Эстер Кей. Маршал, XVI
Дата: Friday, December 31 @ 00:00:00 MSK
Тема: Diaspora


36. ЧЕРЕМУХА

Йося уехал, а Маршал по-прежнему держал себя в синагоге тише воды, ниже травы. Выполнял все работы, какие только требовались для обычного функционирования общины, не получая за это ни копейки. Старики сами вели бухгалтерский учет, распоряжались деньгами, а в молодом помощнике видели Йосиного заместителя по духовной части. Он же, со своей стороны, не стремился ни к какой власти — ни к финансовой, ни к должностной. И меньше всего собирался быть раввином. Однако как себя ни называй, а забрасывать культурно-просветительную работу в общине, конечно, было нельзя, и он считал своей обязанностью проведение уроков и субботних молитв и трапез на должном уровне, так как Йося перед отъездом все же сумел с ним об этом договориться.
Потом из Москвы стала поступать для Боруха-Маршала зарплата, как для «исполняющего обязанности раввина». Старики очень просили его не отказываться от этой должности. Тогда уже он начал принимать посетителей в бывшем Йосином кабинете, давать консультации по самым разным вопросам. Если сам чего-то недопонимал, то звонил в Киев к своему наставнику, реб Мордхе. Так уж оно повелось, что, коли скоро на двери написано «Кабинет раввина», то, стало быть, кто в нем сидит, тот и есть раввин. А уж если он еще и раздает мацу, ведет запись на кадиш, ходит с бородой, в шляпе, принимает иногородние и иностранные делегации — то тем более! И для местных старичков этого оказалось достаточно — в их глазах Борух-Маршал стал раввином.
Но, помимо внешней пригодности, Маршал действительно подходил для своей должности — просто потому, что искренне верил в истинность иудаизма, в незыблемость законов Торы, в еврейскую систему ценностей. Как он успел всем этим проникнуться? Не было ли в этом мальчишеской наивности, юношеского максимализма и, заодно, желания самоутвердиться? Наверное, было. Всего было понемножку: и горячности, и наивности, и природной склонности к лидерству, и идеализма.

