Михаил Хейфец. Ханна Арендт судит ХХ век.
Дата: Sunday, September 26 @ 00:00:00 MSD
Тема: Off Topic


Продолжение


Ханна Арендт продолжает далее «обзор Европы». Вот Австрия… Система классов складывалась в Дунайской империи в особом стиле - через врастание разных национальностей. В странной империи нации как бы работали классами (профессиями?). Немцы, например, играли ту роль, что буржуазия в иных национальных государствах; венгерская аристократия исполняла роль дворянства. Ну, и так далее…

Евреи же оставались евреями, т. е. особой группой, никак не сливавшейся с местными классами. Отличались они от прочих наций разве что особым отношением к государству, т. е. к монархии Габсбургов. Оказывали ей массу услуг - особенно в роли казенных банкиров. (Если в начале XVIII века кредит Сэмюэля Оппенгеймера значил в Европе примерно то же, что кредит Дома Габсбургов, то в 1938 году, в конце Австрийской республики, кредит ее правительства считали в мире равнозначным кредиту "Кредитшталь", венской ветви Дома Ротшильдов.)

Каждый австрийский класс, вступая с конфликт с государственной машиной, проникался антисемитизмом. В Австрии любая нация, зачиная борьбу с Габсбургами, вела атаку с обстрела особой проправительственной группы - евреев. Поскольку буквально все нации к 1914 году находились в оппозиции к правительству Франца-Иосифа, это значило, что антисемитизм в империи был политически активнее, чем где бы ни было в Европе. Во всяком случае, много активнее, чем в Германии!

Австрийские немцы, например, яростно атаковали собственное государство (в интересах, конечно, Берлинского кабинета). И потому Германскую либеральную партию (партию австрийской мелкой буржуазии) считали в Австрии «крайне левой»! Ханна Арендт придавала этому факту особое значение: лидер «германских либералов» Шёнерер разработал основы пангерманской идеологии, той, что оказали на нацизм куда большее духовное влияние, чем что-либо иное в Европе…

Но не Шёнереру суждено было достичь серьезного политического будущего в империи. Его оттеснила другая антисемитская партия - социал-христиане Люгера. Она исповедовала двойственную позицию - враждебную к евреям-интеллигентам, но дружелюбную к евреям-бизнесменам. Люгерцы не хотели падения монархии, а потому не стали настоящей антисемитской партией… И пока «этого антисемита» (Люгера) выбирали бургомистром Вены, австрийское еврейство считало эпоху своим «золотым веком»!



* * *



Самая важная держава континента – Франция. В конце XIX века наблюдателям казалось, что она является главным антисемитским гнездовьем в Европе!

…В следующем веке выяснилось, что агрессивный и, казалось бы, такой практичный антисемитизм французов – политический импотент (что нацисты и втолковывали своим французским коллегам из правительства Петэна). Почему же он обернулся пшиком – в отличие от германского коллеги-собрата?

Причину Арендт видела в том, что французские антисемиты не интересовались международными претензиями республики. Они работали в рамках самого развитого национального государства Европы, они привыкли к «старой, прекрасной Франции»… Никто из парижских антисемитов не пробовал создавать «партию над партиями», не пытался захватить власть над всей страной. В 1898 году девятнадцать депутатов были избраны в парламент от антисемитских партий – но то была вершина, а падение с нее оказалось таким круто-стремительным!

В принципе французский политический антисемитизм был старше своих европейских двойников. Еще великие мыслители Века Просвещения презирали евреев – не как традиционные христиане-юдофобы, а именно за то, что евреи «суть пережиток темных веков", варвары, увязшие в патриархальных традициях, не знающие прогресса (наследники великанов Просвещения думали так же: почитайте-ка Фурье). На протяжении всего XIX века левые движения Франции проповедовали антипатию к евреям, и антиеврейские установки считались естественным наследием французских левых сил.

Чувства француза, впрочем, не слишком отличались от чувств соседей, «левых немцев», скажем, молодого Маркса или молодого Берне (вот его "Письма из Парижа", письмо 72: "Ротшильд поцеловал руку папе. Наконец установился порядок, который Бог задумал, творя мир. Бедный христианин целует ноги папе, а богатый еврей целует его руку. Если бы Ротшильд предоставил римский заем под 60% вместо 65-и и послал бы кардиналу-казначею 10.000 дукатов, они бы разрешили ему обнять Святого отца... Разве не величайшее счастье для мира свергнуть королей и поместить на троны Ротшильдов?"). Два еврея (Маркс и Берне), как любые тогдашние «левые», ошибочно видели банкира-еврея центральной фигурой надвигавшейся на Европу капиталистической системы и боролись с еврейством, как полагалось делать, согласно общественному этикету просвещенно-революционной эпохи!

Вот что писал о настроениях в конце XIX века еврей из той же когорты, потомок знаменитого раввинского рода, - Чезаре Ломброзо: "Мелкий лавочник нуждается в кредите, а мы знаем, как плохо организован и как дорог кредит в наши дни. Мелкий торговец возлагает вину за это на банкира-еврея. Все, вплоть до рабочих (правда, тех, что не связаны с идеями научного социализма) считают, что революция будет развиваться по следующей схеме: общая экспроприация имущества капиталистов будет предваряться экспроприацией еврейских капиталов".

Вспышка антиеврейских левых настроений оказалась, однако, краткой. Арендт полагает, что она вообще больше связана с привычным отвращением французов к любым иностранцам, не только к евреям. А Ротшильды в прошлом – иммигранты из Германии (из Франкфурта), тайно работали против Наполеона, потому и подозревались французами в симпатиях к врагам нации...



