Help Jewniverse Yiddish Shtetl | Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал
| |
Самая популярная новость | Сегодня новостей пока не было. | |
Опрос |
| |
Поиск на сайте Русский стол | | |
Обмен баннерами |
| |
Еврейская музыка и песни на идиш | | |
| |
Эстер Кей. Маршал, II Отправлено от Anonymous - Thursday, December 16 @ 00:00:00 MSK
|
3. МОЛОКО
Лидия Яковлевна отработала свой первый день в новом учебном году, сложила все бумаги аккуратно на столе, закрыла кабинет и, выходя, увидела в коридоре дочку.
— Идем, мам! — сказала Галя, — я уже давно тебя жду!
— Почему же ты сама не пошла домой? Анна Романовна бы тебя накормила...
— Я пошла было, да только там... гуси! — обиженно сказала Галя, — сердитые такие, шипят как змеи. Шеи вытягивают и клювами по ногам бьют. Окружили меня всей стаей — и давай клевать мои ботинки... Мама вежливо попрощалась со школьным сторожем и уборщицей и вместе с Галей вышла на улицу. Они были последние в школьном здании, так как и школьники, учителя, и директор — все уже разошлись.
— Гуси, говоришь... Да, в городе ты, конечно, не видала ни гусей, ни коров... Кстати, нам надо договориться с соседями насчет парного молока, — вспомнила мама и добавила: — Ну, как прошел первый школьный день?
Галя весело махала портфелем, идя рядом с мамой и предвкушая то, как они сейчас вместе дойдут до переулка и бесстрашно пройдут мимо гусей...
— Ну, сначала была литература... — рассеянно рассказывала она, — а знаешь, со мной за партой сидит девочка, Марина, так она — нашей Романовны внучка! Родная!
Мама заинтересованно кивнула. Галя продолжала:
— Так вот... Второй урок был физика... Учителя зовут «Кол». Смешно, правда? А мне он... пятерку поставил!
— Да? За что же?
— За определение инерции.
— Ну, молодец какая! Поздравляю!
Галя замолчала, раздумывая, стоит ли говорить маме про двух парней, которые попытались с ней познакомиться на перемене. Наверное, маме их попытка покажется очень некультурной... Воинственные птицы приближались к ним с громким гоготаньем, идя стайкой по переулку.
— Не обращай внимания, — сказала мама, — они к нам привыкнут. Надо будет набросать им арбузных корок, когда станем арбуз есть.
Романовна с нетерпением открыла калитку навстречу квартиранткам.
— Ну, где же вы, хозяюшки мои?
В кухне аппетитно дымилась отварная картошка на блюде, политая подсолнечным маслом и украшенная кольцами свежего лука, а отдельно были нарезаны кусочки селедки и краюха хлеба.
— Садитесь, ешьте, — приговаривала Романовна, — своя картошечка, вкуснее не бывает! И арбузик вам нарежу сейчас...
Галя уселась на лежанку, поставив портфель на пол. Как здорово прийти после школьного дня сюда, в уютное жилище, к такой славной бабушке! Можно снять пионерский галстук и белый фартук, да и тугой бант в волосах сменить на простенький обруч...
За едой мама расспрашивала Романовну, у каких соседей дешевле и лучше парное молоко.
— Молоко? У Береговых, известное дело, — сказала бабушка, — у них комбикорму всегда полно, корова сытая... Это все ж не на нашей улице, а подальше. Хотите, я вам банку трехлитровую снаряжу, а Маринка моя вас до них проводит. С Маринкой-то познакомились?
— Еще бы, — сказала Галя, дуя на картошку, — я с ней за одной партой сижу.
Под вечер пришла и сама Марина — рыженькая, деловая, оживленная. Принесла бабушке мешок с подсолнухами, села выбирать из них черненькие семечки и складывать в миску.
— Каленые семечки любишь? — спросила она Галю.
— Конечно. У нас в городе — десять копеек кулек.
— Ну, то в городе. А здесь — бесплатно, только потрудись.
Они принялись вместе выколупывать семечки, пока не закончили половину мешка.
— Ну, девчата, сходите за молоком, — сказала бабушка, — вот вам банка. Сейчас как раз вечерняя дойка.
Марина с Галей отправились к Береговым, а мама осталась дома — у нее было еще много работы. Лучи закатного солнца, падавшие в окно «горницы», освещали ее лицо, склоненное над бумагами. «План воспитательной работы на 1982/83 год» — так называлась толстая тетрадь, заполнявшаяся ее записями.