Маршал организовал для посещавшей синагогу молодежи уроки, и Галя иногда с интересом в них участвовала. Странно ей было поначалу видеть сельского мальчика — бородатым лектором. Но преподавал он хорошо, и она постепенно восполняла пробелы в своих познаниях, усваивала основы еврейской веры, правила поведения, детали законов, исторические и философские аспекты еврейства — все то, что в свое время утаивал дедушка и о чем полунамеками рассказывала ее учительница по музыке Эсфирь Соломоновна. А, кроме того, в ее сознание вошел образ Ребе, занимавший центральное место во всей системе хасидских понятий. Все как бы шло через преданность хасида своему Ребе: и соблюдение заповедей, и взгляд на мир, и «завоевание» этого мира, подготовка к приходу Мошиаха. В хасидизме было множество терминов, которые являлись, по сути, кодами: вроде слово — одно, но такое емкое, что растолковать его смысл можно лишь немалым количеством объяснений и примеров. Скажем, концепция «нисайона» — «испытания». То, как через тяжелое переживание, когда, казалось бы, почва уходит у тебя из-под ног, в итоге приходишь к чудесному ощущению того, что Б-г становится тебе близким, как никогда ранее. Или понятие «иткашрут», он же «искашрус»— принцип подчинения всей твоей жизни одной великой задаче, поставленной перед тобой тем лидером поколения, чье руководство ты принимаешь безоговорочно. Почему и как принимаешь? Это — уникальный процесс. Если ты по природе аналитик, то на тебя воздействуют ученые труды Ребе, их глубина и блеск. Если ты впечатлительная и пылкая натура, то ты ощутишь тепло взгляда Ребе, поддашься обаянию множества историй, которые рассказывают о нем. Если ты прагматик, то погонишься первоначально за выгодой, которую можно извлечь из безошибочных советов и директив Ребе, а затем уже поймешь, что его величие неизмеримо превосходит способность давать мудрые советы... Его величие таково, что, говоря о Ребе, люди абсолютно не ощущают, что они вообще кого-то хвалят. Потому что этого «кого-то» нет. Есть лишь Б-жественный свет, облекшийся в человеческий облик. То есть получается, что хвалят и превозносят Самого же Б-га и Его проявления, Его милость, Его раскрытие посредством чудес.
Во многих историях о Ребе всплывает одна и та же деталь. Характерна она и для рассказов о Баал-Шем-Тове. Это — элемент недоверия человека к сверхъестественным возможностям праведника поколения и навязчивое убеждение, что Ребе, очевидно, ошибся в своем ответе, то ли по незнанию, то ли из-за своей огромной занятости, то ли по рассеянности, вызванной его состоянием здоровья и преклонным возрастом. И вот человек, задавший вопрос, пребывает в убеждении, что Ребе ошибся. Затем проходит время, и внезапно наступает именно то, о чем Ребе «ошибочно» или «по рассеянности», вроде бы некстати, упомянул в своем ответе. И слова его сбываются все до единого. Ну, как может свидетель подобной истории не принять это близко к сердцу? Разве что намеренно запретит себе верить в случившееся!
Обо всем этом говорил не только Маршал. В Ростов на могилу Пятого Ребе Хабада часто приезжали евреи со всего мира. Каждый такой визит можно было превратить в крупное событие, устроить фарбренген, попросить гостя выступить перед собравшимися — с переводчиком или без такового. Маршал таких случаев не упускал. И поэтому евреи Ростова получали представление о широкомасштабной деятельности посланников Ребе в самых разных уголках земного шара, что называется, из первых рук.
...Мать Маршала также иногда приезжала в город и захаживала в синагогу, участвовала даже в занятиях женского хора, разучивавшего песни на иврите и идише... Каждый раз привозила с собой то фрукты, то овощи, то соленья из станицы. Обе мамы, Гали и Маршала, иной раз садились изучать вместе азы иврита. А философия им пока что в голову не лезла, как ни пытался Маршал объяснять им «Танию». Вот такое было «собирание снопов».
Марина Охременкова приехала в город проведать Галю и увидела ее сидящей за машинкой в синагогальном офисе, а Маршала — ведущим урок в зале.
— Ой, занавески-то мои в самый раз, — отметила она, поглядев на окно в офисе. — Может, вам еще чего-нибудь сшить понадобится? Только скажи!
— Может, и понадобится, — согласилась Галя. Она принесла бывшей однокласснице соку — попить с дороги, посидела с ней в сторонке, побеседовала.
— Ну, и как у вас жизнь? — спросила Марина.
— Нормально.
— Не скучно?
— Да нет, ты что. Все кипит. Вон, смотри — одних только детских кружков штук пять работает... А еще и библиотека, и школа воскресная, и клуб знакомств...
— А с мужем как? Ладишь?
— Попробуй не поладь, он же мой начальник — еще уволит, того гляди! — отшутилась Галя.
— А что тут у вас за книги? Интересные? А телевизор вы смотрите? А вот я слышала, что еврейкам брюки нельзя носить — это почему? — засыпала ее вопросами Марина.
Галя пожала плечами.
— Если хочешь, я тебе дам почитать одну из этих интересных книг, и ты поймешь, почему мы не смотрим телевизор и носим определенную одежду.
— А как у вас с любовью? — осмелилась спросить Марина, — секс у вас разрешен?
— В разумных дозах, — улыбнулась Галя.
— Это то есть как?
— Это так, чтоб не слишком надоело.
— А это чей портрет у вас на стене висит?
— Это Любавический Ребе.
— Он — как «батюшка», что ли?
— И батюшка, и матушка! Пророк и руководитель целого поколения.
— Глаза у него добрые. А он только для евреев пророк?
— Нет. Для всех. Если у тебя есть проблемы, то обратись к нему — и получишь благословение.
Марина подумала.
— Есть у меня проблема. Я хочу, чтоб мой Сашка похудел. Противно, когда муж толстяк.
— Ну, это не настоящая проблема, — сказала Галя, — ты что-нибудь посерьезней спроси.
—...Да и вообще, я глупая была, рано замуж выскочила! Может, мне с ним развестись?
— А помнишь, когда мы с тобой на уборке картошки разговаривали, ты сказала, что разводиться — последнее дело. И сама осуждала своих родителей, которые собирались разводиться!