* * *

Но работал во Франции действительно выдающийся антисемит, угадавший масштаб и возможности нового идеологического оружия. Человек принадлежал к самым видным романистам своей страны, звали его Луи Селином.

Селин обладал истинными изобретательностью и воображением! Утверждал, в частности, что евреи веками препятствовали стремлению Европы к единству, всегда - причина европейских войн, начиная с 843 года (развалили, мол, империю Карла Великого!). А теперь замыслили стравить и разрушить Францию и Германию. Это писалось в "Школе кадавров", изготовленной, правда, в эпоху Мюнхена, но опубликованной уже после начала Второй мировой войны! В более раннем памфлете ("Багатели ужаса") он обсудил практическую проблему: предложил… убить евреев. Всех!

Памфлет был благосклонно принят интеллектуалами великой страны: Андре Жид, будущий нобелевский лауреат, писал в апреле 1938 года, что, мол, рисуя еврейскую "специфику", Селин преуспел. Правда, не в изображении настоящей жизни, но в воспроизводстве на бумаге той странной галлюцинации, которую нынешняя реальность может у прозаика вызывать…

(Эти «мысли» Селина перекликается у меня с его

опусом, посвященным поездке в Ленинград, - “Безделицы

для погрома”. Романист поделился своими впечатлениями об СССР:

у власти там стоят жестокие и циничные коммунисты-евреи, а

порабощенный ими русский народ есть по сути «безумная орда…

гнусное, огромное, липкое, рыгающее и урчащее скопление нищих...

обитателей помоек». Они готовы по приказу вождей-евреев хлынуть

в Европу, а до той поры Ленинград есть лишь огромная казарма

“резервистов”, где обитает “целая армия доведенных до отчаяния

подонков...» (цит. по книге Е. Игнатовой «Заметки о Ленинграде»).

…Гитлеровцы видели в Селине единственного подлинного антисемита во Франции. Но, увы, вынуждены были использовать в практической политике совсем других людей - национал-большевика Дорио (в прошлом генсека французского комсомола и надежду компартии) или маршала Петена, старого шовиниста, не научившегося по-нацистски решать еврейскую проблему. Не смогли гитлеровцы преуспеть и в стараниях убедить французов, мол, уничтожение евреев решит все живые, насущные заботы французской нации…



Но вот наступил «ЗОЛОТОЙ ВЕК БЕЗОПАСНОСТИ» (по выражению писателя-современника Стефана Цвейга).



В конце XIX - начале XX веков антисемитизм стал стремительно терять свою популярность.

Два десятилетия длился этот исторический спад – с 90-х годов и до начала Первой мировой войны.

На континенте тарахтела устаревшая политическая структура, но, вопреки пророчествам, - с блеском и монотонным упорством! Одинаково стабильно выглядели устаревшая монархия Романовых и продажная бюрократия Габсбургов, военщина Гогенцоллернов и нерешительная, вечно в кризисе республиканская Франция… Все склонялись перед тенью мировой мощи Британии. Ни в одной из держав власть не считалась популярной, нигде не обладала авторитетом, но не чувствовалось и серьезной воли к политическим изменениям. Все сводилось к невероятному росту экономической силы – вширь и вглубь, люди были настолько увлечены экономикой, что никто не занимался чистой политикой. "Все продлевало существование - через отрицание существующего" (Г. Честертон).

Беспрецедентный рост экономики привел к тому, что государственная мощь воспринималась лишь как подспорье для хозяйственных рычагов – но и только… В кабинетах министров царило доверие ко всесилию бизнеса. Вальтер Ратенау, великий промышленник эпохи, высказался так, что, мол, судьбы мира зависят от трехсот человек, хорошо знающих друг друга. Такая ситуация сохранялась до 1914 года, когда, казалось, в миг рухнула вера в провидческую миссию экономического роста!

А уж евреи-то больше всех были заморочены хозяйственными призраками. Антисемитизм казался им делом далекого прошлого. Чем больше правительства утрачивали престиж, тем меньше общество обращало внимание на «тайных кукловодов» своих министров, на евреев.

Растущее влияние капитализма на государственный аппарат, ослабление нужды у правительства в кредиторах-евреях – все, однако, вызывало коренные изменения в структуре еврейских занятий. Евреи начали покидать традиционную сословную сферу - финансирование казенных займов, они уходили в частный бизнес. Из вековых поставок продовольствия и амуниции для армий Европы вылупилось в XX веке новое модное занятие - продовольственная, особенно хлебная торговля, заодно и швейная промышленность, в которой евреи стали играть заметную роль во всех странах мира! Традиционные ломбарды, еврейские лавочки "для всех-всех" в местечках и селах оказались предшественниками нового явления - универмагов… Евреи могли бы расширять наследные бизнесы (те же банки, брокерские конторы, торговые тресты), передавая их детям, могли усиливать влияние в государственных бизнесах (оставались такие возможности), но не сделали ни того, ни другого, ни третьего. Сыновья преуспевающих бизнесменов и (в меньшей степени) банкиров отказались от занятий отцов ради… «свободных профессий». Ради интеллектуальных забав!

