Help Jewniverse Yiddish Shtetl | Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал
| |
Самая популярная новость | Сегодня новостей пока не было. | |
Опрос |
| |
Поиск на сайте Русский стол | | |
Обмен баннерами |
| |
Еврейская музыка и песни на идиш | | |
| |
Людмила ВАЙНЕР (Чикаго). ДАЛЕКО ОТ МОСКВЫ, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОЙ КНИГИ. Отправлено от Надежда - Thursday, August 08 @ 17:43:19 MSD
|
Если спросить любого из советских граждан, кому сейчас за 50, он сразу ответит - да, была такая книга, про большую стройку где-то на Востоке во время войны, ей и Сталинскую премию дали, а нас всех потом третировали этим "Далеко от Москвы" в школе. Позже ее добровольно никто не перечитывал; несмотря на солидные тиражи переизданий на многих языках Союза, толстые тома пылились на библиотечных полках, и, судя по всему, уезжавшие "насовсем" из СССР не взяли ее, среди любимых, в свою новую жизнь. Однако эту книгу, как разных там Бабаевских с Бубенными, забывать не следует, потому что с ней связана особая история.
Сначала немного фактов. Роман "Далеко от Москвы" был издан в 1948 г., его автору, Василию Николаевичу Ажаеву в 1949 г. присудили Сталинскую премию, в следующем году по книге сняли фильм, а в 1954 г. композитор Иван Держинский написал по ней оперу, которая недолгое время шла в Москве. Ажаев переехал в столицу, трудился каким-то функционером в Союзе писателей, а в 1968 г. умер.
В конце 80-х гг., когда зашатался весь Советский Союз, когда в печати стали появляться вещи, долгие годы лежавшие "в столе", был издан, уже посмертно, другой роман Ажаева - "Вагон", в значительной части биографический, из которого стало ясно, что автор - бывший политический заключенный, сиделец ГУЛАГа, и что вся героическая стройка, описанная им ранее, хоть и проходила "далеко от Москвы", но в лагере. 19-ти летний Вася Ажаев, успевший поработать на строительстве метро в Москве, был в 1935 г. по политическому доносу судим, получил "сравнительно малый" срок (то ли 8, то ли 10 лет, точно не знаю) - и загремел на восток.
Срок его окончился во время войны, он просился в армию - не брали: остался работать там же вольнонаемным, заочно учился по технической специальности, а в конце войны стал что-то писать. В иных источниках, правда, говорится, что писать он начал еще до ареста и что "в 1944 г. окончил Литературный институт им. Горького", но это в даты его жизни не очень укладывается. После войны Ажаев подал первый, еще "сырой" вариант написанного им романа в журнал "Дальний Восток" (он продолжал жить в тех краях), в журнале роман напечатали, а в 1948 г. Ажаев принес рукопись "Далеко от Москвы" в центральный журнал "Новый мир". Как писал позже Конст. Симонов (работавший тогда в редакции журнала), "роман нам нравился и был нужен журналу", но требовал большой доработки, что автор с помощью журнальных редакторов и проделал, роман напечатали в "Новом мире", а вскоре издали отдельной книгой. Так он пошел по всему Союзу.
А теперь следует задуматься, почему эту книгу быстро и положительно приняли - и внизу, и наверху, и, главное, - почему автор, бывший зэк, написал это все "про свободных людей" и от имени "свободного человека". Ну, читателям было просто интересно - все же первая послевоенная большая книга о них - тружениках тыла. Там был Батманов, начальник стройки - статный русак в военном кителе, был главный инженер, бородатый грузин Беридзе, был присланный после фронтового ранения на нефтепровод молодой Алексей Ковшов, была бесстрашная Таня, тянувшая линию связи через непролазную тайгу - с тайгой автор, увы был знаком очень хорошо; он писал о реке "Адун" (в которой узнавался Амур), писал живыми красками, зная эти места и местный говор, называл баржу - "Халкой", и все это придавало особую достоверность романным событиям. Победное завершение нефтепровода (к годовщине Октября, "за три дня до срока", в 1942 г.) наполняло тогда сердца читателей гордостью, ведь они так же работали на своих заводах, так же рвались к победе и пафос описания разных трудовых подвигов им не мешал.. Что же касается "мнения сверху", то товарищ Сталин, в отличие от последующих советских правителей, книги читал (и даже имел свои вкусы - так, по свидетельству одного мемуариста, был огорчен, услышав, что "Ванда Василевская - писатель не очень"); кроме того, он был прозорлив и хорошо сознавал, О ЧЕМ и КАК в эти нелегкие послевоенные годы следует писать "для народа". Он увидел в этой книге все необходимое: руководящую роль партии - есть секретарь горкома, который всегда знает, что делать (тогда еще не мешало, что этот секретарь - еврей Залкинд), имеется старожил-рыбак Карлов, который лучше инженеров представляет, по какому берегу реки следует вести трубопровод, есть "закоснелый" старый инженер Тополев - его перевоспитывают, есть "дружба народов" в виде стахановца Умары Магомеда, есть вредитель - кулацкий сын, которого удается разоблачить - т.е., весь набор, впоследствии ставший обязательным для произведений соцреализма. А насчет того, что побудило Ажаева все это написать - вот, что думал об этом в 1966 г. Конст. Симонов (уже знавший, где была эта стройка и кем там был автор): "очевидно, Ажаев испытывал глубокую внутреннюю потребность в той или иной форме все-таки написать о том, чему был участником и свидетелем, о людях, которые тогда, в военные годы, построив этот нефтепровод, совершили, казалось бы, невозможное. В этой книге он и о заключенных написал, как о свободных людях, как о советских гражданах, которые в нечеловеческих условиях внесли свой собственный вклад в нашу победу. И сделал это вполне сознательно, желая своим романом поставить памятник их усилиям, их мужеству, их преданности родине".