Идя вместе с Мариной вдоль домов с дворами, Галя заметила, что почти у всех заборы были выкрашены в синий цвет, а зубчики на заборах в белый, как и деревянные ставни окон. Во дворах виднелись спресованные в кубы и перетянутые бечевами сухие травы, о которых Галя сама догадалась, что это, наверное, и есть тот самый упомянутый Романовной комбикорм, который заготавливают на зиму для скота.
Перед домами и палисадниками стояли лавочки, на которых под вечер можно было видеть лузгавших семечки бабушек. У некоторых домов стояли мотоциклы, машины. Иной раз на скамеечке сидела обнимающаяся молодая пара. Марина, конечно, все это комментировала. Да так красочно, что Галя даже смущалась. Ведь у нее понимание любовных дел если и было, то романтическое, книжное. А у Марины все выходило житейски-грубовато — этот, мол, с такой-то гуляет, а эта того-то из армии дожидается... «Наверное, они тут, в станице, все-все друг про друга знают», — подумала Галя. Марина остановилась, указывая на дом.
— Вот тут Береговые живут. И добавила: — У них бабка — знахарка! Всякие болячки умеет лечить.
— Интересно, — отозвалась Галя.
За калиткой, гремя бидонами, показалась худенькая женщина в косынке.
— Вы за молоком? — спросила она девочек.
— Это она за молоком, — сказала Марина, кивая в сторону Гали, — ее мать послала. Знаете, завуч наша новая, из города. Они у вас каждую неделю брать будут. А почем у вас молоко? — смело спросила она.
— Тридцать восемь копеек. Борька! — крикнула женщина, обращаясь к кому-то в глубине двора, — иди, налей, что ль, трехлитровку!
— Давай сюда банку! — сурово сказал Маршал, он же Борька, подойдя к ошеломленной Гале. Маршалу было неприятно, что мать именно сейчас велела ему помочь в разливе молока. Он предпочел бы, чтобы Галя не видела его таким смирным, помогающим матери по хозяйству, хорошим мальчиком. Гораздо больше он был бы рад возможности предстать перед ней воинственным и грубым станичником, который гоняет на мотоцикле, курит, дерется и делает прочие мужественные вещи, но что поделать, не будет же он отказывать матери?
— Сядьте, посидите пока, — обратилась женщина к стоявшим Марине и Гале, и хорошо сделала, потому что иначе Галя села бы на лавочку и без приглашения, настолько ее потрясла внезапная встреча с «любимым образом». Сердце ее затрепетало, ноги стали слабыми, и она уселась на скамейку, совершенно не воспринимая того, что говорила ей Марина по поводу цен на молоко. Мать Маршала ушла со своими бидонами вглубь двора. И Марина не собиралась здесь засиживаться. Ей, по ее словам, нужно было идти домой, делать уроки.
— Нет, не уходи! — взмолилась Галя, — я дорогу обратно к бабушке не помню!
— Чего тут помнить? — удивилась она, — все прямо да прямо.
— А гуси! Вдруг я встречу гусей?
— Гусей уже давно по дворам загнали. Нашла чего бояться! — Марина решительно встала, — давай, пока! Меня родители ждут.
«Сейчас он вынесет молоко...» — трепеща, думала Галя.
Она проводила Марину беспомощным взглядом, и тут к калитке со двора подошел Маршал. Он поставил на скамейку рядом с Галей тяжелую большую банку с пенившимся на поверхности теплым молоком.
— Крышка где? — спросил он.
— Вот, — обретая дар речи, сказала Галя, — а можно сперва пенку отпить?
— Пей, кто тебе не дает.
Она осторожно подняла стеклянную банку и приблизила ее край к своим губам. Молоко оказалось таким плотным, теплым, вкусным, каким никогда не может быть магазинное... Он с усилием натянул на банку пластмассовую крышку и, получив от Гали сорок копеек, пошел к матери за сдачей. Принес обратно две копейки и, не глядя на Галю, вдруг сказал:
— Давай уж я донесу тебе до дома эту банку, а то еще разобьешь с непривычки!
— Нет, спасибо, — ликующе воскликнула она, — я сама!
Самое главное — что он предложил! Он к ней неравнодушен! Это факт! А донести молоко — она сама, конечно, донесет, не полная же она растяпа, правда? Хоть и городская...
