Музыкальный киоск
Евреи всех стран, объединяйтесь!
Добро пожаловать на сайт Jewniverse - Yiddish Shteytl
    Поиск   искать в  

 РегистрацияГлавная | Добавить новость | Ваш профиль | Разделы | Наш Самиздат | Уроки идиш | Старый форум | Новый форум | Кулинария | Jewniverse-Yiddish Shtetl in English | RED  

Help Jewniverse Yiddish Shtetl
Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал



OZON.ru

OZON.ru

Самая популярная новость
Сегодня новостей пока не было.

Главное меню
· Home
· Sections
· Stories Archive
· Submit News
· Surveys
· Your Account
· Zina

Поиск



Опрос
Что Вы ждете от внешней и внутренней политики России в ближайшие 4 года?

Тишину и покой
Переход к капиталистической системе планирования
Полный возврат к командно-административному плану
Жуткий синтез плана и капитала
Новый российский путь. Свой собственный
Очередную революцию
Никаких катастрофических сценариев не будет



Результаты
Опросы

Голосов 716

Новости Jewish.ru

Наша кнопка












Поиск на сайте Русский стол


Обмен баннерами


Российская газета


Еврейская музыка и песни на идиш

  
Король еврейской шутки. Шуламит Шалит.

Отправлено от Ирена - Monday, June 07 @ 06:40:24 MSD

Tradition
Из деревни в город приезжает большой любитель музыки – хоть раз в жизни побывать в настоящем оперном театре. Но даже самый дешевый билет оказался слишком дорогим. Не по его карману. “Сегодня, – говорит ему кассир, – у нас особенный спектакль. Хочешь Аделину Патти – раскошеливайся”. Смутился гость: “Вы меня не так поняли, я, я… хотел бы только послушать ее пение”. Kогда дочь Алтера Друянова, Тэила, приносила отцу – с улицы или из учительской (она преподавала иврит) – очередной анекдот, он позволял ей рассказывать и “неприлизанные” байки, смеялся, добавляя при этом: “И какой же босяк рассказывает тебе такое?!”. Дома они говорили на идиш, но “босяк” он произносил по-русски. Кто только ни присылал ему своих анекдотов и побасенок, знали, что он коллекционирует их не один десяток лет. Впервые его “Книга анекдотов и острот” вышла в 1922 году. С тех пор она издавалась неоднократно. И не в одном уже, а в трех томах. Говорят, во время войны в Персидском заливе в 1991 году его книга, новое ее издание, оказалась популярным чтивом в “герметической” комнате, в которой рекомендовалось закрываться при звуках сирены. Книга вышла в канун войны, еще до первой иракской ракеты в небе Тель-Авива.
Имя Алтера Друянова у большинства израильтян связано с шуткой и анекдотом. А человек он был серьезный, если не сказать, суровый и внешне неприступный. На входной двери у него висела табличка: Алтер Друянов.

