нашей семьи по просьбе Эйзенхауэра).
...Маршал К.А. Мерецков, с которым мы были дружны много лет, рассказывал:
"В 1941 году Сталин расстрелял Рычагова за одну фразу - "Вы заставляете нас на гробах летать!" А тут, на Главвоенсовете в мае 1946-го, он слова Рыбалки проглотил, будто их вовсе не слышал. И это при всех нас. Он еще после Сталинграда сообразил, сволочь, что он у нас на цепи. И терпим мы его до поры. Тогда, после Главвоенсовета в 1946-м, ему как-то нужно было "не уронить себя", и он снял Жукова с поста Главкома. Расчет его был точным: Жукова многие - из наших, армейских - не любили и боялись. Сталин этим пользовался: разделял и властвовал.
Жуков - человек решительный, волевой. Отлично видел слабые стороны других. Умел ими руководить. Но сам приказов не терпел и часто поступал вопреки им. Чувствуя опасность, он был способен испугаться, даже струсить. Поэтому никогда не прощал тем, кто заставил его бояться. Он перенес позор . страха перед сталинской злобой и никогда ему этого не простил. Работая вместе со Сталиным, он изучил его не хуже, чем сам был изучен Верховным. И Жуков поймал шанс возвратить Сталину свой "долг"...
...У меня нет оснований утверждать, что Жуков физически "убрал" Сталина, но полную власть он к концу февраля 1953 года уже имел. 28 февраля - по команде Жукова -сменилась вся охрана в районе сталинского бункера и весь обслуживающий персонал (в том числе врачи). А надо знать, что представляло из себя последнее убежище "вождя". Мне довелось увидеть только развалины бункера, а мой научный руководитель В.Ф. Утенков в 1946 году, когда Сталин решил соорудить себе убежище (после того памятного совещания, на котором маршал Рыбалко восстал против антижуковских происков), был назначен от НИИ наблюдателем зимних строительных работ.
Сталин сам устроил себе ловушку с этим бункером, который представлял собой полностью заглубленное бетонное здание с гигантской толщины стенами. Окон нет. Планировка симметричная: справа четыре комнаты и слева четыре. В середине коридор. В каждой комнате шкаф, диван, письменный стол, стул, настольная лампа, глазок и "кормушка" - отбрасывающаяся полка, на которую ставили поднос с едой (Сталин менял комнаты и никто не знал, в какой "номер" он в очередной раз закажет еду). Каждая комната как сейф - дверь открывалась изнутри - снаружи не выломаешь. Такие же двери - в коридоре. В "предбаннике" бункера маленькая щель окна, слева и справа нары, на нарах - солдаты.
То, что 28 февраля Жуков везде сменил охрану, которая подчинялась ГБ, означало -Жуков силой взял управление в свои руки.
Маршал К.А. Мерецков рассказывал мне об этом так:
"Жуков главное дело сделал - ликвидировал национальную угрозу. И отошел, не захотев ввязываться в придворную свалку. Что Маленков, что Хрущев, что Берия - все они были ему чужими. Он с дачи приехал, чтобы силы МГБ остановить, не дать развязать гражданскую войну. А когда Берию взяли и Москаленко (командующий Московским военным округом, руководивший арестом Берии и всей верхушки тогдашних карательных органов) начал экзекуцию, Жуков вернулся к себе на дачу. Он свое дело сделал и убийством себя не запятнал.
Сталин же задумал не просто физически избавиться от Жукова. Но уничтожить его морально и на веки-веков. И прежде всего в глазах Эйзенхауэра, к которому генралиссимус Жукова ревновал, как старая истрепанная блядь. Я уверен: Сталин просчитал открывшиеся перед ним безграничные возможности с помощью одной, но многоцелевой операции - разом покончить с не по чину осмелевшими "общественными деятелями", и с возомнившими о себе соратниками, и, наконец, с самим Жуковым. Сталин Жукова знал отлично и понимал: Жуков, наделенный полномочиями, бульдозером пройдет по стране. И чем крупнее будет цель, тем решительнее этот бульдозер будет загребать. И нагребет гору. И тогда он под этой горой бульдозер и похоронит! А товарищ Сталин взойдет на эту гору Спасителем".
...У маршала Мерецкова были причины люто ненавидеть Сталина. Мир обошли его рассказы с подробностями издевательств, перенесенных им в лубянках и сухановках. Но это он считал обычной "российской практикой". Простить он не мог другого: когда, освободив, его привезли к Сталину, наскоро отмыв и приодев, прямо с Лубянки,- вождь "участливо" спросил его: "А как ваше самочувствие? Выглядите вы не лучшим образом». Я 10 лет был знаком с Кириллом Афанасьевичем, 6 лет работал с ним бок о бок. Никогда он не вспоминал тюрьмы, покалечившей его. Но бессчетно терзал душу сталинским "участием".
