Jewniverse - Yiddish Shteytl - Арье Барац. Встреча в аду.

Амалек был народом, напавшим на евреев сразу после их выхода из Египта. В наказание за это нападение в Торе предписывается "стереть память Амалека". Традиция рассматривает это как приказ убивать амалекитян, т.е. убивать на основании одной только их "расовой" принадлежности. В настоящий момент эта заповедь, разумеется, считается чисто номинальной, так как амалекитяне полностью исчезли в качестве отдельного племени. Однако, согласно иудейскому преданию, даже рассеявшийся среди народов и не могущий быть выявленным по национальным признакам, Амалек не исчез и обнаруживается в стремлении уничтожить евреев, т.е. остается последовательным врагом Бога.
Более того, сколько евреи существуют, они не устают повторять, что в мире имеются силы, которые стремятся их истребить. Такого рода утверждения мы во множестве встречаем уже в ТАНАХе. Например, "Сказали они: пойдем и истребим их, чтобы перестали быть народом..., чтобы не упоминалось более имя Израиль" (Псал. 83.5).

Что же касается Устной Торы, то в ней это положение приняло характер вполне разработанного учения, согласно которому смешавшиеся с различными народами потомки амалекитянского царя Агага стремятся именно уничтожить еврейский народ.
В ТАНАХе описывается, что царь Шауль, которому было приказано Всевышним истребить Амалека, сохранил на несколько часов жизнь его царя. Устная Тора утверждает, что этих часов оказалось достаточно для того, чтобы царь продолжил свой род, от которого, в частности, происходит и библейский Аман.
Его антисемитская концепция приводится в книге Эстер (в версии Септуагинты) в следующих словах: "Аман объяснил нам, что во всех племенах вселенной замешался один враждебный народ, по законам своим противный всякому народу, постоянно пренебрегающий царскими повелениями, дабы не благоустроялось безукоризненно совершаемое нами соуправление. Итак, узнав, что один только этот народ всегда противится всякому человеку, ведет образ жизни чуждый законам, и, противясь нашим действиям, совершает величайшие злодеяния, чтобы царство наше не достигло благосостояния, мы повелели указанных вам в грамотах Амана, поставленного над делами и второго отца нашего, всех с женами и детьми всецело истребить" (3.13)

Многие подвергают сомнению это свидетельство иудаизма. Во-первых, вопреки утверждению Свитка (10.2) о том, что "книги летописи царей Мадая и Параса" содержат соответствующие записи, не найдено никаких дополнительных свидетельств того, что при Ахашвероше евреям угрожало истребление. А во-вторых, почему вообще вдруг возникла эта идея геноцида? С какой стати Аману пришла в голову мысль уничтожить целый народ из-за того, что один из сынов этого народа ему не поклонился? Откуда, из каких мировоззренческих источников мог он черпать такую ненависть к Израилю?
Сам иудаизм не отвечает на этот вопрос: характеризуя Амалека как "биологического" антисемита, ни письменная, ни устная Тора нам ничего не сообщают о философском оформлении этого антисемитизма.
Но быть может, Аман находил основу для своего дуалистического антисемитизма в исторически первом источнике дуализма - зороастризме?

В самом деле, как раз в ту пору, когда Ахашверош правил своей империей, зороастризм являлся в ней наиболее распространенной религией, которой через несколько столетий предстояло превратиться в государственную. Таким образом если даже Аман и не был зороастрийцем, он просто не мог не знать этого учения, не мог не испытывать его влияния.
Как я уже сказал, об отношении зороастризма к иудаизму известно немного, и это немногое не позволяет упрекнуть его в специфическом антисемитизме. Между тем есть все основания предполагать, что для знакомого с зороастризмом "биологического" антисемита его антисемитизм вполне бы мог приобрести злокачественно дуалистический характер.
Принявшие дуалистическую концепцию гностики столкнули как абсолютное добро и абсолютное зло "Новый" и "Ветхий" заветы. Но это не значит, что прозорливый Аман не мог копнуть глубже и выявить источник "абсолютного зла" в самой Торе. Он и его окружение явно имели какое-то представление о вере евреев (см. Эстер 6.13); они вполне могли разглядеть в иудаизме источник абсолютного монизма, и на одном этом основании противопоставить его своему дуализму!
Еврейская монистская концепция, возводящая добро и зло к единому корню ("Благословен Ты...Царь Мира, создавший свет и сотворивший тьму") вполне закономерно должна отождествляться дуалистом с величайшей ложью и тем самым с мировым злом.