Художники, журналисты, режиссеры, пианисты…

Предшествующие поколения не имели возможности любимым хобби предаваться, но уж теперь-то, в «золотом веке»… То, чего так опасалось национальное государство, - зарождение еврейской интеллигенции - начало происходить с фантастической скоростью. В Германии и Австрии еврейские интеллектуалы хлынули в газеты, издательства, консерватории, в театры. (Все это являлось на свет, конечно, благодаря традиционному еврейскому благоговению перед интеллектуальными занятиями, замечает Арендт.) Одновременно эволюция, да что, почти революция в рядах еврейства привела к разрыву молодого поколения с традициями иудаизма: реально это означало ассимиляцию молодежи в среде аборигенов! Еврейство стало осознавать общность судьбы с соотечественниками из других народов… Ослаблялись связи, делавшие еврейство межевропейским комплексом, еврейские интеллектуалы оказались первыми в истории общин, кто всерьез нуждался во вхождении в местное общество, кто действительно стремился к новым контактам…

Социальное унижение считалось маловажным фактом еще у родителей этого нового поколения евреев-интеллектуалов. Старики по сути сами не желали возникновения связей с соседями-неевреями! А теперь такие контакты стали проблемой номер один для их детей…Молодежь искала любые тропы - как ей проникнуть в местное общество. Образцом служило поведение отдельных евреев, которых и раньше - в виде исключения - в местное общество допускали. Добейся славы, одной славы - и распахнутся для тебя двери! Новое поколение обнаружило соблазн ее "сияющей мощи" (С. Цвейг). Толпа поклоняется гениям, да?! Особенностью еврейской социальной психологии Арендт считала, что евреи той эпохи были не слишком-то заинтересованы в славе для себя (поначалу она, видимо, виделась неподъемной ношей?). Но хотя бы пожить в ауре чужой славы – это можно? Они делались выдающимися рецензентами, критиками, коллекционерами, антрепренерами и пр. Социально бездомные новички устроили из славы Особый Дом для Европы. Еврейские интеллектуалы превратились в «живую воду» для знаменитых личностей, они создали интернациональное «сообщество славных». Достижения духа ведь по определению должны были выходить за пределы государственных границ?!

И – новый парадокс: в ту эпоху, когда серьезные политики уделяли еврейскому вопросу все меньше внимания, когда антисемитизм, казалось, исчезал с политической сцены, как раз тогда евреи и заполучили себе новую и очень опасную в будущем, хотя странную группу врагов.

Принятые в обществе, «новые евреи» превратились в мишень ненависти для всех, кого высший свет – в противовес им! - отказывался принять. Антисемитизм сделался паролем всех шарлатанов Европы, всех "сдвинутых", всех полупсихов, взбивавших суфле из полуистин и диких предрассудков. Цивилизованное общество породило внутри себя эту небывалую структуру – породило вокруг идеи и возможности уничтожить евреев как нацию.

Чтобы понять, как подобное явление сформировалось, нужно определить некоторые черты - не политической, а напротив, психологической истории Европы. Зафиксировать, в частности, ту эволюцию сознания освобожденного, «эмансипированного» еврейства XIX-XX веков, которая вызвала особую антисемитскую реакцию Европы против этого народа.



ЕВРЕИ И ЕВРОПЕЙСКОЕ ОБЩЕСТВО



Новаторская идея Ханны Арендт, если пересказать изложенное вкратце, сводилась вот к чему. Поскольку еврейские общины по традиции считались «рабами короны», «завязанными на власть», но одновременно гляделись чужаками, лицами, близкими только своей «семье», к землякам, живущим в других державах, каждый бунтарь, кто задумывал в XX веке атаку на власть и мечтал поднять массы на революцию, пробовал использовать именно еврейство как антиправительственный жупел, как запал для социальной борьбы.

Претенденты на преобразование Западной Европы заимели в евреях великолепный политический повод, чтобы поднять массы на переделку структуры континента. На тоталитарную революцию, например!

Идея Арендт способна объяснить, например, почему русская тоталитарная революция, в отличие от германской, не страдала антисемитским привкусом, напротив – выглядела проеврейской. В Российской империи, в отличие от Пруссии, Франции, Австрии, евреи не являлись финансистами двора или казны. Под влиянием «новой политики» Александра III их считали скорее “подрывным элементом”. Антисемитские круги, конечно, пробовали атаковать петербургское правительство, обвиняя в связях с еврейством (царицу – с банкиром Дмитрием Рубинштейном, Распутина – с секретарем Симановичем и пр.), но слишком явно бросалось в глаза религиозно-воспитанное отталкивание Романовых от иноверцев. И потому группы, замыслившие в России слом государства, считали разумным не атаковать евреев, а, напротив, использовать противоположный вариант – отмобилизовать многомиллионную общину для уничтожения исторически сложившейся в России монархической системы.

Следует ли отсюда вывод, что антисемитизм не есть стопроцентно необходимый компонент тоталитарной революции? – вот вопрос, возникающий в ходе подобных суждений.

Как ни странно, я бы не решился уверенно ответить – «да».

Ведь если размышлять исторически подальше… Дальше события-то все равно развились по схеме, изложенной у Арендт! Как только евреи оказались «завязанными» - но не на царскую, а на советскую власть, в российском обществе, раздираемом новыми классовыми конфликтами, возникли не традиционно-юдофобские, а именно политически-антисемитские векторы! И на следующем витке тоталитарной революции разрушителям (советского аппарата!) казалось разумным использовать «проправительственное еврейство» как мишень, чтобы атаковать сложившийся партийно-правительственный блок, обвинив его деятелей в связях с «чужаками», близкими к иностранным «семьям»… И как результат – еще до начала «дела врачей-убийц в белых халатах» в камеры следственных тюрем была посажена почти вся коллегия сталинского МГБ! А дальнейших «посадок» дожидалась едва ли не половина политбюро с половиной Совета министров в придачу… (То, что разрушителей советского аппарата возглавлял тогдашний глава партии и правительства, не должно нас смущать – историкам известно немало случаев, когда во главе заговоров стоял глава государства. Вспомните шиллеровский «Заговор Фиеско»! Да и Гитлер, вопреки расхожим предрассудкам, захватил тоталитарную власть не демократическим путем, но в ходе заговора, хотя он занимал в момент победоносного путча пост рейхсканцлера).