— Да... — растерялась Марина, — было дело. Я их и сейчас осуждаю. Хочу, чтоб вместе жили и не ссорились.
— А это нелегко. Это требует усилий, терпения. Вот ты первая и прояви себя терпеливой женой, сохрани свой дом, а тогда можешь других учить.
— Верно, — лицо Марины выразило удовлетворение, и она тут же перескочила на новую тему, — а почему вот... интересно мне знать... у вас с Маршалом нет детей? Предохраняетесь, наверно? Чтоб все силы работе отдавать?
Галя вздохнула. Вопрос попал как раз в больную точку. Для нее бесплодие уже успело за год превратиться в серьезную проблему, хотя родители и говорили ей, что нечего волноваться. У родителей ведь не было этого ключевого понятия, к которому ее приучил Маршал, — «Цель жизни по Торе», и так далее. По Торе — дети, их рождение и воспитание были высшей ценностью, одной из главных целей жизни человека. А отсутствие детей, соответственно, вызывало чувство нереализованности. Только как все это объяснишь Марине Охременковой?
— Не принято у религиозных евреев предохраняться, — сказала Галя чистую правду. — Надо рожать, сколько Б-г дает. Но нам Он почему-то пока вообще нисколько не дает.
Марина понимающе покачала головой.
— А ты у Ребе вашего попроси! — посоветовала она, — у него же, сама говоришь, благословения есть для всех.
— Мы просили. И просим. И не сомневаемся, что наша просьба будет выполнена. Только благословение — оно как дождик. А чтоб взошел хлеб, надо не только дождик. Надо еще пахать и сеять. Ты-то, станичница, это лучше меня знаешь...
Марина с интересом слушала.
— Дождик может и не помочь, если надеяться только на него и сидят сложа руки, — закончила она Галину мысль.
— Да. Так что мы не унываем, стараемся делать как можно больше хороших дел, — продолжала Галя, — а в один прекрасный момент вся эта успешная работа будет оценена, наберет, как говорил нам Кол, «критическую массу» — помнишь, по физике?..
Марина кивнула.
—...и тогда, — продолжала Галя, — эти заслуги перевесят чашу весов, и мы будем вознаграждены за наши старания исполнением нашей просьбы. То есть ребенком. Это надо заслужить!
— Ничего себе! — воскликнула Марина, — такое... сложное дело! А я-то запросто родила, как все равно кошка окотилась. В семнадцать лет! И не заметила, как все произошло. Теперь вот заботься об этом крикуне. Сашка мне, правда, помогает.
— Вот видишь, какой он у тебя хороший, — похвалила Галя, — значит, тебе есть что в нем ценить.
Марина задумалась.
— Да вроде ничего так мужик... Денег, правда, мало зарабатывает... Слушай, а ты-то еще где-нибудь работаешь, кроме синагоги? Учишься?
— Нет, — вздохнула Галя. Это было еще одно недоразумение. Готовилась, готовилась к институту, документы подала, экзамены вступительные сдала прекрасно — а учиться муж не разрешил. Вернее, убедил ее, что не стоит. Обещал вместо этого нанять ей частную преподавательницу английского. По его мнению, еврейской девушке нечего делать в институте, где парни и девицы учатся вместе...
Маршал по дороге домой спросил, о чем это они беседовали с Мариной. Галя ответила:
— Всякая всячина ее интересует: что за портрет на стене, что за законы еврейские, почему телевизор не смотрим, как у нас с сексом и так далее...
Маршал остановил машину возле небольшой рощи. Вынул из кармана пачку сигарет и спросил:
— А что ты думаешь насчет последнего, самого хитрого вопроса Марины?
— Не знаю.
Галя могла бы и не мучать его неопределенностью своего ответа, но такая уж женская логика — забросить намек и ждать, пока муж сам додумается, что имелось в виду.
«Может, я слишком заработался с людьми, мало внимания ей уделял? Неужели я ее каким-то образом разочаровал?»
— Тебе бы хотелось жить отдельно от родителей? — проявил сообразительность Маршал и спрятал сигареты обратно в карман, так и не закурив. Галя оценила его понимание, одарила его нежной улыбкой:
— Естественно, хотелось бы. Тогда бы мы оба чувствовали себя намного спокойнее.
— Так почему же ты раньше молчала? Давай будем снимать отдельное жилье поблизости от синагоги. Без хозяев.
— А деньги на съем квартиры откуда возьмем? — скептически сказала она.
«Ну вот, считает меня ненадежным, — с обидой подумал Маршал, — как будто я не способен заработать достаточно!»
— Деньги Б-г пошлет. Если нужно, то пошлет.
Галя потянула носом, точно принюхиваясь к воздуху, и вместо ответа констатировала:
— Черемуха близко...
«Я совершенно перестал ее понимать, — грустно решил Маршал, — а может, и не понимал никогда».
— Смотри, что у меня есть, — вдруг сказала она, вынимая что-то из своей сумочки. То была замусоленная карамель, которая с давних времен завалялась в кармане ее пальто. Как раз сегодня утром, выбрасывая старенькое хранившееся в кладовке пальтишко, Галя обнаружила подаренную ей некогда Маршалом конфету в липкой обертке.
— Я пойду поищу черемуху, — сказала она, сунув конфету ему в руку, и отбежала в сторону оврага, туда, откуда доносился волнующий черемуховый аромат.
...Маршал стоял с карамелью в руке, ошарашенный воспоминанием. Первый снег, музыкальная школа, серые тусклые окна класса, горячая батарея. Нежное существо, исполнявшее сонаты на пианино, подошло к нему, склонило голову набок и посмотрело на него влюбленными глазами. И он, как дурак, предложил этому неземному существу конфету! Он пошел за Галей быстрым шагом, увидел ее, подтянувшуюся на цыпочках к ветке черемухи у оврага, и на него напала такая же волшебная дрожь, как тогда, в Заветном, в пустом классе музыкальной школы, когда он не осмеливался прикоснуться к ней.
— Я твою карамель уже пять лет храню... — сказала Галя.
— Выброси, она же некошерная.
— Ну уж нет, она мне слишком дорога.
— Говорят, что Ребе Рашаб в детстве хранил конфеты, которыми его обсыпали на первом занятии Торой в хейдере. Ему сказали, что их дает сам ангел Михоэл. И маленький Ребе решил их не есть, а беречь...
Вскоре Галя и Маршал перевезли свои вещи на квартиру, которую стали снимать за не слишком большую плату в старом районе города, рядом с той улицей, где располагалась синагога.