Но разве еврейское учение об Амалеке не отрицает монистского характера самого иудаизма? Ведь "первый из народов" Амалек устного предания предстоит как антипод евреев, предстоит как неисправимый генетический враг истины. Но тем самым иудаизм как будто бы признает полярность Израиля и Амалека. А разве выделение подобных враждебных полюсов не противоречит тому утверждению, что иудаизм - это последовательно монистское учение?
Не только не противоречит, но как раз подтверждает. Иудейское учение об Амалеке - это тот ослабленный дуалистический элемент, который лишь констатирует наличие в этом мире самого дуалиста. При этом само возникновение дуализма можно объяснить озлокачествлением комплекса "младшего брата". Ведь Амалек признается восходящим к тому же источнику, что и евреи. Причем если Эсав справляется со своей ненавистью, то его внук Амалек как раз углубляется в нее, полностью искажает свое призвание, возводит евреев к "другому корню человеческой расы".
Итак, монист, исходящий из того, что вся реальность - это плод творения благого Создателя, в любой ситуации ищет свою ответственность за происходящее. Дуалист, зародившийся из комплекса "младшего брата" и признающий существование двух начал, ищет виновного вовне, ищет "козла отпущения", ищет носителей "сатанинского мировоззрения". Но по горькой иронии духовных законов, тем самым он как раз и оказывается единственным последовательным носителем такого "сатанинского мировоззрения".

А уже это создает своеобразную отраженную волну в стане монистов, которые как бы оказываются вынужденными признать, что в лице дуалистов зло действительно онтологизируется.
В статье А.Воронеля "Новый дуализм как альтернатива библейской идее" наглядно демонстрируется, как возрожденный в новейшее время дуализм вынуждает монистов считаться с собой как с духовной действительностью. Так, дуализм новых идеологий расценивается автором как явление негативное:

"Возрождение племенных и языческих культов в наше время, возрождение веры в то, что добро и зло существуют в людях раздельно и овладевают настолько, что можно провести различимые границы между сынами Света и сынами Тьмы, мощно заявило о себе в нашем столетии. Тысячелетиями эти архетипы присутствовали в нашей цивилизации, как неформулируемые подспудные течения, как неосознанные особенности профанного сознания, запрещенные к употреблению в культурном обиходе. Но вот в нашем веке вместе с повышением роли и значения масс, древние устойчивые массовые стереотипы вновь обрели живость и исходную присущую им убедительность".

Но одновременно позитивным новатором выглядит тот, кто начинает разделять "дуалистические" убеждения на другом, отраженном уровне. Воронель пишет:

"Настоящая сущностная новизна Александра Солженицына для русской литературы проявилась в том, что он впервые признал и художественно документировал, что направленная человеческая воля ко злу может быть не помутнением сознания, ошибкой или уступкой, а просветлением, пророческой молнией, прорывом в будущее... Солженицын, признавая за силой зла статус гениальности, невольно подталкивает нас к признанию существования в мире двух сил".

Итак, речь идет о задаваемых пределах. Дуалист привносит в мир то самое зло, которое мрачно подозревает в окружающих, а тем самым как бы делает его в своем лице субстанциональным. И соответственно иудаизм, который включает в себя дуализм лишь в ослабленном, рецессивном виде, демонстрирует, что подлинный монизм должен существовать в таком "умудренном" виде, в виде соотнесенности себя с дуализмом.
Но как быть с тем мнением иудаизма, что этот обрекший себя на носительство "сатанинского мировоззрения" субъект существует если не в качестве народа, то во всяком случае как-то генетически предопределенно?
Это происходит именно по той самой причине, что иудаизм не отдаляет, не демонизирует злодея, а ищет его прежде всего в себе самом.
В самом деле, иудаизм укореняет предельного злодея в том же высоком источнике, что и предельного праведника - в прошедшем через жертвоприношение Ицхаке. Нет ничего странного и в том, что последовательный враг еврейства в своей основе идентифицируется по национальному признаку, т.е. "расистски", ведь и сами евреи - община, избранная Всевышним по "расистскому" принципу. Антисемиты - это такая же "духовная раса", что и евреи.