И от руки добавлено: “Свободен от работы с трех с половиной до четырех часов дня и с семи до восьми вечера”.
Это заявление-требование распространялось и на домашних – жену Браху и дочь Тэилу. На всех, кроме маленькой внучки Ариэлы и двух собачек – щенка по прозвищу Бубка и его подружки Нельки. Но и они знали, что в этом кабинете положено вести себя прилично – не касаться книг и рукописей и не грызть карандашей.
Раз уж мы начали с оперы, уместно добавить, что имя друяновской собачки Бубки вошло в историю израильской оперы, ибо песик оказался редким меломаном. При звуках музыки он настораживался и восторженно замирал. Известно, что первая оперная труппа возникла в Эрец Исраэль в далеком 1923 году, когда в Тель-Авиве проживало всего-навсего 20000 человек. Ее организатором и первым дирижером был выходец из России Мордехай Голинкин. Он был другом дома Друяновых, и благодаря этой дружбе у Бубки, музыкального щенка, было постоянное место в первом ряду.
На одну из премьер прибыл важный гость – верховный комиссар Герберт Сэмюэл (это был период британского мандата). Разумеется, с большой свитой. Гостям предложили сесть в первом ряду, по обе стороны от Бубки. Именно Мордехай Голинкин распорядился, чтобы его постоянного почетного гостя не пересаживали. А Алтера Друянова можно. Когда занавес опустился, гости бурно зааплодировали, а Бубка в гордом величии вышел из зала. Хозяина он ждал, прогуливаясь перед зданием театра. И они вместе отправились домой.
На тель-авивской улице Мелчет до сих пор стоит небольшой двухэтажный домик, и в нем живет внучка Алтера Друянова, дочь Тэилы, Ариэла, которая отца называла “аба”, а деда “папа”.
Когда сажали дерево араукарию, они были одного роста, Ариэла и саженец. Сейчас дерево выше дома вдвое, а то и втрое.
В 1935 году Алтер Друянов был известен не только как литератор, но и как директор банка “Хальваб вэ-хисахон” (“Ссуд и сбережений”). Задумав строить дом, Тэила, разумеется, попросила в банке, то есть у отца, ссуду на строительство. Но Друянов отказал. Чистая совесть и чистые руки – превыше всего! Как-то ей все-таки удалось достать ссуду, но в другом месте. Прожил в этом доме Алтер Друянов всего три года.
В 1938 году, когда “папы” Друянова не стало, Ариэле было 9 лет. Она была его первой внучкой и единственной, которая родилась при его жизни.
Всего у него было четверо детей. Никого уже нет в живых. Остальные внуки знают его только по рассказам и фотографиям.
Алтера Друянова прозвали аристократом. С прямой осанкой, одетый с иголочки, всегда при галстуке, застегнутый на все пуговицы, он прогуливался по бульвару, изящным движением выбрасывая вперед резную трость. Внешне он производил впечатление человека, к которому с чепуховым вопросом лучше не обращаться. Но знавшие его близко говорили, что у него в усах всегда припасены шутка, остроумное веселое словцо.
Усами в Тель-Авиве славились двое – он, Алтер Друянов, публицист, писатель, историк, общественный деятель, и Шауль Черниховский, врач и поэт. Впрочем, может, ввиду конкуренции дружбу они не водили, хотя некоторое время жили по соседству.
Все тогда в Тель-Авиве было по соседству, все рядом с морем или вблизи от него. Молодые поселенцы ишува в Эрец Исраэль, от зари до глубокой ночи занятые тяжелым трудом, не выказывали знаков почтения ни к своим историкам, ни к своим поэтам. Не замечалось и особого интереса к тому, что выходило из-под их пера. Алтер Друянов в этом смысле являлся исключением, ибо у всех на устах были его шутки. Кто-то цитировал из его вчерашнего фельетона, а иной передавал услышанное от товарища, соседа, а то и от самого автора. А он был неистощим. На замечание, что к его пышным усам подошла бы и борода, у Алтера Друянова был припасен анекдот:
“Один благородный еврей всегда брил бороду. И вдруг заболел. Лежит он в постели и просит пригласить к нему парикмахера. Говорят ему приятели: “Дал бы отрасти бороде. Неровен час, попадешь на Высший суд, спросят: “Еврей, где твоя борода?”.
Ответил больной: “Мне нечего бояться Высочайшего суда, пусть боятся те, у которых спросят: “Эй, бороды, а где ваши евреи?”.
На вопрос, откуда взялась его фамилия, Алтер Друянов отвечал, что от названия места рождения. Он родился в местечке Друя Витебской, а тогда Виленской губернии в 1870 году. Все Друяны и Друяновы вышли из этого местечка. И отец, и дед его были раввины.