Сохранились в моей памяти и высказывания других людей.
Великая учительница музыки Е.Ф. Гнесина - подруга моей тетки Екатерины Гельцер -как-то сказала: "Мой самый любимый и почитаемый человек - Георгий Константинович Жуков - дважды спас мир: в Отечественную и в марте 53-го. Он блестяще сыграл женскую роль в том замечательном Пуримшпиле".
Теща Жукова - Клавдия Евгеньевна -говорила мне: "Ну не было у него в характере никакой мелкой мстительности! Он один из всех, кого я знала, не болтовней, а делом спас и ваш народ от Сталина. Они тут, в Сосновке, часто со Сперанским Георгием Несторовичем беседовали, когда профессор Машеньку (дочь Жукова) лечил... Профессор Сперанский мне однажды сказал: "Вы, Клавдия Евгеньевна, гордиться должны зятем. И не только его военным подвигом. Он спасителей спас - врачей - от убийцы. Вот где слава его божественная. А мы - что мы могли тогда сделать? Я так понимаю - один не решал, другой не решал, третий. Кому-то нужно было решить. Вот зять ваш и решил, взял на себя такую ответственность".
Послесловие
Можно ли верить всем этим рассказам? Степень убедительности каждого из них различна: один человек видел своими глазами, другой слышал от кого-то, третий додумал сам, пытаясь из клочков составить хоть сколько-нибудь цельную картину...
Практически нет свидетельств непосредственных участников - организаторов и палачей. И опять же - нет документов...
- Когда в Израиль приезжал директор госархива Российской Федерации г-н Мироненко, - рассказывает Яков Айзенштадт, - я, естественно, поинтересовался документами о подготовке депортации. Он ответил, что в его архиве "таких документов нет". Беседовал я и с профессором Афанасьевым, ректором бывшего Историко-архивного института, ныне Московского гуманитарного университета. Он утверждал, что подобными документами не располагает…И все же я не сомневаюсь, что тами не располагает... И все же я не сомневаюсь, что эти документы где-то есть, но пока не обнародованы...
Процесса, подобного Нюрнбергскому, над руководителями СССР не проводилось. Но ведь и лидеры Третьего рейха на процессе в Нюрнберге - лишь только речь заходила об уничтожении миллионов евреев - все как один отговаривались незнанием. И документов, несмотря на всю немецкую любовь к порядку и бухгалтерии, почти не осталось - их систематически уничтожали. И вообще - доля историка в XX веке незавидная...
Так что же нам известно?
А известно нам то, что в последние пять сталинских лет прошли одна за другой три антиеврейские кампании - космополитская, антифашистская (ЕАК) и врачебная. Спрашивается - зачем? Против верхушки партии они нацелены быть не могли - из евреев наверху осталось всего двое, да и те - Мехлис с Кагановичем. Ну еще у Молотова - жена Жемчужина... Слишком жирно ради них столько стараться, страну баламутить. Значит - цель была.
По всей стране шел слух о готовящейся депортации. Можно, конечно, допустить, что слухи распространялись сознательно - самими властями. Зачем? Поманить русских еврейским погромом, а евреев запугать? Но обещания надо выполнять (невыполнение заставило бы коренную национальность подозревать, что власть куплена евреями), а евреев запугивать было ни к чему - они и так беззащитны (пресса, культура, все общественные организации - уничтожены). Остается одно - согласиться с мнением, что планировалось именно то, о чем все говорили: депортация. А слухи оказались естественным следствием грандиозности предприятия - слишком много людей в той или иной мере были причастны к планированию и осуществлению акции.
Сама же депортация, как метод решения национальных проблем, ничего исключительного собой не представляла. Опыта хватало с избытком. И не только послевоенного. Никто уже не помнит, что еще до войны - в 1936 году - успешно было проведено выселение с Дальнего Востока всех корейцев (на этом, как говорят, и закончилась история дальневосточного сельского хозяйства). А из Ленинградской области выселили всех финнов - так называемых "ингерманландцев". А немцев из Поволжья тоже еще до войны выслали (да и как было не выслать? - дали приют немецким парашютистам-диверсантам; кому какое дело, что парашютисты эти были сброшены с советских самолетов? Что это меняет?). Ну а когда чеченцы подняли восстание в тылу Красной армии в 1942 году? Тут долготерпение - до 1944 года - советской власти можно объяснить только чудом!