37. ТРУДОВЫЕ БУДНИ

Новый дом был маленький, зато с отдельным двором. Похож на хату Романовны. Галя расставила все вещи по-своему, как ей хотелось. Серебряные подсвечники гордо сияли на столе в гостиной. В кухне все было вымытое, вычищенное ее руками, кошерное. На огороде можно было высадить лучок, петрушку.
— Давай отметим новоселье, — сказала Галя, с нежностью закидывая руки на плечи мужу как-то вечером, после того, как все хлопоты по переезду завершились.
— Как?
— Необычно.
— Чем, например?
— Танцем. Слышишь, Пугачева поет. «...Этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной...»
— Какая умная Пугачева. Она, наверное, имеет в виду, что мир сотворен Всевышним.
— Ну, хватит про Пугачеву! Смотри мне в глаза завлекательным взглядом...
— Хорошо. Попытаюсь.
— Да, именно таким. Знаешь, как мне еще в восьмом классе хотелось с тобой потанцевать! Особенно когда в конце года у Марины дома были танцы, и все мальчишки приглашали девочек. Ну, кроме Брыля с Мантулой, которые, как всегда, только бесились и мешали остальным. Марина кружилась в обнимку с Латышевым, Цай и Белопольская прямо млели под музыку «Битлз»... Кстати, Цай сейчас в горсовете работает, знаешь? Активист! Я его встретила, когда бумаги синагогальные на подпись относила.
Маршал кивнул, с интересом слушая ее. Он не очень-то умел танцевать, но Гале нравилось и то, как он умел. Они медленно двигались по комнате, а соседское радио вдохновляло их все новыми приятными мелодиями.
— Завтра будем делать мальчикам бар-мицву. Ты подготовила все, что тебя просили сохнутовские деятели? — спросил Маршал.
— Ну, зачем ты говоришь сейчас о делах. Давай расслабимся!
— Ладно. Кстати. Мальчикам надо будет давать еврейские имена. А тебе хотелось бы взять еврейское имя?
— Не знаю.
— Какие имена тебе нравятся?
— Мне ничего не приходит в голову.
— Ну, например, Фейгале — птичка. Шейна — красавица. Цэртл — нежная.
— В переводе красиво, — согласилась Галя, — но само имя не звучит. Фейга — как фига. Шейна — как шейный позвонок. Цэртл — как будто царапается.
— Какое редкостное ассоциативное мышление! — поразился Маршал. — А что ты скажешь насчет... Зельды?
— Это что-то такое зелененькое и ледяное.
— А Шифра?
— Ей бы в разведке работать, шифры раскрывать.
— Логично. А вот еще имя... мой товарищ женился в Америке на девушке по имени Эдна-Яэль.
— Эдна-Яэль! Вот так звук! Точно колечко, которое со звоном падает на дно таза.
— Ну, ты даешь! На тебя невозможно угодить. А как тебя называл твой родной дедушка, благословенной памяти?
— Дедушка... — Галя сосредоточилась, — он называл меня просто «мэйделе». А иногда — «Эйделе».
— Правда? И ты даже не знала, что Эйдель — это такое имя на идиш!? Оно означает «благородная». Так звали дочку Баал-Шем-Това. А Галья на арамейском — «раскрытие». Вместе получается «раскрытие благородства».
— Галя-Эйдель, Галя-Эйдель, — произнесла Галя, прислушиваясь к звукам.
— Ну что, какие ассоциации?
— Неуловимые. Но хорошие. Мне нравится это имя.
Музыка давно закончилась, а они все еще продолжали держать друг друга в объятиях.
— Мне продолжать смотреть на тебя завлекательным взглядом?
— Да, можешь даже поцеловать меня. Покрепче. Сейчас, — сказала Галя, — я наверстываю упущенное за то время, когда мы жили у родителей и пугались ночью каждого шороха. А здесь — нам никто не мешает!
Тут скрипнула садовая калитка, и в дверь, к Галиному разочарованию, постучались.
— Товарищ раввин! — раздался голос синагогального сторожа, — Там в синагогу люди с грузом приехали, вас спрашивают. Говорят, срочно!
Увы, Маршалу пришлось снять со своих плеч закинутые Галины руки, поцеловав их при этом, надеть черную шляпу, оправить перед зеркалом костюм и — уйти на весь вечер в синагогу.
Галя осталась одна. Ну, что это за жизнь? Ни тебе компании, ни вечеринок, ни телевизора (разве что у родителей), ни театра, ни поездок... Все только работа да работа. Правда, осмысленная жизнь, целенаправленная, не пустая. Но хочется ведь иногда и поразвлечься!