Арендт, однако, догадывалась, что этот чисто «политический ключ» не объясняет «проницательному читателю» явление в мир Катастрофы европейского еврейства. Да, «силы, определяющие роковое движение евреев к эпицентру событий, носили политический характер», с этим она согласна. Но выявить лишь одни политические обстоятельства – несерьезно! Если бы процесс носил такой характер, «он мог бы привести к антиеврейскому законодательству, даже к массовому изгнанию евреев, но вряд ли к тотальному уничтожению» (ibid, стр. 144).

Итак, развивавшийся в рамках чистой политики процесс, возможно, привел бы к дискриминации евреев, как произошло, например, в советском варианте 40-50-х годов. Но мы-то знаем, что в реальной западноевропейской истории свершилось иное – для евреев много более ужасное действо!

Почему так получилось?

По Арендт – Катастрофа стала такой, какой стала, в ходе развития психологических факторов, укрывшихся от глаз профессионалов-историков, но сохраненных в памяти народов - благодаря творческой силе и проникновению в дух эпохи поэтов и романистов, «которых общество загнало в отчаянное одиночество и изоляцию». Арендт обратилась для исторического анализа не только к документам, но наравне с ними – к романам выдающихся писателей. Для нее романы являлись историческими свидетельствами, открывали факты, связанные не с судьбами государств (о которых как раз убедительнее рассказывают официальные документы), но явления, что созревали в умах духовных властителей эпохи, а через них - проникали в души масс.



* * *

Почти два тысячелетия евреи не жили, а соседствовали с аборигенами Европы. Располагались на житье рядом с местным населением, вели с ним дела, исполняли общественные повинности, но в быту – не соприкасались с соседями. Такой стиль жизни объяснялся, прежде всего, религиозным ритуалом обеих общин - еврейской и христианской. Нельзя было присесть за общий стол, не произнеся положенную иудейскую молитву (или не сотворив крестного знамения); не полагалось есть то, что ели в других общинах (свинину или мацу); нельзя было войти в избу, не сняв шапку, или – наоборот, в еврейский дом, не поцеловав мезузу, – и так далее…

Но в XVIII столетии в воздухе веяло переменами, и к концу был провозглашен (в США, потом во Франции) принцип равенства людей. Евреи, исходя из сего принципа, признавались существами того же вида, что их соседи-христиане.

Блаженное равенство поставило «новых равных» в сложную ситуацию.

Конечно, «люди от рождения равны» – о, как это звучало справедливо. И красиво… Но как быть с элементарным и видимым каждому зрячему человеку фактом, что люди все-таки – неравны. Взрослые не равны детям, мужчины - женщинам, старые – молодым, сильные – слабым… Пока люди верили в Бога, идея равенства воспринималось легко – как равенство потомков Адама перед Всевышним. Или даже как равенство каждого перед общей судьбой, в конце которой у всех один знаменатель – болезни и смерть. Но в обычной-то, в мирской жизни равенство на 99% видится обывателю как «всехняя одинаковость» (например, в Израиле такое понимание равенства сразу бросается в глаза у приезжающих из СНГ новичков).

Как сложно было людям примириться с той идеей, что равенство, увы, есть лишь равенство перед законом, вещь искусственная, понятие придуманное, лишающее сильных (но и слабых тоже) особых прав и привилегий… Сложнее всего примириться с равенством рас – здесь природная, от рождения, неодинаковость людей видна каждому! И ни при каких обстоятельствах не устранимая...

И евреям предложили сделаться равными в европейском обществе, но - не одинаковыми с аборигенами, верно же?.. Реально им предложено было стать другими, чем те, какими они были ранее! Но какими - другими?

В Европе Нового времени людей привычно делили на группы, к которым они принадлежали по праву рождения. Потому Новая Европа мирилась с тем, что евреи составляют особую группу, этакий своеобразный класс… Однако все-таки – какой класс?

Ханна Арендт думает, что более чем худо досталось евреям из-за влияния на них друзей, тех самых, кто искренне хотел помочь еврейству раздобыть «входной билет в европейскую культуру», в цивилизованное общество. Скажем, великий просветитель фон Гумбольдт полагал, что еврейские отличия будут решаться одним-единственным фактором - «образованием». Великий культуролог Г. Гердер говорил о «чуждом народе Азии, занесенном в наши края», к которому, хотя он весьма экзотичен, «надлежало относиться бережно и терпимо», чтоб демонстрировать немецкий гуманизм. Главное – надо этих азиатов образовать: явление новой особи в семье народов Европы способно принести общую пользу. «Еврей свободен от некоторых политических представлений (видимо, нехороших? – М. Х,), от которых нам очень трудно или невозможно избавиться».

И как-то сами собой требования «образования» стали обращать исключительно к евреям. Им предлагалось сделаться столь образованными, чтоб они помогли своей оригинальностью местному сообществу. (С юмором цитирует Ханна Арендт рецензию Гете на книгу стихотворений некоего польского еврея: гений пожаловался, что еврей «не достиг большего, чем какой-либо христианин» и что там, где Гете, «надеялся найти нечто подлинное, новое, он обнаружил обычную посредственность».)