Относительно "преданности родине" - да, она была. А вот насколько Симонов был прав, когда писал о мужестве, "о людях, совершивших невозможное" - не знаю, но что "нечеловеческие условия" у них были, это уж точно, и что попробуй они не выполнить на лесоповале (и других местах) свою норму - лежать бы им в безымянной могиле, с биркой-номером на ноге... Условия были "нечеловеческими" и морально. Верил ли Симонов в то, что он написал - или просто очень хотел верить... все же были 60-е гг., а не теперешний XXI век.
Сейчас же, спустя столько лет (и зная многое, о чем большинство из нас раньше и не подозревало), мне видится такая картина: воспитанный в преданности социализму и Советскому Союзу, молодой подмосковный паренек (наверное, и комсомолец) продолжал верить в эти идеалы; даже перенеся тяжесть ареста, обвинения и лагерного труда, он захотел написать как оно должно было быть, написать книгу, которая бы соответствовала его (и нашему) тогдашнему утопическому, часто "плакатному" изображению социализма - помните эти плакаты? - рабочий с открытым и честным лицом, его ясный взгляд устремлен в будущее, в сильных руках - отбойный молоток, над головой развевается красное знамя, и нет никаких сомнений в том, что его свободный и радостный труд победу добудет! "Свободному труду советских людей" мы, читая эту книгу, тогда верили. Верили и заграничные друзья Советского Союза; поразила меня одна подробность, о ней я прочла недавно в книге воспоминаний Артура Лондона, чешского коммуниста (он был осужден на пожизненное заключение по процессу Сланского в 1952 г., в Чехословакии) - в то время, как кругом уже шли аресты, его жена Лиза, тоже коммунистка, переводила (на родной ей французский) роман Ажаева "Далеко от Москвы", эту большую ложь... И еще мне вспоминается повесть Лидии Корнеевны Чуковской "Спуск под воду", которую она писала в то же время, что и Ажаев свое "Далеко от Москвы" и которая была издана в Союзе лишь в 1990 г. (за границей - в 1979 г.). Муж Лидии Корнеевны, физик и ученый Матвей Бронштейн, был в 1938 г. арестован и приговорен к "10 годам без права переписки"; сейчас мы знаем, что это означало немедленный расстрел. В ее повести женщина-писательница (похожая на саму Л.К.) Нина Сергеевна хочет хоть что-то узнать о своем арестованном и "исчезнувшем" муже. В некоем писательском доме творчества он случайно встречает человека, который сидел "там" - и вышел, она расспрашивает его, можно ли там жить, можно ли выжить... Этот человек (Билибин) рассказывает ей о лагере, где он "отбывал": о приобретенных там друзьях, о конвое, стрелявшем при "шаге в сторону" от колонны, о сторожевых собаках, о рожденных там детях - "до четырех лет ходить не умели", о 200-граммовой хлебной пайке, сам же он был там последнее время могильщиком. Билибин (он писатель тоже) отдает на суд Нине Сергеевне свою только что законченную книгу. И что она прочла! - собственно говоря, прочла она "ажаевский вариант" - в шахте, где "рубили" уголь зэки - соревнуются ударные бригады шахтеров, есть там и "предоктябрьская вахта", за решением серьезных вопросов народ обращается к парторгу, есть там передовик, которого Билибин наделил милой улыбкой и легким заиканием своего друга, зэка Саши, погибшего в лагере, в забое... Билибин, затаив дыхание, ждет ее оценки, оценки человека, которому верит. А вот и ответ Нины Сергеевны. "Вы трус, - сказала я. - Нет, хуже, вы - лжесвидетель". И дальше: "Это все, что я могу сказать вам о вашей литературе... Почему у вас не хватило достоинства промолчать? Ведь от вас никто этого не требовал. Неужели... из уважения к тем... кого вы засыпали землей... вы не могли как-нибудь иначе зарабатывать себе на хлеб с маслом? Чем-нибудь другим. Не лесом. Не шахтой. Не ребенком - тамошним. Не... заиканием вашего друга".
Вот такие пироги...
Наверное, прошлое все-таки грызло Ажаева, донимало. И вот в 1955 г. он начал писать другую книгу, писал и переписывал вплоть до 1964 г. Речь в книге шла о пареньке, каким был он, работавшем сначала на постройке метро, а затем арестованном и попавшем в лагерь; дальше честно рассказывалось о годах в лагере, пафоса в книге было куда меньше и люди были живые, не плакатные - Ажаев много чего в своей московской жизни повидал и понял. Эту новую книгу, "Вагон", он в 1964 г. предложил журналу "Дружба народов", но и в оттепельное время ее не напечатали, на свет она появилась лишь через 25 (!) лет. Вот и получилось, что в советской энциклопедии 60-х гг. лауреат Сталинской премии Ажаев именуется автором одного лишь "Далеко от Москвы", ничего о его пребывании в лагере нет (он просто "15 лет жил и работал на Дальнем востоке"). А в российской литературной энциклопедии XXI в. Ажаев - уже автор двух книг (и ряда забытых рассказов), лауреат премии (Государственной), он "полностью отбыл срок в лагере" (куда попал по ложному доносу), все же остальное - т.е., годы рождения и смерти - сходится...
Вот так "история одной книги" наложилась на историю одной жизни - и на историю нашей с вами родины.
Примечание: А я все же рада, что Василию Николаевичу удалось хоть немного оправдаться, написав эту вторую книгу, "Вагон".
|
|
| |
Article Rating | Average Score: 0 Голосов: 0
| |
|
|