Сначала его учителями были они. В 17 лет Алтер Друянов поступил в знаменитую Воложинскую ешиву, там учился у самого Хаима Соловейчика вместе с будущим главным раввином Яффо и практически всего еврейского ишува Авраамом Куком и будущим писателем Михой-Йосефом Бердичевским. С последним дружба длилась более 20 лет, до самой смерти Бердичевского, которая наступила в Берлине в 1921 году.
Через несколько лет Алтер Друянов едет в Бреслав, в Германию, изучать общие дисциплины. Наряду с глубоким интересом к религиозным наукам он давно уже открыл для себя и философскую, и художественную литературу на немецком и русском языках. К этому времени он начинает публиковаться. Сначала под псевдонимом Авгад в журнале “Ха-мелиц”, потом и под другими именами, и в других изданиях – и на идиш, и на иврите.
В Двинске он встречает умную и обаятельную девушку по имени Браха, дочь известного в городе человека Дова Гальперина. Женится на ней, увозит в свою родную Друю и, чтобы содержать семью, по примеру отца, открывает коммерческое заведение – торговлю железом.
Литературных занятий он не только не оставляет, но и отдается им со всем пылом юности, ибо его ум, знания, его виртуозное владение ивритом замечают выдающиеся люди того времени, в частности, Ахад-ха-Ам, Бялик, Равницкий. Писатель Реувен Брайнин предлагает Алтеру Друянову присылать публицистику в издаваемый им журнал “Восток и Запад” и вскоре печатает статью Друянова о творчестве Льва Толстого. Ахад-ха-Ам в журнале “Шилоах” публикует созвучное своим воззрениям исследование молодого публициста и литературного критика о мало известном сегодня поэте Адаме Ха-Коэне. “Почему это стихи Ха-Коэна пользуются такой популярностью?” – задавался вопросом друг Бялика Егошуа Равницкий. Ему по душе были такие поэты, как Луццато, писавшие старинным библейским слогом. Ахад-ха-Аму понравился ответ Алтера Друянова. Поэзия на возрождавшемся иврите обязана, считал он, отражать жизнь, радости и горести народа. Луццато, когда-то известный поэт, чье творчество находилось под мистическим влиянием каббалы, с одной стороны, и романтической европейской поэзии, с другой, не остался в еврейской литературе именно потому, что был оторван от действительности. Его знают единицы. Для него и других его последователей источником вдохновения являлась Книга, и вот, наконец, у нас есть поэт, идущий не от Книги, а от Жизни. Он не только знает свой народ и дышит его интересами, но и дает ему надежду. Справедливости ради надо отметить, что только специалисты знают сегодня творчество обоих противопоставляемых автором поэтов.
Эта работа характерна для рано сложившегося – и идейно, и нравственно – Алтера Друянова, подчинившего не только свое творчество, но и всю свою жизнь лучшему будущему еврейского народа, сионистскому движению, языку иврит.
Статья Алтера Друянова получила большой резонанс в среде еврейской интеллигенции. Поддержанный не слишком ласковым к авторам Ахад-ха-Амом, окрыленный успехом, Друянов мечтал об Одессе – там находился центр еврейской жизни и культуры.
И судьба ему улыбнулась: сгорел от пожара его торговый дом. Он наблюдал за этим зрелищем если не с радостью, то, по крайней мере, без малейшего огорчения и сожаления. И немедленно переехал в Одессу. Тут он назначается секретарем Одесского комитета по заселению Палестины, а вскоре члены общества Ховевей Цион отправляют его, как до него Калонимоса Зеэва Высоцкого, филантропа и чайного коммерсанта, для обследования еврейских поселений в Эрец Исраэль. Он доберется до Зихрон Якова и примет участие в собрании первых поселенцев и учителей иврита. Шел 1903-й.
Через три года он снова приедет в Эрец Исраэль и пробудет здесь несколько лет.
На литературные заработки прожить невозможно, и Алтер Друянов становится бухгалтером на мыловаренном заводе с патриотическим названием “Атид” – “Будущее”.
Вернувшись из Палестины (болели и вскоре скончались от инфаркта и отец, и брат), Алтер Друянов остается в Вильно, где ему поручают редактировать и издавать сионистский журнал “Ха-Олам” – “Мир”. Вместе с журналом он переберется в свою любимую Одессу. Издание просуществует до 1914 года.
В 1915 Алтер Друянов начинает писать свой фундаментальный труд “Записки по истории Хиббат Цион и заселения Палестины”. Три тома выходили с большими промежутками, начиная с 1919 года. Первый том – еще в России. Два других – уже после его окончательной репатриации в Эрец Исраэль в 1921 году. Алтер Друянов репатриировался вместе с Бяликом, Равницким и другими писательскими семьями.
