Музыкальный киоск
Евреи всех стран, объединяйтесь!
Добро пожаловать на сайт Jewniverse - Yiddish Shteytl
    Поиск   искать в  

 РегистрацияГлавная | Добавить новость | Ваш профиль | Разделы | Наш Самиздат | Уроки идиш | Старый форум | Новый форум | Кулинария | Jewniverse-Yiddish Shtetl in English | RED  

Help Jewniverse Yiddish Shtetl
Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал



OZON.ru

OZON.ru

Самая популярная новость
Сегодня новостей пока не было.

Главное меню
· Home
· Sections
· Stories Archive
· Submit News
· Surveys
· Your Account
· Zina

Поиск



Опрос
Что Вы ждете от внешней и внутренней политики России в ближайшие 4 года?

Тишину и покой
Переход к капиталистической системе планирования
Полный возврат к командно-административному плану
Жуткий синтез плана и капитала
Новый российский путь. Свой собственный
Очередную революцию
Никаких катастрофических сценариев не будет



Результаты
Опросы

Голосов 716

Новости Jewish.ru

Наша кнопка












Поиск на сайте Русский стол


Обмен баннерами


Российская газета


Еврейская музыка и песни на идиш

  
Семен РЕЗНИК. ВМЕСТЕ ИЛИ ВРОЗЬ? Продолжение

Отправлено от Надежда - Wednesday, July 03 @ 18:52:45 MSD

RussiaЗаметки о книге А.И.Солженицына "Двести лет вместе" 7. ОБРАЗОВАНИЕ Пожалуй, ни в одной сфере политика российских властей по отношению к евреям не сводилась с такой наглядностью к формуле "держать и не пущать", как в сфере образования. В течение нескольких поколений власти старались навязать еврейским массам российское образование, тогда как массы приобщаться к нему не желали. А как только они уразумели выгоды такого образования и ринулись в него, их стали ограничивать, отваживать, отгораживать железным занавесом процентных норм и всякими другими стеснениями. Казалось бы, автору книги о русско-еврейских отношениях следовало разобраться в этом парадоксе, но в труде Солженицына ответов на неизбежно возникающие вопросы мы не находим. Проекты приобщения евреев к общероссийскому образованию строил еще Державин, а наиболее активные попытки в этом направлении приходятся, естественно, на эпоху "энергичного" государя Николая I, о чем у Солженицына повествуется с большими подробностями. Зная, что все усилия оказались тщетными, автор сетует на то, что государь "превышающе представлял себе и всесилие российской императорской власти, и успешность военно-административных методов" (стр. 122). Что верно - то верно, по части военно-административной Николай Павлович сильно перебирал! Но зато намерения его Солженицын считает самыми возвышенными, ибо царь "настойчиво желал успехов в образовании евреев - для преодоления еврейской отчужденности от основного населения, в которой и видел главную опасность" (стр. 122, курсив мой - С.Р.). Почему же эти стремления оказались тщетными? Да по той самой причине, которая просматривается в выделенной курсивом части солженицынской фразы! Царь вознамерился просвещать евреев не ради их просвещения как такового. Были бы у него такие стремления, он направил бы свою энергию на основное население, остававшееся почти поголовно безграмотным. Но об этом Николай Павлович нисколько не беспокоился. Даже его либеральный сын Александр II, при котором проводились смелые реформы, в том числе и в области образования, практически ничего не сделал, чтобы хотя бы самые элементарные школьные знания проникли в народную массу, а при Александре III министр народного просвещения граф И.И.Толстой особо озаботился о том, чтобы "кухаркиным" детям путь к знаниям был заказан. Правда, при том же царе, усилиями обер-прокурора Святейшего синода П.К. Победоносцева сельская Русь стала покрываться негустой сетью церковно-приходских школ. Подсчитано, что за годы царствования Александра III их число увеличилось в восемь раз, а число учащихся - в десять раз.1 Но это было ничтожно мало для огромной страны; да и выучивались детишки в этих двухгодичных школах больше церковному пению, чем письму и счету. С. Ю. Витте констатировал:

С.Ю.Витте "Главный недостаток России, по моему глубокому убеждению, заключается в отсутствии народного образования, - в таком отсутствии, какое не существует ни в одной стране, имеющей хоть какое-нибудь притязание быть цивилизованным государством. Нигде в цивилизованных странах нет такого количества безграмотных, как у нас в России. Можно сказать, что русский народ, если бы не был народом христианским и православным, был бы совершенно зверем; единственно, что отличает его от зверя - это те основы религии, которые переданы ему механически или внедрены в него посредством крови. Если бы этого не было, то русский народ при своей безграмотности и отсутствии всякого, самого элементарного образования2 был бы совершенно диким. Поэтому, не касаясь вопроса о том, что лучше: светское образование народа, или же образование посредством духовенства, так как вопрос этот вообще при нынешнем положении дела и еще долго будет совершенно неуместным, я считаю, что всякое образование народа полезно, и всякий искренний человек, не преследующий каких-либо побочных политических идей, должен сочувствовать всякому образованию".3 При Николае Павловиче положение с образованием основной массы народа, было, конечно, еще хуже, тогда как у "отчужденных" евреев как раз образование было поставлено по тем временам очень даже недурно. Почти все дети мужского пола учились в хедерах (религиозных школах) по семь-восемь лет (с пяти до 12-13 лет) и многие потом продолжали учиться в ешивах. Конечно, в этих школах их не учили русской грамоте, географии и бальным танцам. Во многих хедерах процветали зубрежка, зуботычины и "ципилинки" (маленькие плетки, которыми непоседливых мальчиков били по рукам, а то и по головам), сами учителя - меламеды - часто были невежественны. В целом образование, которое получали еврейские дети, было довольно убогим, однобоким, поэтому в "еврейских источниках", которые цитирует и не цитирует Солженицын, можно найти массу сетований на косность и ретроградство заправил кагалов, противившихся реформированию еврейского образования, как и всего законсервированного уклада жизни. Эти сетования были справедливы постольку, поскольку проводилось сравнение с постановкой еврейского образования в западных странах, но отнюдь не в сравнении с образованием основной массы населения России. Ибо все-таки в хедерах еврейские дети выучивались писать и читать, знакомились с библейской историей и историей еврейского народа (а, значит, получали некоторое представление об истории и географии других народов), учились различать добро и зло, изучали Библию и Талмуд - этот кладезь народной мудрости, поэзии, философии, нравоучений; учились логически мыслить, рассуждать, строить умозаключения, выходили из школ преисполненными трепетного уважения к книге, к учености, издревле пользовавшихся в еврейской среде огромным престижем. По общему уровню образования еврейские дети уступали своим сверстникам из высшего дворянства, посещавшим элитные школы, но намного превосходили детей из крестьян и других низших сословий, которые вообще не знали грамоты. Однако Николая Павловича не беспокоило дело народного образования, хотя, по аттестации Витте, этому должен сочувствовать "всякий искренний человек, не преследующий каких-нибудь побочных политических целей". Но в том-то и дело, что "энергичный" император преследовал побочные политические цели - потому и сфокусировал свои усилия на еврейском меньшинстве вместо русского большинства. Власти хотели, поясняет Солженицын, "действовать на нравственное образование нового поколения евреев учреждением еврейских училищ в духе, противном нынешнему талмудическому учению" (стр. 122, курсив мой - С.