Пока она дошла до двора Романовны, на улице уже окончательно стемнело. В воздухе протяжно дрожал собачий лай, недвижна была закоченелая зелень сада. Опустелые сараи и пристройки темнели в глубине двора. С улицы тянуло дымком сожженной листвы и свежестью осени. Ночная тишина захолонула, задышала безмолвно. Зайдя во двор, она остановилась у калитки, чтобы еще чуть-чуть подумать о Маршале. Слегка прикусив тронувшую лицо холодноватую веточку вишневого дерева, она почувствовала во рту горький, отчетливо-свежий, тонкий вкус. За забором, тараня тишину, промчался мотоцикл.
4. ИЗБРАННИК
Маршал — такую кличку носил 16-летний Боря Береговой — сколько себя помнил, всегда жил с родителями и бабушкой в станице Заветное. В те редкие минуты, когда он не безобразничал в школе, не был занят разминированием окрестных полей (что очень любили делать ребята его возраста и, увы, один раз даже действительно напоролись на мину и получили серьезные увечья), не возился, помогая отцу, с сельской техникой (отец был механизатором) и не выполнял поручения матери — так вот, в это свободное время он, бывало, выводил с разрешения колхозного сторожа на луг Серого коня и ехал на нем, погоняя его голыми пятками, к Дону ли, к озерцу ли поблизости. А там, пока конь пил водичку и тешился волей, Борька смотрел на все вокруг. Вечерняя степь, зарастающие краснотой облака, речная сырость, стрекот, тишь.
Пускаешь плоский камешек наискосок по воде — он несется, точно прострачивает, прыгает несколько раз по поверхности реки. Да только камешков еще поискать — их мало на песчаном берегу. А распластавшись на песке, смотреть в небо — классно. В зареве заката, в жгутах и бинтах раненых облаков мерещилось ему что-то боевое, какие-то сражения, конница красная, воинства небесные.
Отводил Серого к сторожке, шел домой — взволнованный. Небо не хотело меркнуть, не уходило из его воображения, наоборот, все ярче разгоралось. Находила тоска. Утянет у отца из пиджака сигарету и, чтоб мать не увидела, пойдет курить подальше, за загон. Корова мычит, ждет вечерней дойки. Маршал курит, чувствует, как голова — как бы это выразиться — растет и сердце... расширяется, что ли.
Вечером в клубе — танцы. Да какой дурак станет вправду танцевать? Вот разборки, наезды — (то есть когда махинские, скажем, ребята наехали на наших, и пошла крутая разборка) — в этом, в сущности, интерес. А не в том, что кто-то орет под фонограмму блатные песни, и не в том, что девчонки как-то там особенно завлекательно себя ведут. Это же тусовка — вот и надо тусоваться, делать вид, что ты вполне удовлетворен происходящим, и снисходительно принимать в этом участие. Отдыхают на траве мотоциклы, и твой среди них. Верещат сверчки. Описывают дуги непотушенные окурки, беззаботно отбрасываемые в темноте на траву. Возле клуба — гулянье по двое, по трое и в компаниях. Хорошо!
Иногда Маршал от нечего делать брал на себя роль стихийного лидера. И если не хватало предлога для драки, то именно ему было свойственно таковой изобретать и заводить одну из враждующих сторон, увлекать ее за собой в битву. Можно было приревновать девчонок, можно — затеять словесную перепалку, придравшись к чьему-либо тупому выражению лица...
5. ПОЛЕВЫЕ РАБОТЫ
Не успели проучиться и двух недель в новом школьном году, как старшеклассников начали посылать на осенние полевые работы. То свекла, то картошка, то поздние дыни... Галина мама как завуч была, конечно, против такого отрыва от учебного процесса, но — что поделать — видно, сельское хозяйство Донского края остро нуждалось в юных помощниках.
...Возле школы стояло два грузовика. Директор по кличке Макуха, которой он был обязан своей круглой лысиной на макушке, хлопотал о чем-то, бегая по двору, а за ним бегал завуч-организатор Фертих, то еле поспевая, то чуть не натыкаясь на спину директора. Что такое важное решали Макуха с Фертихом по поводу грузовиков и уборки овощей — этого Галя не знала. Она, как это стало уже привычно для нее за две недели, трактовку происходящих событий получала в готовом виде от Марины. На сей раз Марина поглядела скептически на директора, откинула за спину свою рыжую косу:
— Ух, опять придется ехать на эту дурацкую картошку или свеклу... Знаешь что? — сообразила она, — давай, пока они тут все обсуждают, к бабушке сбегаем да мешок возьмем. Тогда и себе наберем овощей с поля. Они быстро сбегали к Романовне, переоделись заодно в старенькие платья и захватили пустой мешок. Пока их не было, грузовики заполнились. Кузов грузовика, в котором предстояло ехать их классу, был забит до отказу. К тому же и дотянуться до него надо было еще уметь! Марина, не смущаясь, задрала одну ногу, встала на какой-то крюк другой и, подтянувшись на локтях, перекинулась через бортик. Галя стояла в нерешительности.