Он понимал, что взваливает на себя непосильный труд. Работа заняла много лет. Третий том увидел свет только в 1932 году. Но Алтер Друянов собрал 1500 документов: протоколы, уставы, записи и записки, письма на разных языках, воспоминания, интервью с еще живыми свидетелями неповторимой, мрачной и счастливой эпохи начала сионистского движения в России.
Из этих документов встают, как живые лидеры невиданного в мире движения. Автор “Записок” прослеживает, как осуществлялись идеи этих людей, с какими трудностями шло созидание и возрождение исторической родины, через какие страдания, многочисленные ошибки и провалы им довелось пройти.
Алтер Друянов – автор первой в Израиле основательной работы об истории зарождения, строительства и расцвета Тель-Авива с тщательно и педантично выверенными фактами, скрупулезно подобранными фотографиями начала века и рисунками Нахума Гутмана.
Друянов написал книгу “Пинскер и его поколение” и многие другие книги – все они стали энциклопедиями еврейской жизни, фундаментом для десятков, а может, и сотен научных работ на протяжении не одного десятка лет. Нельзя писать об истории еврейского народа конца 19-го и первых трех, да почти четырех десятилетий 20-го века, о еврейской литературе и публицистике, не включив в библиографию имени Алтера Друянова и названий его сочинений.
Вернемся к той книге, с которой мы начали рассказ об Алтере Друянове.
У него была великолепная память. Говорят, он помнил все 3170 анекдотов, включенных им в трехтомник – “Книгу анекдотов и острот”, над которой трудился в общей сложности почти 30 лет. Почему при всей его серьезности он вообще занимался таким “легкомысленным” делом? Живя в России, пережив ее погромы, видя, как молодежь рвется в города, с легкостью порывая с домом, с еврейскими традициями, проведя в качестве посланника от сионистской организации Ховевей Цион не день и не месяц, а больше года с беженцами Первой мировой войны в Бессарабии, Подолии, на Волыни и в Польше, и обладая аналитическим умом, он намного раньше других понял, что восточно-европейская диаспора обречена. А дважды побывав в Эрец Исраэль, еще до того, как поселился здесь окончательно, поездив по стране и пожив среди репатриантов 2-й алии, он укрепился во мнении, что спасение и обновление народа связано со страной Израиля и ее возрожденным и возрождаемым языком – ивритом.
Но если победа иврита над идишем несомненна, а идиш он знал, писал на нем и любил беззаветно, то что же делать? Что делать лично ему, Алтеру Друянову?
И со свойственным ему упорством он решил спасти богатое и дорогое ему духовное наследство – еврейскую шутку. Вынести из горящего дома, где говорили на идиш, и дать ей приют под крышей возрожденного иврита, чтобы сохранить для будущего, навеки.
Вот парадокс истории и личной творческой судьбы Алтера Друянова: все названные мною великой ценности творения ученого, писателя и публициста знают сегодня только исследователи и специалисты. В летописи еврейской жизни он остался известным и любимым как автор “Книги анекдотов и острот” (на иврите - “Сефер ха-бдиха ве-ха-хидуд”), трехтомного собрания восточно-европейского еврейского народного юмора. И каждое новое издание – с израильским-то юмором у нас вообще не густо – расходится мгновенно. Известная и популярная писательница Батья Гур сделала для себя веселое открытие, сказав усмешливо: “Даже лучшие израильские сатирики и юмористы пользуются, оказывается, “консультацией” Друянова.” Ну что ж, пусть пользуются, наследие-то богатое. Хорошо бы еще упоминали источник своего “вдохновения”.
Получив в канун 2000 года замечательный подарок из Санкт-Петербурга – книгу “Еврейские народные сказки”, собранные Ефимом Самойловичем Райзе и литературно обработанные Валерием Дымшицем, в разделе “Источники текстов” я с радостью и гордостью “за своих” обнаружила больше 70(!) ссылок на Алтера Друянова. Ефим Райзе записывал в такой форме: название анекдота, за ним название источника – в нашем случае фамилию Друянов, иногда добавлял имя и занятие человека, от которого услыхал похожую версию.
Вот несколько историй прямо из мифического Хелема, от Друянова, с пересадкой в Петербурге, для читателей в Израиле, Витебске, Друе, Балтиморе и везде, где слух еще отзывчив на сладкую, иногда с горчинкой, грустную, иногда грубоватую (уж очень тяжела и груба была жизнь вокруг) еврейскую шутку:

Нашли на улице покойника. Раввин велел оповестить всех, чтобы люди пришли опознать мертвеца. Приходит старушка, обливается слезами:
– Ребе, покойник – мой муж.
– Какие вы можете сообщить приметы?
– Как же, ребе, он был заикой.
– Это не примета, - сказал мудрый раввин, – мало ли заик на свете?
* * *
Пишет один хелемчанин письмо. Очень большими буквами. Удивился сосед:
– Зачем такие огромные буквы?
–Я пишу дяде, а он, не про нас с вами будь сказано, несколько глуховат.
* * *
Встречаются двое. “Ты куда спешишь?” – спрашивает один. – “На вокзал. Завтра приезжает мой отец. Надо встретить.” - “Если он приезжает завтра, почему ты его встречаешь сегодня?” – “Завтра ярмарка, я буду весь день занят”.
* * *
Послала хозяйка Беню в лавку за спичками. Приносит он спички. Хозяйка зажигает одну, другую, третью – не горят. “Я ведь велела тебе проверить спички, прежде чем покупать”. “Я и проверил. Каждую. Все зажигались.”
* * *
Послал хозяин Беню опустить письмо в почтовый ящик. Дал денег: “Только не забудь наклеить марку”, – крикнул вдогонку. Вернулся Беня, деньги возвращает хозяину. “Откуда деньги?” – удивился хозяин. Беня горделиво: “Я ведь тоже не дурак. Огляделся, вижу, никто не смотрит, и бросил письмо в почтовый ящик без марки”.
* * *
Видит хозяйка, что пес лакает молоко из опрокинутой банки. А Беня стоит рядом и наблюдает. “Гойлем! – кричит хозяйка. – Почему ты не прогнал пса?” – “Вчера он порвал мне штанину. Я с ним не разговариваю. Мы в ссоре.”
* * *
“Завтра разбудишь меня в 5 часов утра, – говорит Бене хозяин. Тот стал его тормошить. Хозяин кричит: “Дурень, я же просил разбудить в 5, а сейчас только 3. – “Так я и хотел вам сказать, что вы можете спать еще два часа. Зачем вы сердитесь?”
Сбылась ли мечта Алтера Друянова? Пожалуй, сбылась. Собранные им шутки, анекдоты, веселые рассказы, которые мы читаем сегодня, в основном, на иврите или на русском, но кто знает, может, и на других языках, хоть и кажутся нам порою устаревшими, ведь они, откровенно говоря, давно уже растасканы и устно и письменно, все-таки – и почти сто лет спустя – сохраняют капельку живого, единственного и неповторимого еврейского юмора.
После трехтомного издания 1991 года, с обложкой известного художника и писателя-юмориста Дани Кермана, этот талантливый человек вновь обратился к творчеству Алтера Друянова, и вот уже вышла в свет красочная, роскошно изданная книга с цветными иллюстрациями (символично, что в издательстве “Двир”, многолетним редактором в котором сначала в России, а потом и в Эрец Исраэль был сам Друянов). Названием книги стала первая строчка анекдота “Два еврея едут в поезде” о Троцком. А поскольку это не просто книга, а книга-альбом, то на обложке, разумеется, карикатурно изображены двое – Троцкий и проводник поезда. А вот и анекдот:
Едет Троцкий в поезде. Рядом сидит молодой человек и курит. Троцкий: “Это вагон для некурящих!” Никакой реакции. Вынимает Троцкий визитную карточку, протягивает ее нахалу, знай, мол, с кем рядом сидишь. Тот берет визитку, не глядя, сует ее в карман и продолжает пускать клубы дыма. Рассвирепел Троцкий, зовет проводника. “Прекратить курение, а то оштрафую!” – “Ты? Меня? Да ты знаешь, кто я?” Вынимает из кармана карточку и сует в нос проводнику. Побледнел кондуктор и шепчет Троцкому на ухо: “С этим подлецом лучше не связываться, это ведь Троцкий!”.
Ариэле, внучке Алтера Друянова, не все нравится в этой книге. Что именно не нравится, спрашиваю у нее. Она отвечает, что Дани Керман не всегда точен в передаче речи “папы”. Я сравнила: да, встречаются вольные или невольные отступления от текстов, но к чести Дани Кермана скажу, что, приближая иврит Друянова к современному, разговорному, он дает и параллельный оригинал, причем, рукописный. Сам Алтер Друянов где-то сказал, что в творчестве нет объективности, подход художника всегда субъективен. И что только неуверенный в себе боится стирать пыль с прописных истин. Оправдывая Дани Кермана, я как бы пытаюсь оправдать и свои переложения на русский. Другой, наверняка, переведет иначе.