Р.). То есть цель состояла в том, чтобы с помощью школы ставить еврейских детей в антагонистические отношения к их родителям и вообще к еврейству. Солженицын не видит в этом ничего ненормального, напротив, подчеркивает, что правительство в этом своем стремлении сходилось со "всеми тогдашними еврейскими прогрессистами". Но о том, что представляли собой эти прогрессисты, наглядно говорит приводимый им пример Макса Лилиенталя, выпускника Мюнхенского университета, который создал в Риге первую "еврейскую школу с общеобразовательной программой" (стр. 122). Деятельность Макса Лилиенталя была бурной, но недолгой. Читаем у Солженицына: "Когда сама школьная реформа началась-таки, Лилиенталь отказался от своей миссии. В 1844 он внезапно уехал в Соединенные Штаты, и навсегда. "Его отъезд из России ... - если не бегство - окутан тайной"". (Стр. 123; следует ссылка на труд еврейского историка Ю. Гессена.) То, что было тайной для Гессена в начале XX века и остается тайной для Солженицына сегодня, давно уже не содержит в себе ничего загадочного. Архив Макса Лилиенталя изучен уже известным нам (но не Солженицыну) Майклом Станиславским. Из его книги, цитированной выше, можно узнать, что Лилиенталь был исполнен благих намерений, но не понимал ни обстоятельств российской жизни, ни истинных нужд, ни психологии той еврейской массы, которую он вознамерился облагодетельствовать. Молодой просветитель был воспитан на идеях известного германо-еврейского философа Моисея Мендельсона (1729-1786), зачинателя движения "гаскалы" (просвещения); это движение Лилиенталь и вознамерился пересадить на совершенно не подготовленную для него российскую почву. Моисей Мендельсон В основе идей Моисея Мендельсона лежали представления о том, что евреев третировали в значительной мере из-за той "обособленности", какою их постоянно корили. Мендельсон призывал своих единоверцев не давать повода к таким упрекам. Чтобы сохранять веру отцов, не обязательно отличаться от остального населения своими обычаями, образом жизни, языком, одеждой. Евреям следует активно приобщаться к господствующей культуре, становиться "немцами иудейского исповедания", каким стал сам Мендельсон. В этом он видел путь к искоренению предрассудков и предубеждений против евреев.4 В Германии, а затем и в других странах Европы движение гаскалы охватило широкие слои еврейского населения. Уже во втором поколении многие евреи зашли так далеко по пути ассимиляции, что сам Моисей Мендельсон ужаснулся бы, если бы дожил до того времени, когда его внук, композитор Феликс Мендельсон, порвал не только с еврейскими обычаями, но и с самой иудейской верой.5 Причем Феликс Мендельсон не составлял исключения: выкрестами становились многие евреи его поколения, в их числе такие выдающиеся личности, как Карл Маркс, Генрих Гейне и многие другие. Но насколько подходящей была почва для гаскалы в Германии, Франции, Англии и других странах, настолько она была неподходящей в России, где оторванное от Запада еврейство прозябало в нищете и бесправии и давно уже не развивалось духовно. Все усилия религиозных лидеров были направлены на сохранение стародавних обычаев и устоев, а отнюдь не на их критическое переосмысление и развитие. Малейшие поползновения в этом направлении воспринимались как страшная ересь. Против "еретиков" велась отчаянная борьба, причем, если лидеры кагалов и наиболее авторитетные раввины не могли их одолеть такими грозными мерами, как публичное проклятье и отлучение от религиозной общины (херем), то в ход пускались доносы царским властям. Почти единственной общиной, более или менее терпимо относившейся к новшествам, была рижская: как сам город Рига, так и рижские евреи, исторически были связаны с Германией, и идеи гаскалы им не были чужды. Поэтому когда приехавший из Мюнхена Макс Лилиенталь решил устроить в Риге нерелигиозную еврейскую школу, то он нашел понимание и поддержку. Окрыленный первым успехом, Лилиенталь отправился в Вильно, один из основных центров еврейской жизни Восточной Европы, но здесь он услышал твердое "нет". Еще более решительный отпор он получил в Минске. Майкл Станиславский приводит ироничное описание встречи минской общины с Лилиенталем, оставленное каким-то шутником. "Большая толпа заполнила зал и вылилась в прилегающий двор: старые и молодые, ремесленники, учителя, даже слепые и хромые. Скоро они стали высказываться об этом безбожнике, который явился забрать их сыновей в нечестивые школы и отвадить от веры. Портной сказал: ему надо выколоть глаза иглой; сапожник предложил проколоть его уши шилом; мясник - связать его как овцу, приготовленную к закланию; слесарь: замкнуть его уста на замок, чтобы он не мог их открыть; а учителя - передовой отряд бойцов - восклицали: Держитесь, братья! Держитесь ради нашего народа и наших детей! Укрепим обычаи наших отцов! Не хотим иметь ничего общего с Лилиенталем и его последователями. Толпа скандировала: не хо-тим, не хо-тим!".6 Впрочем, сам Лилиенталь, сообщая о неудачах своему наставнику Людвигу Филиппсону, указывал, что против его проекта были выдвинуты "серьезные и трезвые аргументы: пока евреи лишены гражданских прав, светское образование может принести им только несчастья, так как у молодежи разовьются потребности, которые в условиях бесправия невозможно будет удовлетворить". 