— Давай, давай,— торопила Марина.
Пытаясь запрыгнуть, Галя неловко скользнула и оцарапалась о железку, но все же залезла в кузов. Освоившись немного в толчее, она увидела, что и десятиклассники были тоже здесь. Глаза ее отыскали Маршала, который в тот момент, по счастью, как раз не совершал ничего противоправного. По сравнению со своими дурашливыми сверстниками, раздававшими один другому щелчки по лбу, подзатыльники, толчки и затрещины, он показался Гале загадочным, задумчивым и вполне достойным ее любви. Грузовик взревел и вслед за первым выехал со двора в жаркую пыль дороги.
В кузове было тесно и шумно. На поворотах машину заносило, и все валились набок с отчаянными воплями. Марина, к всеобщему восторгу, все время меняла место, переходя из одного конца кузова в другой. В первом грузовике было, надо полагать, гораздо спокойнее, так как там сидела сама Ульяна Федоровна, классная руководительница. Нелегко ей сегодня придется, подумала Галя. Целых три класса под ее началом: два восьмых и один десятый. В первом грузовике девочки с большим чувством затянули песню о любви:
— А ты такой холодный, как айсберг в океане,
И все твои печали под темною водой...
Второй грузовик также располагал хором. Исполнены были частушки следующего содержания:
— Я гляжу! Вокруг станицы — все трава помятая!
А я сразу догадался — все любовь проклятая!
Солнце пекло. По обе стороны дороги начались поля. Решив, что картофельный участок уже здесь недалеко, нетерпеливый Брыль и его дружок Мантула принялись переваливаться за борт грузовика, чтобы улучить момент, красиво спрыгнуть на ходу и показать всем, какие они бесстрашные. Ульяна Федоровна, сидя в первом грузовике, конечно, догадалась об их намерениях, но что она могла сделать, погрозить им пальцем?
...Первым сиганул Брыль и, наверное, ушибся, но тут же бодро вскочил и побежал за едущим грузовиком. С криком «Спасите!» то же проделал Мантула. Девочки махали ему косынками, в восхищении от такого мужества. Тут грузовики остановились. Кругом были поля.
— Разбирай! — крикнул кореец Цай, указывая на корзины для сбора овощей. Марина потянула Галю за собой: «Быстро, а то достанутся дырявые!»
Она была права, последним прибывшим к раздаче достались поломанные и лохматые корзины. Но поскольку этими последними подоспевшими оказались те самые Брыль с Мантулой, которые первыми спрыгнули с грузовика, то этот факт их скорее обрадовал, чем огорчил. Потому что эти корзины можно было теперь творчески использовать: например, нацепить на головы, назваться индейцами и устроить ритуальные пляски. Так они и сделали.
Галя решила не поощрять Брыля и Мантулу своим вниманием, а заниматься делом. Девочкам надо было встать попарно по обе стороны от каждой грядки и подбирать картошку, оставшуюся на поле после машинной уборки урожая. А мальчики должны были относить наполненные корзины к трактору и выгружать в прицеп. За работой Марина все расспрашивала Галю о том, как ей жилось раньше в городе, какая у них там квартира и почему вдруг сейчас ее мама и папа не вместе.
— Развелись, наверное,— предположила Марина со свойственной ей грубоватой откровенностью.
— Ничего подобного! — ужаснулась Галя, — мы с мамой только на время сюда переехали. Мои родители и не думают разводиться!
— А мои думают, — грустно сказала Марина, — очень глупо, я считаю. Вот если бы я была замужем, то ни за что в жизни не стала бы разводиться.
— Ну, сначала надо выйти замуж...
— А это у нас запросто! — воскликнула Марина...
У Марины был поклонник: Сашка Латышев. Она называла его Солнышком, потому что он был круглолицый и веснушчатый и в ответ на все ее реплики широко и довольно улыбался. Он-то и относил их с Галей корзины к трактору, своим послушанием способствуя созданию здоровой трудовой атмосферы. Но Брыль и Мантула тоже жаждали пристроиться в качестве помощников именно к Гале с Мариной, и это осложняло положение. Потому что какие из них работники? У них только шуточки на уме.