«Добрая воля» гуманистов оказала разрушительное влияние на «вестернизованных», «эмансипированных» евреев. Негласно им предлагалось отделиться от собственного народа, пребывавшего во «тьме предрассудков» (такое предложение не могло не развращать честных людей!). От них ждали, чтоб они станут образцом для человечества! Ну, евреи и стали свершать отчаянные усилия, чтоб, упаси Бог, не подвести доброжелателей…

Ханна Арендт напомнила старую прусскую историю – Моисея Мендельсона, великого просветителя еврейского народа, отца движения «Хаскалы» (просвещения), прототипа Натана Мудрого в драме Лессинга и друга едва ли не всей образованной Германии... Королевство справедливо гордилось своим подданным, а он – восхвалял Пруссию, «государство, где один из мудрейших князей… способствовал расцвету наук и искусств, сделал свободу мысли в стране столь всеобщей, что ее благотворные последствия достигли даже низших обитателей его владений» (т. е. самого Мендельсона!). При этом, выражаясь на сегодняшнем российском жаргоне, «берлинская прописка» мыслителя находилась под о-о-очень большим вопросом, и сам мудрец точно знал, что если вдруг захочет посетить в Лейпциге друга Лафатера, то предварительно должен уплатить мудрому королю сумму, называвшуюся так - «налог на быка, отвозимого на рынок».

Когда людям, жившим в схожей ситуации, даровали «равные права», они захотели походить на тех, кто казался им образчиками свободной личности. На дворян. Стремление, кстати, характерное в Пруссии не только для евреев, но и для любого тамошнего выходца из среднего класса… Всем бюргерам хотелось сделаться образованными личностями, оригинальными в выражении своей натуры! Как идеал рекомендовалось вести себя не таким, каков ты есть, а играть некую «образцовую» жизненную роль. Роль прусского дворянина!

В еврейской среде возник особый тип личности – одновременно образованной, как другие образованные немцы, но все же не совсем такой, как они. Тип этот воспринимался на особицу – как-никак, все же еврей, неправда ли?..

Парадокс психологии «еврея исключения» сводился вот к чему. С одной стороны, высшее общество, куда сии личности яростно втирались, презирало еврейский народ как темных, провинциальных, отсталых от прогресса дикарей. Образованному еврею трудновато было войти в новый прусский круг и невозможным оказалось прижиться где-то «сзади», остаться по-прежнему в среде «варваров-евреев», в котле собственных земляков. Еврейскими общинами самодержавно управляли в Европе «нотабли» («знатные». Власть вручало им христианское государство). «Прежняя автономия общин была разрушена изнутри задолго до того, как она была упразднена национальным государством» (ibid, стр. 112), и, скажем, некий придворный еврей из Праги, поставлявший провиант войску полководца Морица Саксонского, требовал, чтобы раввины и главы общин в империи назначались только из членов его семьи! Практика назначения мелких еврейских диктаторов считалась повсеместной и в XVIII веке, она перешла по наследству в XIX-й…

Кем же были эти самовластные управители еврейских дел? Их презирал княжеский двор, к которому они были «приписаны», у них не имелось деловых связей с местной буржуазией. Они повсюду считались изгоями – чужими среди чужих, но и чужими среди своих… Были счастливы? Может быть, «но ведь это означало счастье для столь немногих, - сказал им некий ученый христианин. – Ваш народ в совокупности везде преследуется, подвластен чужому правлению, не обладает мощью и достоинством, странствует по всему миру, будучи повсюду чужим». Не могли же они не чувствовать этого… Их дети стыдились своего происхождения, презирали своих отцов (образованные евреи были как правило детьми богатых бизнесменов). Воспитанные на идеях Просвещения, дети мечтали о мире без христиан и иудеев, посвящали себя наукам и искусствам и… подвергались унизительным притеснениям официальных властей. Ханна Арендт вспоминает про их «полуголодное существование»…

Да, короли, действительно, оберегали от перехода в христианство религиозных евреев, мы писали об этом, но уж коли некто сам решил отойти от Закона предков… О, тогда негласным прессом королевская власть подталкивала «молодых» к переходу в иную веру! И отщепенцев, выкрестов, ожидала двоякая судьба.

Те, кто был слабее характером, уступали внешнему давлению, но внутренне презирали себя и компенсировали предательство народа тайной верностью изначальной «семье». «Мы знаем многие семьи в Германии, - пишет Арендт, - которые, будучи крещеными на протяжении долгих поколений, оставались (этнически – М. Х.) чисто еврейскими…. Крещеный еврей очень редко оставлял свое семейство и еще реже оставлял свое еврейское окружение. Еврейская семья оставалась в большей мере охранительной силой, чем еврейская религия» (ibid, стр. 114).

Ну, а те, кто оказался потверже, да и стоил побольше? Они делались знаменитыми бунтарями, бросая вызов миропорядку, казавшемуся им подлым! И поскольку миропорядок, толкавший на отступничество, на предательство «своих», финансировался и благоденствовал на деньги их же родителей, банкиров-евреев, ненависть к «нотаблям» вскипала особо яростно! «Антиеврейские высказывания Маркса и Берне нельзя понять, если не рассматривать их в свете конфликта еврейских интеллектуалов с еврейскими богачами», заметила Арендт (ibid).

Тем паче, что реально крещение не снимало для них проблему выживания. «Некоторые попрекают меня тем, что я еврей, некоторые хвалят за это, другие прощают это – но все об этом думают», писал крещеный публицист Л. Берне. Сатирик описал в памфлете «еврея везде и нигде», с его «странной жаждой образования – волшебной палочкой, открывающей путь к признанию». Но образованный еврей оставался выскочкой и плебеем в глазах элиты Пруссии.