7 Убедившись, что своими силами ему с поставленной задачей не справиться, Лилиенталь решил искать покровительства у властей. Он поехал в Петербург и сразу попал в теплые объятия министра просвещения графа С.С.Уварова. Граф С.С.Уваров Граф Уваров, по отзывам современников, был человеком даровитым, блестяще образованным и придерживался либеральных взглядов, но по характеру он был лакеем. Перед своим "барином", Николаем I, он благоговел, постоянно ему льстил и угодничал. Зная взгляды государя, "он внушил ему мысль, что он, Николай, - творец какого-то нового образования, основанного на новых началах, и придумал эти начала, т.е. слова: православие, самодержавие и народность; православие - будучи безбожником, самодержавие - будучи либералом, народность - не прочитав за свою жизнь ни одной русской книги".8 Понятно, с каким энтузиазмом Уваров бросился осуществлять мысль "энергичного" государя о приобщении евреев к светскому образованию. Он разрабатывал далеко идущие планы по учреждению светских еврейских школ, подготовке для них учителей, составлению программ обучения. Проектов было хоть отбавляй, но с какого конца приступить к их осуществлению, министр не имел ни малейшего понятия. Тут-то и подвернулся ему просвещенный и полный энтузиазма мюнхенец. Граф Уваров присвоил Лилиенталю официальный чин, наделил широчайшими полномочиями и снабдил грозными бумагами, в которых местным властям предписывалось оказывать подателю всяческое содействие и обеспечивать полицейскую защиту на случай нежелательных эксцессов. Лилиенталь отправился в объезд еврейских общин черты оседлости, не подозревая, что именно официальный статус и сопровождающие жандармы обрекают его миссию на окончательный провал. Если раньше в еврейских общинах к нему относились как к несущему околесицу собрату-еврею, то есть с ним спорили, горячились, иногда даже грозили рукоприкладством, но все-таки принимали за своего, то теперь он стал посланцем "начальства", от которого ничего, кроме неприятностей исходить не могло. Спорить с ним, возражать ему стало опасно. С ним соглашались, кивали головами, поддакивали, но только для того, чтобы, выпроводив с почетом, молить Бога, чтобы он никогда больше не появлялся со своими бесовскими проектами. Оказавшись совершенно чужим среди евреев, а потому ненужным и правительству, убедившись в бесплодности своих усилий и глубоко разочарованный, Лилиенталь, наконец, осознал, что ничего путного из его затеи выйти не может. Этим и объяснялось его "бегство" в Америку. В намерении правительства насаждать светское образование среди евреев просматривалась оборотная сторона той же рекрутчины. Российская власть и значительная часть общества усвоили предрассудки и предубеждения предшествовавших поколений (вспомним Державина). Они были убеждены во вредоносности евреев, а причину этой вредоносности видели в их религии. То была нетерпимость, унаследованная от предыдущих поколений и восходящая к фанатизму христианской церкви раннего средневековья. По инерции она продолжала культивироваться, не подвергаясь критике или пересмотру. Не имея ни малейшего представления об иудаизме, власти, тем не менее, не сомневались в том, что религия воспитывает в евреях враждебность к христианскому миру; что она внушает им отвращение к производительному труду; позволяет и даже поощряет любые аморальные действия по отношению к христианам; что основные заповеди иудаизма, известные из Библии, - не убий, не укради, не лжесвидетельствуй и т.