Так в терминах психоаналитической теологии, в терминах озлокачествления комплекса "младшего брата", вырисовывается демоническая, некрофильская природа дуализма.
Однако присутствие дуалистического элемента отмечено в иудаизме еще одной интересной особенностью. Отраженный дуалистический элемент в монистском учении иудаизма - это не "реакция", а напротив, предвидение, предвосхищение, пророчество!
Слова: "Сказали они: пойдем и истребим их, чтобы перестали быть народом..., чтобы не упоминалось более имя Израиль" (Псал 83.5) - цитата из никому неведомого источника.
Во времена Давида любому народу, участвующему в войне, мог угрожать геноцид. Но эта угроза была не специфического, а общего характера. Иными словами, в ту пору, когда этот псалом создавался, у евреев не было врагов, отличающихся от тех, которые имеет каждый народ.
Исследователь антисемитизма Лев Поляков пишет: "Сколько бы мы не изучали хроники, надписи и другие исторические и археологические источники, эпоха возникновения обширной еврейской диаспоры на Ближнем Востоке и в Северной Африке не знает никаких свидетельств какой-то особой вражды вплоть до довольно позднего времени". + Лев Поляков "История антисемитизма". Москва-Иерусалим 1997 Т.1. стр 6

Историкам хорошо известно, что собственно антисемитизм зародился только с появлением христианства. Но ведь и то правда, что даже и христианские народы таких пожеланий, которые приводит 83 псалом, до Гитлера не высказывали. Христианская антисемитская проповедь, безусловно, подготовила почву. Так, католический исследователь христианского антисемитизма Малком Хэй отмечает: "Совершенное немцами преступление - геноцид, уничтожение целого народа, логически коренится в средневековой теории, утверждающей, что евреи - изгои, осужденные Богом на вечное рабство, и сам геноцид подготовлен предшествующими периодами истории". + М. Хэй "Кровь брата твоего" Иерусалим 1991 стр 26
Однако даже церковная антисемитская доктрина имела мало общего с той, что приводится в словах псалма. Христианский антисемитизм исходно носил парадоксальный характер. Разумеется, Хэй прав, утверждая, что это именно христианство выпестовало те корни ненависти, которыми питался нацизм, но одновременно сама Церковь никогда не видела своей задачи в физическом уничтожении евреев.

Христианский антисемитизм отличается определенной двойственностью: согласно церковной доктрине (основывающейся на словах 59 псалма: "не убивай их... заставь их скитаться"), евреев требовалось придерживать в зависимом, приниженном состоянии, но истребление евреев никогда не входило в церковные планы. Напротив, на протяжении веков церковь постоянно пыталась заступаться за евреев, когда им угрожало истребление. Вот, например, что писал по этому вопросу в 1233 году папа Григорий IX: "Хотя еврейская неверность должна быть осуждена, их отношения с христианами полезны и даже необходимы, ибо они носят образ нашего Спасителя и были созданы Творцом рода человеческого. Господу не угодно, чтобы они были уничтожены его созданиями, как бы ни было ужасно их нынешнее положение; их отцы были друзьями Бога, и их потомки будут спасены..." + Цит. по М. Хэй "Кровь брата твоего" Иерусалим 1991 стр 144
В этом отношении Церковь - как собственно и понимается самой иудейской традицией - соответствует не Амалеку, а его деду Эсаву, брату Иакова. Здесь комплекс "младшего брата" (как папа Иоанн-Павел II назвал христиан по отношению к евреям) сохраняет свою естественность и доброкачественность.

Этот комплекс, между прочим, полностью разделял и Иммануил Сведенборг, который с одной стороны высоко оценивал тексты ТАНАХа и достоинства иврита, а с другой целиком разделял общую христианскую доктрину, согласно которой "евреи - это изгои, осужденные Богом на вечное рабство". Более того, он даже пришел к выводу, что евреи никогда не были достойны обращенного к ним Слова, и утверждал, что "в земном мире они не осмеливаются показывать свою истинную сущность", но в том мире наполняют "оскверненный Иерусалим". + Цит. по Лев Поляков "История антисемтизма" Москва-Иерусалим 1998 Т.2 стр. 118
При этом секулярный антисемитизм, взросший на идеях просвещения, носил совершенно такую же природу. Евреи виделись просветителям таким же пережитком, как и церковным христианам.
Антисемитские настроения были распространены не только среди гуманистов (Эразм, Бруно) и просветителей (Кант, Вольтер), но и среди интеллектуалов ХХ века. Эти настроения можно отметить у Уэллса и даже у Честертона и Оруэлла. Это стереотипное отношение к еврейству как к недоразумению можно обнаружить на каждом шагу, и в частности, в тех исследованиях оккультной природы нацизма, которые чуть выше приводились. Действительно, ни Л. Повель и Ж. Буржье, ни Д. Х. Бреннан практически никак не касаются проблемы гитлеровской юдофобии. Специально расследуя мировоззрение Гитлера, они вообще не затрагивают темы его антисемитизма!