Так сформировался странный, перспективный в истории тип еврейского интеллектуала, соблазненного – по призыву лучших людей христианского общества – образованием, «входным билетом в культуру», плененного стремлением столпов общества принять его как своего (даже Бисмарк, в конце концов, вульгарно, по-юнкерски, но желал, чтоб «прусских жеребцов спаривали с еврейскими кобылками»). Еврей-интеллектуал продолжал оставаться «парией» - отверженным в обществе, вокруг него складывалась двусмысленная ситуация, которую Арендт назвала - «между парией и парвеню» (то есть - между отверженным и выскочкой).

Скажем, когда образованный еврей выбирал для себя позицию отверженного, «парии», то в душе он нередко жалел, что не продался начальству, не стал все же «презренным выскочкой». И напротив, уступив, крестившись, сделавшись «парвеню», выскочкой, он постоянно (и тоже в душе) стыдился, что предал свой народ, что соблазнился материальными выгодами...

Постепенно возникла новая форма еврейского самовыявления. В отличие от иудаизма, Ханна Арендт дала ей особое название - «еврейскость».

«Еврейскость», по Арендт, есть свойство ассимилированного и образованного еврея (ассимиляции постепенно стали подвергаться большие еврейские массы). Еврею предстояло приспособиться к чужому обществу, которое как правило унижало «обычных» евреев, но «образованному» легче было попасть в высшие, обычно недоступные для посторонних слои, чем столь же образованному плебею, но нееврею. Тут важным виделось соблюдение некоего баланса: с одной стороны, образованному молодому еврею полагалось как-то отличаться от «обычных евреев», пейсатых дикарей, но с другой – одновременно четко показывать, что он все-таки лицо особое, не такое, как прочие, всякие там христиане, он ведь все же еврей (иначе – кому он в обществе будет интересен?).

Эту двусмысленную сущность выразил на иврите поэт И.-Л. Гордон: «Быть людьми на улице и евреем дома», что реально означало – быть ненатуральными людьми на улице и плохими евреями дома…

Так и метался обладатель этой новой «еврейскости» между качествами выскочки-«парвеню» и отверженного-«парии».

В качестве «парвеню» он обладал известными со времен Бальзака свойствами Растиньяка - жадностью, высокомерием, раболепным подобострастием к высшим, решимостью пробиваться во что бы то ни стало. В роли же «парии» претендовал на особую человечность, доброту, чувствительность к несправедливости… И те, и другие качества не имели, однако, никакого отношения к еврейскому национальному характеру: «Пока существуют народы и классы, подвергаемые поношению и унижению, в каждом поколении будут с удивительной монотонностью заново возникать люди с качествами и парвеню, и парии, и будет это происходить и в еврейском, и во всяком другом обществе», фиксирует Арендт (ibid, стр. 117).

Как правило, обладатели «еврейскости» оказывались неспособными определиться - ни в ту, ни в другую сторону. Любопытно: общество само не настаивало на их определенности, поощряя оставаться в этом двусмысленном качании. Они выглядели интересными, наиболее заметными – а от евреев и ждали тогда обязательной необычности. «Концентрация на искусственно усложненной внутренней жизни помогала евреям соответствовать требованиям общества, стать чем-то незнакомым и волнующим, развить в себе непосредственность самовыражения, самовыявления, что как свойство присуще актерам и виртуозам – людям, которыми общество полувосхищалось, полуотвергало их», пишет Арендт (ibid, стр. 118). Ассимилированные евреи наполовину гордились своей уникальностью, «еврейскостью», наполовину стыдились ее…

Чем меньше воспринимали их в свете как равных себе, тем «интереснее» в том же самом обществе они и выглядели. Терпимость ко всему необычному, связанная с привычками, порожденными веком Просвещения, сменилась в XIX веке нездоровой тягой к экзотическому, к ненормальному, к иному. Евреи казались не только «забавой» для высших кругов – они попали в центр важнейших политических вопросов. И комбинация политики с «общественным пороком», по мнению Арендт, психологически подготовила будущую Катастрофу.



Отступление о «МОГУЧЕМ ЛЮБИМЦЕ БОГОВ»



Арендт описала конкретные модели «евреев исключения» - как в наивысшей, так и в наинизшей точках типа. Выражаясь языком точных наук, «в ступенях фазового перехода».

Великим человеком «породы» она считала наивысший тип - премьер-министра Великобритании Бенджамина Дизраэли.

Дизраэли, по ее словам, обладал великим даром богов - удачей (Фортуной!) с приплюсованной к ней беспечностью его шарлатанского разума и еще – с поразительной наивностью воображения! Столь диковинная психологическая комбинация оказалась возможной потому, что Дизраэли вырос в Британии, а сия страна не знала, что есть на свете еврейская беднота, нищая масса (община началась в Лондоне с приезда туда при Кромвеле группы богатых португальских евреев, и долгое время иных евреев на острове не было). Плюс то обстоятельство, что, оскорбленный своими земляками, Дизраэли-отец назло им крестил сына в раннем детстве, и Бенджамин не знал ровным счетом ничего о собственном народе.

Образ Дизраэли поражал Арендт не только потому, что человек достиг невозможного – сделал фантастическую политическую карьеру, стал премьер-министром великой империи. В конце концов, вышло из-под спуда, что и в России для крещеного еврея открывалась немалые возможности: министр иностранных дел Николая I Нессельроде или его же министр финансов Канкрин были, оказывается, не немцем и греком, как полагали все их современники (мое поколение тоже!), а скрытыми евреями… Но Дизраэли-то, в отличие от них, не скрывал собственное еврейство, напротив, всяко тыкал его обществу в нос: «Фундаментальный факт моей биографии – в том, что я еврей» (ibid, стр. 122). И - чудо: не только сделал карьеру в политике, но добился большего – стал кумиром британского света, идолом аристократических клубов, личным другом королевы Виктории.