Так давно нет на свете ее “папы”. Ариэле казалось, что она одна только и помнит его и думает о нем. Но недавно она была растрогана до слез. В квартире Идит, своей дочери, она неожиданно обнаружила висящие на гвоздике между книжными полками допотопные друяновские счеты, старинные, со времен мыловаренного завода. (Кто-нибудь еще помнит, как виртуозно щелкали опытными пальцами счетоводы и продавцы, перегоняя по металлическим горизонтальным осям двуцветные деревянные шарики?) Для внучки Алтера Друянова эти счеты стали свидетельством того, что и четвертое поколение семьи Друяновых бережно хранит память о знаменитом предке.
Я уже говорила, что и отец, и брат Алтера Друянова скончались от инфаркта. И сам Алтер Друянов всю жизнь страдал сердцем и втайне надеялся, что и его кончина будет быстрой, без долгих страданий. Но у него под конец оказался целый букет болезней.
Писатель Моше Гликсон в книге “Известные люди в науке и литературе” издания 1941 года рассказывает, с каким мужеством жил и трудился Алтер Друянов в мучительные последние восемнадцать недель жизни. Как-то он сам попросил у дочери Тэилы, с ней он был особенно близок, дать ему болеутоляющее. Она удивилась и упрекнула: “Я ведь предлагала тебе лекарство, хотела, чтобы ты поспал немного, а ты отказался”. Он ответил: “Мне надо было закончить статью”.
Алтер Друянов прожил 68 лет. Родился в 1870 году. Умер в 1938 году.
С нежностью вспоминал Алтера Друянова Азриэль Карлибах, основатель и первый редактор газеты “Маарив”: “Во время беседы улыбка бродила по его губам и светло-карие глаза тоже улыбались.” (Может, эта улыбка возникала, когда невольно приходил на память один из записанных им анекдотов, а рассказать его в эту минуту казалось неуместным, чтобы не перебивать говорившего?) “Когда его не стало, – продолжает Азриэль Карлибах, – нас всех обуяли страх и ужас: мы хоронили не просто доброго и дорогого человека, мы хоронили улыбку”.
И сегодня в Израиле чудесам не очень-то верят, но на них надеются. А по мне, так чудеса тут на каждом шагу. Позвонил мне недавно человек. Назвался Борисом Друяновым. Профессор математики из Москвы. Новый репатриант. Живет в Иерусалиме. Его дед был то ли родным, то ли двоюродным братом Алтера Друянова. Борис знал о нем от своего отца. Сын Бориса Леонид работает программистом в Германии. Завел свою страничку в Интернете. На нее обратила внимание одна американка. Полное имя Нимрода. Называют Мими. Она внучка Друянова. Дочь Элиякума, родного брата Тэилы. Сообщила ему номер телефона двоюродной сестры. Зовут Ариэла. Живет она в Тель-Авиве на улице Мелчет, 31. Так у Ариэлы появился новый родственник. Таких историй в Израиле много. А говорят, нет чудес.
И все-таки грустно. Еду на днях в такси. Спрашиваю у шофера: “Ты знаешь (на иврите ведь “вы” не существует, все тут на “ты”), кто такой был Алтер Друянов?. Задумался. Отвечает: “Знаю, есть улица Друянова”.
Друянов хотел, чтобы его помнили не только по названию улицы.
Какая жестокая вещь – время.

Король еврейской шутки. Шуламит Шалит.

 
Повествующие Линки
· Больше про Tradition
· Новость от Irena


Самая читаемая статья: Tradition:
Иисус – Христос или Лжехристос? Неохристианство


Article Rating
Average Score: 0
Голосов: 2


Please take a second and vote for this article:

Excellent
Very Good
Good
Regular
Bad



опции

 Напечатать текущую страницу  Напечатать текущую страницу

 Отправить статью другу  Отправить статью другу




jewniverse © 2001 by jewniverse team.


Web site engine code is Copyright © 2003 by PHP-Nuke. All Rights Reserved. PHP-Nuke is Free Software released under the GNU/GPL license.
Время генерации страницы: 0.106 секунд