Она, конечно, знала, что скука ей не грозит. К завтрашнему празднеству Бар-Мицвы надо подготовить все по списку. Список большой: музыкальное сопровождение, конферансье, фотограф, угощение, раздача подарков и удостоверений и еще много чего. Обо всем этом она уже позаботилась, но надо проверить, не упущено ли что, заново обзвонить всех нужных людей, прослушать сценарий, продумать до мелочей организацию.
А стирка, а уборка дома? Мало ли дел? Некогда грустить! И все же... грустно иногда бывает. Почему бы ей не обзавестись подругами, такими же верующими и соблюдающими Тору, как она сама? Но не найдешь, к сожалению, в Ростове религиозных еврейских молодых женщин! Полное одиночество в плане женской дружбы! Разве что с Мариной время от времени и поболтаешь. Да только общих интересов мало. У Марины, к тому же, ребенок, и все ее разговоры вокруг малыша вертятся. Для Гали такие разговоры — одно расстройство. Ах, как это несправедливо, что ей, именно ей Всевышний все никак не посылает это великое женское таинство — беременность!
Месяцы шли, сменялись один другим, не принося никаких новостей в том самом сокровенном, в чем они ожидались наиболее нетерпеливо.
Порой Галя заговаривала с мужем о возможности поступить в какой-нибудь вуз, получить гуманитарное или музыкальное высшее образование. Но он, под влиянием своего наставника, был абсолютно уверен, что хасидской девушке все это не нужно. Правда, посылал ее пару раз на подмосковные хабадские семинары для женщин, откуда она, и впрямь, возвращалась окрыленной...
А на третий год супружеской жизни они решили съездить к Ребе.
По неопытности сделали много ошибок — угодили в Нью-Йорк всего за несколько часов до наступления Йом-Кипура, чуть было не остались без трапезы, квартировали в какой-то странной семье, где богатство, расточительность и беспорядок хозяев шокировали аккуратную и бережливую Галю... Их любовь подверглась серьезным испытаниям, так как все кругом было для Гали настолько непривычно, что она первые дни только и делала, что жаловалась Маршалу. Она не поняла, зачем в Севен-Севенти так ужасно толпятся и толкаются. У нее не было с собой достаточно теплой одежды, и она простыла. Ее раздражала быстрая американская речь, которую она, при всем своем знании английской грамматики, не понимала.
А потом она оказалась перед Ребе в очереди за долларами. И, хотя ничего особенного не произошло, все ее проблемы куда-то испарились. Весь тот день она пробыла в задумчивости, вздыхала со счастливым видом, точно ей открылось новое измерение. С тех пор перестала жаловаться на неурядицы и только спрашивала Маршала, как бы еще увидеть Ребе с близкого расстояния.
Их пребывание в Краунхайтсе украсилось походами в гости на трапезы, несколькими вылазками на «мивцоим», участием в танцах хасидов на Суккот и, конечно, ежедневными молитвами и уроками в Севен-Севенти. Внутреннее же содержание этих вроде бы простых пунктов программы было настолько неохватно, что заряда жизненной энергии, веры, духовной «подпитки» хватило потом на три-четыре года...
Работа в синагоге — «собирание снопов» — шла своим чередом. Общественные молитвы, праздники, трапезы, преподавание Торы, выпуск газеты, детские кружки, помощь старикам — словом, все как положено в еврейской общине.
На уроки Боруха-Маршала в синагогу приходили еврейские парни, но им было трудно воспринять всерьез идеи святости и веры. Слишком перегружены заботами были головы этих молодых людей. На них давили их родители, чтоб поступали в вузы и делали карьеру... в их воображении маячила армия с ее «дедовщиной» и прочими пугающими сюрпризами... хотелось им и деньги свои иметь, и девушкам нравиться... Вообщем, слушали они еврейские уроки с интересом, но прочной связи с синагогой у них не возникало. Иногда они приходили на встречу субботы, заглядывали в зал с накрытыми столами при зажженных свечах, с удовольствием принимали участие в трапезе — а на улице их поджидали белокурые преданные девушки, Кати и Светы, которые стеснялись зайти в синагогу. И, уйдя от своих, от евреев, парень пропадал надолго, рассасывался в общей российской жизни. Только по большим праздникам вроде Йом-Кипура вдруг встряхивался, как Самсон, рушил все свои привязанности и симпатии и, не понимая зачем и почему, снова вдруг оказывался в синагоге.