Во всем подчеркивал, что – еврей: «оливковым цветом лица и черными, как уголь глазами», «могучим, как храм – разумеется не христианский! – лбом» (ibid, стр. 120), отмечал восточную особость «отличием в одежде, своеобразием прически, причудливыми способами выражений и многоречия» (ibid, стр. 119). Этот еврей «с самого начала поставил себе цель возвыситься над современниками и, сколь бы дикими ни казались подобного рода амбиции, сорвал ставку, из-за которой играл столь по-крупному» (ibid. стр. 120).

Как ему это удалось? Вот первое, хоть не единственное, что интересовало в своем персонаже Арендт.

Важную роль сыграло исключительное понимание психологии высшего общества, правил тамошней игры. Аристократия как группа теряла политическое значение. Но – как ни удивительно - буржуазия и интеллигенция еще не приобрели элементарного самоуважения (в России Базаровы хотя бы пробовали это сделать). Несчастные бюргеры продолжали заниматься своей драгоценной «внутренней личностью», отстаивая свою персону от кастового высокомерия дворянства. Но важнейший элемент кастового тщеславия дворянства – это гордость привилегиями, дарованными лишь в силу факта рождения, и ее, эту привилегию, ни буржуа, ни интеллигенты не в силах были заиметь – никогда! Даже если кто-то из них мог купить (или получить за заслуги) высокие титулы или богатые поместья, но это - все равно нет… Британская аристократия сохранила в арсенале несокрушимое оружие самообороны - закрытые клубы, свободные от партийных пристрастий и по сути тайные, ибо допускались в их чрево только «свои»…. Представители других классов, как бы богаты или знамениты ни были, либо получали отказ в приеме в такой клуб, либо, если иногда их принимали, то обязательно после изматывающей и непредсказуемо непонятной процедуры. Между тем, клубы высшего общества, свободные от какого бы то ни было контроля – избирателей или властей, реально играли важнейшую роль в формировании политической элиты империи.

…Талант Дизраэли проявился не в том, что он познал остаточный комплекс неполноценности у буржуа и интеллигентов (его как раз чувствовали все-все). Но Дизраэли уловил и новый, уже начинавшийся комплекс неполноценности у других – у старых господ, у аристократии, титулы и поместья которых скупались «новыми богачами»! И - писатель средней руки, интеллектуал, «шарлатан, игравший роль Великого человека с неподражаемой наивностью, с фантастическими трюками и завораживающим артистизмом», сочинил набор теорий, помогший ему сломать переборки, намертво преграждавшие путь к власти, - переборки аристократически-родовитого высокомерия!

Он придавил британскую знать, обвинив ее в… недостаточно чистом происхождении!

Здесь видится главная причина, почему им заинтересовалась Ханна Арендт. Едва ли не все главные теории расизма, принятые потом нацистами, впервые придумал фантастический еврей, чтоб сокрушить британскую гордость!

Он бил аристократов на их собственном поле, объявив, что вообще-то они, британцы, происходят от расы выскочек, от «гибридной расы» (что, к слову, правда), что «жизнь британского пэра регулируется арабскими законами и сирийскими обычаями» (видимо, намек на ритуальное наследие, вывезенное со Среднего Востока рыцарями-спутниками Ричарда Львиное сердце). Зато он, Бенджамин Дизраэли, - «продукт самой чистой крови в Европе»! И вообще британские претензии на родовитость держатся на животном принципе, на древности рода, тогда как его претензия на власть основана на несомненном духовном превосходстве его расы: «Еврейка является Царицей Небес», а «цвет еврейской расы даже и сейчас восседает по правую руку Господа Бога Воинств»!

И далее: семитский принцип «представляет все, что есть духовного в нашей природе», и есть в мире лишь одна «аристократия природы, и ее образует несмешанная раса, обладающая первоклассной организацией». Естественно – раса еврейская!

Его силу составляло то, что он искренне в эти выдуманные им штучки верил и – заставил поверить других. Он – «избранный человек избранной расы». Доказательство? А посмотрите-ка на его карьеру: человек без имени и богатства стал не только первым политиком самой великой страны мира, но и другом королевы, сделав ее императрицей Индии! «Англия стала Израилем его воображения»… Разве это не показало воочию, каков потенциал расового происхождения?!

Уже в первом романе («Альрои», 1833 г.) он описал план всемирной империи, которой правят… ну, разумеется, евреи. Через одиннадцать лет, поварившись в политике, понял, что этого не может быть, потому что не может быть никогда, но… от идеи не отказался! В романе «Коннингсби» сочинил новую фантастическую схему: еврейские деньги в мире определяют взлет и падение империй и безраздельно господствуют в сфере дипломатии. Вместо касты мудрых еврейских правителей из романа «Альрои» теперь миром стали править избранные люди высшей расы, тайно влиявшие на все! «Это стало стержнем его политической философии» (ibid, стр. 128).

Такая идея, по мнению Арендт, могла родиться только в голове у британца, наблюдавшего могущество влияния тайных кругов, т. е. клубов, на назначения и пружины событий в мире. И политик по жизненной страсти, не мог взять в толк, как почитаемые им умницы, дельцы экстра-класса, еврейские банкиры могут оставаться довольными, зарабатывая лишь комиссионные на правительственных займах! Нет, крупные люди не могут этим удовольствоваться, не могут не стремиться к власти, если в их руках такие возможности. «Для Дизраэли само собой разумелось, что еврейское богатство было лишь средством для еврейской политики. Чем больше он узнавал хорошо налаженную организацию еврейских банкиров в деловой сфере, о международном характере их обмена новостями и информацией, тем больше убеждал сам себя, что имеет дело с чем-то наподобие тайного общества, держащего – хотя об этом никто не знает - судьбы мира в своих руках!» (ibid, стр. 129).