д. - обязательны для евреев якобы лишь в отношениях между собой; что будто бы в Талмуде (которого никто, конечно, не знал) имеются секретные предписания, гласящие, что неевреев можно и даже богоугодно и убивать, и обкрадывать, и эксплуатировать, выцеживать кровь из христианских младенцев, лишь бы - не попадаться. Предубежденному юдофобскому сознанию еврейство представлялось чем-то вроде сплоченной мафии или секретной организации, спаянной общей враждой ко всему остальному миру. Свою собственную иррациональную вражду к евреям юдофобы "рационализировали", приписывая свои постыдные чувства тем, кого они ненавидели. В России такие представления о евреях были характерны не только для отдельных групп населения, но они лежали в основе государственной политики. Потому и для "перевоспитания" евреев государство видело только одну возможность: вырвать подрастающее поколение из-под влияния старшего, побудить его к переходу в христианство или хотя бы максимально ослабить на него влияние "религиозного фанатизма" еврейской среды. Если забривание в солдаты детей было одним из средств достижения этой цели, то светское образование мыслилось как другое такое средство. Однако до того, чтобы насильственно загонять еврейских детей в светские школы (как их сгоняли в школы кантонистов), правительство не дошло - на это не хватило "энергичности" даже у Николая Павловича. А добровольно еврейские массы на это не соглашались. Как констатирует Солженицын, "если к 1855 только в "зарегистрированных"9 хедерах училось 70 тысяч еврейских детей - то в казенных училищах обоих разрядов всего 3 тысячи 200" (стр. 124). Это через одиннадцать лет после "бегства" Лилиенталя. Бесплодные усилия были прекращены с воцарением Александра II, и именно к этому времени относится перелом в отношении к светскому образованию в еврейской среде. Поучительный урок: как только "начальство" перестало толкать евреев в светские школы, так они сами стали тянуться в эти школы. В чем тут дело? А в том, что в воздухе повеяло свежим ветром. Либеральные реформы, начатые молодым царем, коснулись и еврейского бесправия. Хотя до уравнения в правах не дошло, но появились более широкие возможности в разных областях жизни и профессиональной деятельности. И тотчас же началось приобщение евреев к светскому образованию. Особых еврейских школ для этого вообще не понадобилось: еврейские дети стали охотно - и во все большем числе - поступать в обычные гимназии, а по окончании - в университеты. Тут и "власть кагала", которой российские юдофобы еще не одно десятилетие будут пугать слабонервных,10 тоже оказалась совершенно бессильной. Н.С. Лесков писал об этом так: "Как только при императоре Александре II было дозволено евреям получать не одно медицинское образование в высших школах, а поступать и на другие факультеты университетов и в высшие специальные заведения, - все евреи среднего достатка повели детей в русские гимназии. По выражению еврейских недоброжелателей, евреи даже "переполнили русские школы". Никакие примеры и капризы других на евреев не действовали: не только в чисто русских городах, но и в Риге, и в Варшаве, и в Калише евреи без малейших колебаний пошли учиться по-русски и, мало того, получали по русскому языку наивысшие отметки... Евреи проходили факультеты юридический, математический и историко-филологический, и везде они оказывали успехи, иногда весьма выдающиеся. До сих пор можно видеть несколько евреев на государственной службе в высших учреждениях11 и достаточное число очень способных адвокатов и учителей. Никто из них себя и своего племени ничем из ряда вон унизительным не обесславил. Напротив, в числе судимых или достойных суда за хищение, составляющее, по выражению Св.Синода, болезнь нашего века, не находится ни одного служащего еврея. Есть у нас евреи и профессора, из коих иные крестились в христианство в довольно позднем возрасте, но всем своим духом и симпатиями принадлежавшие родному им и воспитавшему их еврейству,12 и эти тоже стоят нравственно не ниже людей христианской культуры".13 Н.С.