Взглянем, впрочем, на карту: татары крымские, финны ленинградские, балкарцы, калмыки, ингуши, чеченцы.,. А к ним добавить турок-месхетинцев из Грузии... Вот она - европейская часть СССР - вся равнина от Балтики до седых Кавказских гор - славянская и неделимая! А за горами - христианская. Так что и с этой точки зрения наличие еврейских инородцев только портило общую картину.
А раз опыт был, то есть с чем сравнивать: вначале изолировать всех активных - тех, кто может оказать сопротивление, - боевые офицеры, бывшие разведчики... С теми же, кто служит в рядах армии, - еще проще: отозвать из частей и послать в Одно место.-Там их потом и брать. А затем как всегда: женщины, дети, старики, теплушки, эшелоны, бараки...
А потому - еще раз о документах. Протоколов заседаний Политбюро и списков на выселение "найти не могут". Но грандиозная транспортная операция не могла пройти бесследно'- значит, искать надо в архивах министерства путей сообщения (Макс Лурье, искавший документы о депортации месхетинцев, обнаружил их в архиве... автобазы № 9 г. Маргелана Ферганской области ).
А теперь о том, что же все-таки готовилось. И вот здесь надо сказать самое главное - самую последнюю правду: готовилась не депортация. Готовился ГЕНОЦИД - истребление народа. Бараки в одну доску, без печей, открытые с торцов, - и минус 40. Это смерть, тут никто не выживет.
И здесь ответ на вопрос - почему даже нынешняя Россия скрывает существование этого плана. А потому, что, приняв решение о физическом истреблении евреев, коммунистическая Россия показала всем, что она есть на самом деле - Россия нацистская. Ведь и у Гитлера была та же самая программа.
И еще раз вопрос о документах - последний. Документы, уличающие сталинское руководство в сознательном геноциде, долго еще не увидят дневного света. Но остались люди. Мы остались. И каждый что-то знает, не знаем мы только одного - истинной ценности нашего знания. Мы приведем здесь несколько совершенно случайных воспоминаний. Люди хранили их всю жизнь, полагая, что об этом известно всем. Но тысячи таких свидетелей могут сделать то, что не под силу никакому документу, - восстановить историю преступления.
Прочтите эти свидетельства - это крохи, но это Крохи правды. Правды о том, как нас лишали места, где мы жили. Правды об уже выданных кому-то ордерах на наши квартиры, о неожиданных назначениях, о бараках без света и тепла... И о том, как мы не хотели верить этой правде.
Каждый из нас может рассказать. Расскажите!
Житель Иерусалима Яков Айзенштадт:
- Мои личные воспоминания о том зловещем феврале не вошли в книгу, но я прекрасно помню, как это надвигалось. Мы жили в доме, заселенном работниками МГБ. Двумя этажами выше жила женщина по фамилии Чугунова (ее муж и сын работали в МГБ). Однажды она привела к нам своих родственников, и они начали осматривать нашу квартиру. Они заявили, что скоро нас выселят и квартира достанется им.
Житель Хайфы Феликс Яковлевич Гальперин, литератор и журналист:
- Это произошло в Киеве, через несколько месяцев после смерти Сталина. Дворничиха нашего дома подрабатывала уборщицей в помещении райвоенкомата. К нашей семье она относилась весьма дружелюбно: я в порядке дружеской услуги занимался с ее сыном русским языком и литературой, мальчик"не тянул" по этим предметам. Так вот однажды, примерно через неделю после появления в "Правде" сообщения о том, что врачи невиновны и оправданны, она встретила во дворе
моего тестя Самуила Абрамовича Старосельского. "Слыщь, Абрамыч, читал, что у газетах пишут? Оклеветали, значит, дохторов-то, а? Шо думаешь про це?" Тесть мой был человек осторожный и ответил весьма сдержанно, дескать, говорить нечего, в "Правде" зря писать не станут, суд наш справедливый, разобрались, все выяснили, а иначе и быть не могло. Вера - так звали дворничиху - криво ухмыльнулась: "Еще как могло, Абрамыч, еще как могло!» могло!" - "О чем ты?" – не понял Самуил Абрамович. "А вот о чем, - дыхнула ему в лицо перегаром собеседница: - Ты ведь знаешь, шо я в военкомате прибираю. Ну! Так вот, еще у феврале, помню, мету я коридор ихний, а Жулин Васька, ну ты знаешь его, из соседнего дома, с военкомом балакае. Я, говорит, боевой офицер, ордена имею, чотыри медали, два ранения, а живу як последняя скотина, в прыймах. Брат в своей квартире комнатуху выделил, так там я, супруга Мария Опанасовна, да теща моя, тай ще малых двое. До каких же пор это терпеть? А военком ему отвечает, шо погоди трошки, лейтенант, повремени. Буде у тоби своя жилплощадь. Скоро квартир у Киеве освободится много, и тебя не забуду. Я уже на твое имя ордер заготовил. Вот он. И, слышь, Абрамыч, берет он какую-то бумажку и читает Ваське вслух. А то ордер квартирный: Как он до адреса дошел, я и удивилась. Улица Красноармейская, дом 40, кварира 6, две комнаты 38 метров..." - "Но это же наша квартира! - воскликнул тесть. - Ведь мы живем там. Как же это возможно?!" - "Вот и я подумала: как же можно в занятую квартиру людей селить? Значит, освободить ее хотели". - "Как это освободить? А нас куда?!" Вера внимательно посмотрела на тестя: "Эх, Абрамыч, а говорят, шо вы народ дюже умный". И добавила: "Все могло иначе быть... ежели б батько не помер".