Дизраэли верил во всесилие тайных обществ и считал, что нужно не бороться с ними, а использовать их игры на благо королевы и империи! Что евреи? Вообще все революционеры виделись ему закулисными кукловодами мировой политики! Вот записи для себя. 1863 год: «Борьба между тайными обществами и европейскими миллионерами. Пока побеждает Ротшильд… Естественное равенство людей и упразднение собственности провозглашаются тайными обществами». 1870 год: «Тайные общества с их мировой деятельностью, Римская церковь с ее претензиями и методами, вечный конфликт между наукой и верой» определяют всю историю. Постепенно, однако, евреи начинают проникать всюду и везде: «Первые иезуиты были евреями. Таинственная русская дипломатия, которая столь тревожит Западную Европу, организуется и осуществляется евреями. Эта могущественная революция, которая сейчас готовится в Германии и которая в действительности будет второй и более крупной Реформацией… развивается под покровительством евреев… Люди еврейской расы обнаруживаются во главе всякой коммунистической или социалистической группы. Народ Бога сотрудничает с атеистами, самые умелые накопители собственности объединяются с коммунистами, особая и избранная раса протягивает руки подонкам и низшим кастам Европы! И все это потому, что они хотят разрушить это неблагодарное христианство, которое обязано им своим именем и тиранию коего они уже больше не желают терпеть» (ibid, стр. 130).

В его воображении возникла самая удивительная из гипотез будущего нацизма – о тайном союзе, который заключили между собой евреи-банкиры и евреи-социалисты. Вот ее посылки: а) евреи-миллионеры тайно вершат политику Европы; б) евреи веками унижались европейским христианством («при всей реальности унижений и дискриминации, - пишет Арендт, - еврейская пропаганда неизменно и притом самым глупым образом еще и преувеличивала их»); в) если вспомнить случаи, когда сын еврея-миллионера становился лидером рабочих; г) если знать – причем из личного опыта, как крепки семейные связи в еврейских семьях – что ж, гипотеза о таинственном мщении евреев христианам выглядела для Дизраэли логически возможной! (Иное дело, что не все логически стройное в мыслях или воображении соответствует истинам природы или истории. Ни природа, ни история не брали на себя обязательств соблюдать законы мышления, сочиненные эллинами для нашего удобства…) В реальной жизни сыновья банкиров лишь потому тянулись к рабочему движению, что оно, единственное, давало им возможность реализовать их политические или общественные амбиции. Только в рабочей среде не возникало для евреев антисемитских препон – рабочие как правило не знали евреев-промышленников, банкир для них был потусторонним существом. С другой стороны, по той же причине в семьях банкиров отсутствовало естественно-групповое неприятие рабочих, которое существовало в семьях аборигенов-промышленников или крупных фермеров.

…Почему химеры Дизраэли захватили британское общество настолько, что его выдвинули на первую роль в стране, более того, он стал завораживающим властителем дум Европы? Ханна Арендт считает, что тайна раскрывается в одном из его ранних высказываний: «То, что считается преступлением в глазах массы, для немногих – всего лишь порок». Да, в глазах масс «еврейскость», в том числе личная «еврейскость», возможно, гляделась преступлением! Но в глазах Избранного общества, которое одно решало мировые судьбы и политику, это «преступление» становилось лишь простительным «пороком», а порок – нет, не пугал, а соблазнял распущенно-слабых властителей Нового мира. И они тянулись к нему – пока, через поколение, не устыдились самих себя, а вот тогда-то…

«Общая тенденция эпохи объясняет исключительную удачу Дизраэли, но она и привела его народ к страшной Катастрофе» (ibid, стр.133)

(продолжение следует)





"Еврейская Старина"




Это статья Jewniverse - Yiddish Shteytl
https://www.jewniverse.ru

УРЛ Этой статьи:
https://www.jewniverse.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=557
Jewniverse - Yiddish Shteytl - Доступ запрещён
Еврейская кухня
Евреи всех стран, объединяйтесь!
Добро пожаловать на сайт Jewniverse - Yiddish Shteytl
    Поиск   искать в  

 РегистрацияГлавная | Добавить новость | Ваш профиль | Разделы | Наш Самиздат | Уроки идиш | Старый форум | Новый форум | Кулинария | Jewniverse-Yiddish Shtetl in English | RED  

Help Jewniverse Yiddish Shtetl
Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал



OZON.ru

OZON.ru

Самая популярная новость
Сегодня новостей пока не было.

Главное меню
· Home
· Sections
· Stories Archive
· Submit News
· Surveys
· Your Account
· Zina

Поиск



Опрос
Что Вы ждете от внешней и внутренней политики России в ближайшие 4 года?

Тишину и покой
Переход к капиталистической системе планирования
Полный возврат к командно-административному плану
Жуткий синтез плана и капитала
Новый российский путь. Свой собственный
Очередную революцию
Никаких катастрофических сценариев не будет



Результаты
Опросы

Голосов 716

Новости Jewish.ru

Наша кнопка












Поиск на сайте Русский стол


Обмен баннерами


Российская газета


Еврейская музыка и песни на идиш

  
Jewniverse - Yiddish Shteytl: Доступ запрещён

Вы пытаетесь получить доступ к защищённой области.

Эта секция только Для подписчиков.

[ Назад ]


jewniverse © 2001 by jewniverse team.


Web site engine code is Copyright © 2003 by PHP-Nuke. All Rights Reserved. PHP-Nuke is Free Software released under the GNU/GPL license.
Время генерации страницы: 0.049 секунд