Лесков. Портрет Серова Напомню, что Солженицыну работа Лескова известна, но он игнорирует его авторитетное свидетельство. Поворот евреев к светскому образованию он рассматривает в контексте их... "уклонения" от воинской повинности, о которой речь шла выше. Переломным он называет 1874 год, когда появление нового "воинского устава и образовательных льгот от него" (стр. 181) якобы и заставило евреев ринуться в университеты. Как будто в них можно было поступить, не пройдя гимназического курса! Если и стало заметно повышаться число евреев-студентов с середины 1870-х годов, то это могло произойти только потому, что в средние школы они стали поступать десятилетием (на самом деле двумя десятилетиями) раньше. Впрочем, сам Солженицын, противореча себе, приводит немало примеров, указывающих на активное приобщение евреев к русскому образованию и вообще к русской культуре с самого начала царствования Александра II, на что и указывал Лесков. Горькая ирония состояла в том, что чем больше евреев приобщалось к русской культуре, к светскому образованию, чем активнее стали они принимать участие в общественной жизни России, то есть чем меньшей становилась еврейская "замкнутость" и "изолированность", чего, казалось бы, так жаждали российские власти, тем чаще всему этому они стали чинить препятствия! "Опасность", ранее якобы исходившая от еврейской изолированности, стала превращаться в "опасность", якобы вызванную еврейской приобщенностью. И уже в 1875 году, констатирует Солженицын со ссылкой на Еврейскую Энциклопедию, "министерство народного просвещения указало правительству на "невозможность поместить всех евреев, стремящихся в общие учебные заведения, без стеснения христианского населения"" (стр. 181). В документе, который Солженицын приводит без всякой критики, содержалась прямая неправда. В российских вузах того времени, особенно провинциальных, были постоянные недоборы. Кроме того, в вузах были большие отсевы, так как не все студенты стремились окончить курс и получить диплом. Существовала особая категория "вечных студентов", которые околачивались в университетах без дела по десять, двенадцать и более лет, не торопясь сдавать экзамены и переходить с курса на курс.14 Так что поступление и обучение в университетах большего числа евреев ни в коем мере не препятствовало получению высшего образования христианами. Но если бы число желающих учиться действительно превышало возможности университетов, то разве российским властям была незнакома конкурсная система, позволяющая отбирать лучших и тем поддерживать высокие стандарты образования?15 Но не тем путем пошла Россия. Она стала бороться с "переполнением русской школы евреями" с помощью процентных норм, окончательно узаконенных в 1887 году в так называемых Временных правилах, которые остались постоянными до самой революции. Более дикую, более откровенную и циничную дискриминацию трудно себе представить. Не случайно правительство постеснялось опубликовать эти меры, объясняя тем, что якобы "опубликование общих ограничительных для евреев постановлений могло бы быть неправильно истолковано" (стр. 271). Приводя это высказывание - снова без всякой критики, - Солженицын, видимо, не замечает, сколько в нем лицемерия. Правительство боялось правильного истолкования своих постановлений, потому и пыталось их скрыть! Солженицын понимает, что "динамичной, несомненно талантливой к учению еврейской молодежи - этот внезапно возникший барьер был более чем досадителен, - он вызывал озлобление грубостью примененной административной силы" (стр. 273). Но отношение самого Солженицына к этой силе если не вполне одобрительное, то снова сочувственное. Оказывается, "на взгляд "коренного населения" - в процентной норме не было преступления против принципа равноправия - даже наоборот", и "процентная норма была несомненно обоснована ограждением интересов и русских и национальных меньшинств (!-С.Р.), а не стремлением к порабощению евреев" (стр. 273). А чтобы совсем "успокоить" читателей, автор посвящает несколько страниц рассуждениям о том, что "реально - осуществление процентной нормы в России имело много исключений" (стр. 274). Не так-де была страшна эта процентная норма, как ее малюют! Вот, например, в Одессе, "где евреи составляли треть населения, в 1894 году в наиболее престижной ришельевской гимназии состояло 14 % евреев, во 2-й гимназии - больше 20%, в 3-ей - 37%, во всех женских гимназиях - 40%, в коммерческом училище - 72%, в университете - 19%" (стр. 275). Перепроверять и анализировать эти и подобные цифры неинтересно, ибо они говорят о прямо противоположном тому, что видит в них Солженицын. Меры властей по ограничению доступа евреев к образованию в конце XIX - начале XX веков были столь же нелепы и неэффективны, как и меры по насаждению такого образования в начале XIX века. Те и другие были вызваны одними и теми же предрассудками и наносили колоссальный вред не столько евреям, сколько самой России: ее культуре, экономике и больше всего - нравственному здоровью общества. Ну а евреи, - те из них, кто всерьез хотел учиться, в конце концов своего добивались: либо преодолевали барьер процентной нормы, либо поступали в заграничные университеты, либо занимались приватно и сдавали экзамены экстерном, а некоторое - не самые нравственно чистоплотные - шли на то, чтобы смыть с себя клеймо еврейства в церковной купели. -------------------------------------------------------------------------------- 1См.: А.