— Не тяжко ли вам, леди, копаться в земле без перчаток? — поинтересовался Брыль у Гали. А Мантула повалился прямо на грядку, преграждая девочкам путь, и возопил:
— Я сражен любовью... Какие перышки! Какой носок! И верно, ангельский быть должен голосок... Спой, цветик, не стыдись!
Галя решила показать, что и она умеет за себя постоять, не все же Марине за нее вступаться? И она ответила:
— Вы бы лучше надели опять ваши корзины на головы, они вам очень к лицу!
— Это все говорят, — гордо согласился Брыль. Марина захохотала.
Тут к ним подошел заведующий «трудовым сектором класса» Цай и строго указал на недостатки их совместной деятельности. Он переместил Брыля на другой участок. И тут... на поле раздался взрыв! Ну, положим, не очень страшный взрыв, а так — рвануло что-то.
— Мина! — завопили девчонки.
— Где мина?
— Ложись!
— На минное поле нарвались! Саперов надо!
Но это, оказывается, была всего лишь так называемая «поджига» — что-то вроде самодельного пистолета, из которого Маршал начал было отстрел негодных корзин. Хоть Ульяна Федоровна и не была классной руководительницей Маршала, а ростом он был даже выше ее, все же он вполне вежливо предоставил ей «конфисковать» его оружие, которое она у него тут же забрала и сурово обещала показать «завучу! да, да! непосредственно завучу»!
«Подумаешь, угроза», — было написано на лице Маршала.
Ульяна Федоровна выглядела очень воинственно, прижимая к груди конфискованное оружие. Она начала было отчитывать его, но тут новая проблема отвлекла ее внимание от Маршала. Брыль и Мантула куда-то пропали! Поначалу, когда Цай их разлучил, они вроде бы работали себе потихоньку. Надо было видеть, как брезгливо влачил корзины оскорбленный в своих лучших намерениях Брыль. Потом им это наскучило, они сбежали с поля и спрятались под трактором.
— Куда эти деятели подевались? — в недоумении спросила Ульяна Федоровна.
— Они сказали, что боятся мин и что пошли вызывать команду саперов, — с готовностью доложила Белопольская.
Марина прошептала, обращаясь к Гале:
— Ой, что сейчас будет...
Маршал тем временем счел, что его беседа с Ульяной Федоровной завершилась, и спокойно пошел себе куда-то. Надо сказать, что вообще все десятиклассники вели себя более вольно, чем ученики восьмых. Старшие позволяли себе и картошкой бросаться друг в друга, и меняться местами безо всяких на то указаний Цая и Ульяны Федоровны... Галя все же продолжала, несмотря на все эти помехи и происшествия, без устали кидать картошку в корзину и продвигаться вместе с Мариной вперед по полю. На соседней грядке работала Белопольская с подругами. Марина ревностно следила за темпом работы Белопольской и старалась не только не отставать, но и перегонять ее бригаду.
Вдруг... Галя подняла глаза и увидела на горизонте картинку — прямо как в фильме: скачущего на лошади Маршала. Для остальных ребят это было не так уж удивительно. Они объяснили Гале, что тут рядом, поблизости от станицы, живут цыгане, и у них возле табора полно пасущихся на выгоне лошадей. Да любой мальчишка из станицы мог скакать на лошади без седла! Но для Гали это было захватывающее дух, необъяснимо притягательное зрелище. Ей очень хотелось верить, что Маршал именно для нее устроил все свои эффектные номера. И выстрел из «поджиги», и гарцевание на цыганской лошади... Брыль с Мантулой позабыли, что их ищут, и высунулись из-под трактора, чтобы посмотреть на пронесшегося на коне Маршала.
— Вот это да! — протянул Брыль. Он пожалел, что ему не пришла в голову такая блестящая идея — прокатиться на коне на глазах у всех. Точнее, на глазах у этой новенькой, городской, как там ее звать...
Цай заметил двух бездельников, высунувшихся из-под трактора, но ему надо было уже подводить итоги, хвалить победителей соцсоревнования, и поэтому он махнул рукой на нарушителей дисциплины. Первой справилась с нормой бригада Белопольской, работавшая по соседству с Галей и Мариной. Ульяна Федоровна, все еще не расставаясь с пистолетом Маршала, поздравляла победителей, дошедших до конца поля со своими корзинами и радостно улюлюкавших.
— Ну, ничего, — сказала Марина, снисходительно принимая весть о трудовой победе Белопольской, — считай, что этот раз мы им подарили...
Продолжение следует
www.moshiach.ru
|
|
| |
Article Rating | Average Score: 0 Голосов: 0
| |
|
|