Между тем эта слепота, это невнимание к еврейству само является тем фоновым рационалистическим антисемитизмом, который в такой же мере, как и христианский антисемитизм, послужил стартовой площадкой для антисемитизма Гитлера.
Итак, нацизм явился тем смертоносным антииудаизмом, который сам иудаизм предчувствовал на протяжении тысячелетий. Только Гитлер подобно библейскому Аману заговорил об окончательном решении еврейского вопроса, только Гитлер приступил к реализации загадочного призыва "пойдем и истребим их, чтобы перестали быть народом..., чтобы не упоминалось более имя Израиль". Но тем самым немецкий нацизм оказался как бы отмечен печатью откровения. Дуализм Амана, Маркиона и Гитлера не просто дополняется аналогичным отраженным дуалистическим учением об Амалеке самого иудаизма. Этот нацистский дуализм учением об Амалеке предвосхищается!
Иудаизм вовсе не видит основного смысла истории в противостоянии со своими маниакальными противниками, но тем не менее он говорил о их реальности еще за много веков до их возникновения ("война у Господа против Амалека из рода в род" - Исход 17.16).
Как и Аман, Гитлер ставил евреев на противоположный себе полюс. Как и Аман, Гитлер опирался на магическую практику. Иудаизм приписывает Амалеку самые высокие магические дарования (в частности, приказ убить даже скот амалекитян объясняется иудаизмом их способностью к оборотничеству). Гитлер, как мы знаем, в своей политике делал ставку на магию и слыл ясновидящим.

Но кроме того, их парадоксально сближает также и "расовый" подход. По общему смыслу учения об Амалеке ясно, что восходя к тому же предку что и евреи, сам он должен категорически это отрицать и соответственно строить теорию о двух корнях человеческой расы, придерживаться "полиантропизма". В Новое время эту идею впервые провозгласил Гете ("Ее (природы) духу будет больше соответствовать допущение, что она одновременно произвела дюжины или даже сотни людей, чем теория, что она скупо породила их из одной-единственной пары"). Наложившись на гипотезу братьев Шлегелей, что европейские народы вышли с Гималаев, это предположение Гете породило собственно расовые теории, вскружившие головы практически всем европейским народам XIX-ХХ веков. Убежденные расисты встречались и среди американцев (Дж. Лондон), и среди англичан (Киплинг), но только на немецкой почве расизм приобрел собственно религиозный злокачественный характер. Только Гитлер дуалистически противопоставил отдельные расы, только Гитлер противопоставил арийцев и евреев как два человечества, неспособных ужиться на одной планете.

Интересно и другое, согласно устной Торе, Амалек (пусть и растворившийся среди всех народов) - это именно народ, который следует истреблять только на этом основании, на основании происхождения, т.е. вроде бы совершенно по-расистски. Поэтому неудивительно, что и собственное учение Амалека должно быть именно расистским. Скрывая свое собственное происхождение и ненавидя его, Амалек должен при этом сублимировать саму идею этого происхождения, сублимировать ее в собственно расистскую теорию. Все эти структурные особенности мы обнаруживаем в гитлеровском антисемитизме.

Но как сам иудаизм предвосхитил такой антисемитизм?

Возможно, просто заглянув в собственное сердце. Еврейское призвание парадоксально, это призвание стать выше рода, выше происхождения, но... средствами самого этого происхождения! Это призвание настолько властное, что только тот, кто испытывает на себе его мощь, знает, как может быть велика ненависть непокорных этому голосу, не принимающих его.
Косвенным подтверждением этому служит еврейский антисемитизм, т.е. та ненависть к еврейству, которой проникаются некоторые евреи.
Те из них, которые чувствуют властный голос крови и не находят этому голосу духовного обоснования, не просто бегут от него, но стремятся уничтожить сам его источник, объявляют его насквозь лживым.

Арье Барац