В. Игнатьев и А.И. Голиков. Комментарии. В кн.: С.Ю. Витте, "Воспоминания", т. I, стр. 460. 2До развертывания сети церковно-приходских школ в конце XIX - начале XX века 85 процентов населения Россия оставалось безграмотным, то есть не умело расписываться. Тот, кто умел поставить свою подпись, по официальной классификации уже числился малограмотным. 3Витте. Ук. соч., т. I, стр. 379. 4Имея за плечами опыт XX века с "окончательным решением еврейского вопроса" нацистами, сталинскими погромами "космополитов" и другими людоедскими акциями по отношению именно к ассимилированным евреям, мы знаем, насколько наивными были эти представления. Но вряд ли мы вправе уличать Моисея Мендельсона в ошибках только за то, что он был всего лишь просветителем, а не пророком, способным предвидеть события на столетия вперед. 5Первой христианкой в семье Мендельсонов стала его вторая дочь Доротея, принявшая протестантство при выходе замуж вторым браком за философа Фридриха Шлегеля. (Позднее вместе с мужем перешла в католичество). 6M. Stanislawski. Ук. соч., стр. 75. 7Там же, стр. 74. 8Записки С. М. Соловьева, Пг., без даты, стр. 58-59. 9Мне непонятно, почему Солженицын берет это слово в кавычки и почему вообще употребляет его в данном контексте. Много позднее, уже при советской власти, когда велось массированное наступление на религию и хедеры были запрещены, в ответ возникла широкая сеть подпольных хедеров, которые, конечно, не были зарегистрированы. Но сколько-нибудь заметное распространение незарегистрированных хедеров в дореволюционной России неизвестно. 10Кагалы были упразднены в 1844 году, но, по версии юдофобов (особенно в этом отношении старался автор зловещей "Книги кагала" Яков Брафман - о нем речь впереди), они продолжали тайно существовать и негласно руководить жизнью евреев. 11Лесков, здесь, видимо, имеет в виду крещеных евреев, так как лиц иудейского исповедания на государственную службу не брали. 12Крещение по конъюнктурным соображениям вряд ли можно было считать морально безупречным поступком; тем не менее, таких выкрестов не следует ставить на одну доску с выкрестами другого рода - теми, кто, порвав с еврейством, превращался в злобных юдофобов, снабжавших врагов породившего их народа клеветническими "знаниями" о еврейской жизни, религии, талмуде и т.п. 13Лесков. Ук. соч., стр. 227. 14Именно "вечные студенты" чаще всего были катализаторами всякого рода протестов и смут: не занимаясь учебой, они тем охотнее занимались "общественной" деятельностью. Евреев среди "вечных студентов" практически не было: слишком дорогой ценой доставались им места в университетах, чтобы "бить баклуши". 15Аналогичная картина наблюдалась и в средних школах. Бывали случаи, когда в черте оседлости еврейские общины или отдельные богатые меценаты открывали школы на собственные средства, но не могли учить в них еврейских детей, так как их прием был ограничен процентной нормой, а христианских детей в них поступало слишком мало, ибо родители не видели необходимости определять их в школы.

Примечание: Продолжение следует.

 
Повествующие Линки
· Больше про Russia
· Новость от Nadiv


Самая читаемая статья: Russia:
ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА. Шестилетний боевик


Article Rating
Average Score: 0
Голосов: 0

Please take a second and vote for this article:

Excellent
Very Good
Good
Regular
Bad



опции

 Напечатать текущую страницу  Напечатать текущую страницу

 Отправить статью другу  Отправить статью другу




jewniverse © 2001 by jewniverse team.


Web site engine code is Copyright © 2003 by PHP-Nuke. All Rights Reserved. PHP-Nuke is Free Software released under the GNU/GPL license.
Время генерации страницы: 0.073 секунд