На таких молодых людей рассчитывать было трудно — с ними общину не построишь. А как только открылся Сохнут, то вся молодежь, естественно, потянулась туда, отхлынула от синагогальных мероприятий.
Зато ростовские свежеиспеченные бизнесмены и адвокаты, евреи в возрасте, люди, битые жизнью, хитрые и уставшие от хитрости, привязывались к Маршалу и искали общения с ним так, будто он был для них источником живительной воды. Их духовные проблемы были почти так же велики, как их материальное богатство, и теперь они могли позволить себе «подумать о душе», начать искать какого-то пути очищения, при этом добровольно отстегивая крупные суммы на содержание синагоги. Вот это была публика серьезная, деловая. Маршал преподавал «Танию» и хасидут всем этим еврейским магнатам и юристам, но не в группе, а индивидуально, потому что зачастую у них были конфликтные отношения между собой: они слишком многое друг о друге знали...
Маршал приобретал опыт общения с людьми, развивал в себе психологическую тонкость и умение понимать тех, чьи рассказы и исповеди выслушивал в своем кабинете. Особенно близко сошелся с преуспевающим бизнесменом Маркусом, человеком вдумчивым и интересующимся. Синагоге была возвращена отнятая ранее советской властью пристройка со двором. В ней теперь стал функционировать детский садик... Галиной маме ежедневно приходилось готовить такое количество пищи, что ей стала необходима помощница.
Штат разрастался, в число работников синагоги был принят на должность завхоза абсолютно бесполезный и суетливый Гаррик, над которым Маршал просто сжалился и которого надеялся со временем научить быть ответственным человеком, а также две молодые воспитательницы детсада и одна талантливая русская повариха, начавшая готовить еду по всем правилам кошерности вместе с Галиной мамой. «Клуб знакомств» работал на общественных началах, как и курсы иврита. Машинистка и бухгалтерша, пожилая Софа в роговых очках, уже несколько лет помогала Маршалу разбираться со всеми финансовыми вопросами. И на всех вроде бы всего хватало — и зарплат, и подарков-премий в виде заморских угощений.
А потом экономическая ситуация в стране ухудшилась. Предприятия стали закрываться, и люди месяцами сидели без зарплат. Тогда немало желающих набежало «помогать» синагоге, то есть крутиться вокруг да около, вынюхивая, как и что, чуя, что здесь сравнительно неплохо кормят и платят... И таким еврейским собратьям, мелочным и подозрительным, с вороватыми взглядами, Маршал тоже оказывал поддержку, находил и для них какое-нибудь несложное дело, чтобы было за что выдать человеку «помощь в натуральном виде» — продукты со склада, а то и немножко денег. Еврейские бабушки захаживали в синагогу — секретарша оформляла их на получение праздничных подарков. Дети приходили на занятия Торой в детсадик и в воскресную школу — опять же, к каждому празднику ребенку вручались пакеты с рисом, кошерными консервами, сладостями израильского производства.
...Дети оказывались самыми благодарными получателями. Они влюблялись в своих воспитательниц, в иврит, в Тору, доверчиво сообщали дома своим родителям, что скоро, понимаете ли, приходит Мошиах и что надо встречать его соблюдением заповедей... А летом, побывав в еврейском лагере на Левбердоне (левом берегу Дона), возвращались домой с твердым намерением перевернуть домашнюю кухню на «кошер» и жить, как настоящие евреи, с чистой совестью перед Б-гом Израиля. Да, дети были истинными солдатами Всевышнего, бескомпромиссными и честными в своем соблюдении Торы. Родители на них дивились, паниковали... но что для родного дитяти не сделаешь? Лишь бы не плакало! И приходили папа с мамой к раввину на консультацию, начинали интересоваться, как и что им следует выполнять, чтобы сделать своего еврейского ребенка счастливым.
У Гали же с Маршалом в графе «дети» по-прежнему стоял прочерк...