Свидетельство жительницы Иерусалима Сусанны Н. (полное имя хранится в редакции):
- Мой муж, подполковник Марк Н., в 1948 году окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского, получил диплом с отличием и, по существовавшему положению, должен был быть зачислен в адъюнктуру при академии. Но ни он и никто другой из евреев-отличников адъюнктом не стал, а всех направили в различные воинские части и военные НИИ. А в 1952 году моего мужа из авиационного НИИ под Москвой неожиданно перевели в Читу, в Забайкальский военный округ. Он считал, что ему еще повезло, поскольку других его сослуживцев-евреев просто уволили из армии. Я тогда работала в Москве, в Академии Жуковского. И как только мужа перевели в Читу, тут же получила предписание освободить московскую квартиру. Следует сказать, что квартира эта была записана не на мужа, а на меня. Квартиру я не освободила, а к мужу решила съездить. Перед самым отъездом ко мне пришла пожилая пара. Они сказали, что слышали о том, что я собираюсь навестить мужа в Чите, и поэтому хотят попросить меня о небольшом одолжении -передать посылку их сыну-офицеру. Знали они, что служит он в Забайкальском военном округе, а отыскать его особого труда не составит: Чита - не Москва и человек с фамилией Рабинович, да к тому же офицер, должен быть известен половине города. Я взялась эту просьбу выполнить и отправилась в путь.
Приехала в Читу, встретилась с мужем, и тут же выяснилось, что жить в Чите семейной жизнью очень трудно - в городе было очень голодно, продуктов почти не было, и единственное что оставалось - это питаться в гарнизонной столовой. На мое счастье, я, как жена военнослужащего, находящаяся в законном отпуску, имела все права на прикрепление к армейскому пищеблоку. И вот, придя в столовую и увидев множество военных, я вспомнила о данном мне поручении и спросила у сидевших за столом, не знакомы ли они с офицером по фамилии Рабинович. Ответом мне был дружный хохот.
Оказалось, что в Чите нет ни одной воинской части, в которой не было бы офицера с такой фамилией. Более того, во многих частях офицеров Рабиновичей было несколько. И что самое удивительное - оказались они здесь в самое последнее время. Раньше они служили в разных округах европейской части СССР и в частях, расквартированных в Восточной Европе. И вдруг, в последние несколько месяцев, все они получили одинаковые предписания о переводе в Забайкальский ВО. Понятно, что среди офицеров появилось не только множество Рабиновичей, но и носителей иных, не менее характерных фамилий.
А весной 1953 года, еще до смерти Сталина, один из приятелей моего мужа, начальник местного гарнизона, свозил меня посмотреть на то, что, по его словам, должно было стать постоянным местом жительства для новоприбывших офицеров-евреев и их семей. В получасе езды от Читы, среди сопок, стояли дощатые бараки. Каждый такой барак длиной был метров в сто пятьдесят. И помню, что меня тогда как инженера поразило: ни к одному бараку, ни ко всему этому "военному городку" не была подведена ни одна линия электропередачи. И водопровода не было. Вообще никаких коммуникаций...
Журналистское расследование
Шели Шрайман, Ян Топоровский (при содействии Зеэва Бар-Селы и Вениамина Додина), опубликовано в 1995-м году в приложении "Окна", "Вести", перепечатано газетой "Новое русское слово" - Нью-Йорк
|
|
| |
| Article Rating | Average Score: 0
Голосов: 2
| |
|
|
Главное меню
Опрос