Продолжение следует


www.moshiach.ru





Это статья Jewniverse - Yiddish Shteytl
https://www.jewniverse.ru

УРЛ Этой статьи:
https://www.jewniverse.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=679
Jewniverse - Yiddish Shteytl - Доступ запрещён
Уроки идиш
Евреи всех стран, объединяйтесь!
Добро пожаловать на сайт Jewniverse - Yiddish Shteytl
    Поиск   искать в  

 РегистрацияГлавная | Добавить новость | Ваш профиль | Разделы | Наш Самиздат | Уроки идиш | Старый форум | Новый форум | Кулинария | Jewniverse-Yiddish Shtetl in English | RED  

Help Jewniverse Yiddish Shtetl
Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал



OZON.ru

OZON.ru

Самая популярная новость
Сегодня новостей пока не было.

Главное меню
· Home
· Sections
· Stories Archive
· Submit News
· Surveys
· Your Account
· Zina

Поиск



Опрос
Что Вы ждете от внешней и внутренней политики России в ближайшие 4 года?

Тишину и покой
Переход к капиталистической системе планирования
Полный возврат к командно-административному плану
Жуткий синтез плана и капитала
Новый российский путь. Свой собственный
Очередную революцию
Никаких катастрофических сценариев не будет



Результаты
Опросы

Голосов 716

Новости Jewish.ru

Наша кнопка












Поиск на сайте Русский стол


Обмен баннерами


Российская газета


Еврейская музыка и песни на идиш

  
Jewniverse - Yiddish Shteytl: Доступ запрещён

Вы пытаетесь получить доступ к защищённой области.

Эта секция только Для подписчиков.

[ Назад ]


jewniverse © 2001 by jewniverse team.


Web site engine code is Copyright © 2003 by PHP-Nuke. All Rights Reserved. PHP-Nuke is Free Software released under the GNU/GPL license.
Время генерации страницы: 0.034 секунд