Уроки идиш
Евреи всех стран, объединяйтесь!
Добро пожаловать на сайт Jewniverse - Yiddish Shteytl
    Поиск   искать в  

 РегистрацияГлавная | Добавить новость | Ваш профиль | Разделы | Наш Самиздат | Уроки идиш | Старый форум | Новый форум | Кулинария | Jewniverse-Yiddish Shtetl in English | RED  

Help Jewniverse Yiddish Shtetl
Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал



OZON.ru

OZON.ru

Самая популярная новость
Сегодня новостей пока не было.

Главное меню
· Home
· Sections
· Stories Archive
· Submit News
· Surveys
· Your Account
· Zina

Поиск



Опрос
Что Вы ждете от внешней и внутренней политики России в ближайшие 4 года?

Тишину и покой
Переход к капиталистической системе планирования
Полный возврат к командно-административному плану
Жуткий синтез плана и капитала
Новый российский путь. Свой собственный
Очередную революцию
Никаких катастрофических сценариев не будет



Результаты
Опросы

Голосов 716

Новости Jewish.ru

Наша кнопка












Поиск на сайте Русский стол


Обмен баннерами


Российская газета


Еврейская музыка и песни на идиш

  
Эстер Кей. Маршалл II (вторая часть)

Отправлено от Anonymous - Tuesday, January 18 @ 00:00:00 MSK

Israel41. ДОЗА

Светка-Российская Империя была очень удивлена поведением раввинши — той самой раввинши, мужу которой подстраивала ловушку. Она таких милых, спокойных, скромных молодых женщин раньше не встречала. Галя пригласила ее и на следующую субботу, и Светка было подумала со свойственным ей высокомерным цинизмом: «Дорогуша, как бы тебе не пожалеть о своем гостеприимстве!»

А что, Света, разве тебя обязательно надо опасаться? ...Это спросил кто-то внутри нее. Какой-то новый голос, которого она раньше не слышала. Не была знакома с такими интонациями. Голос между тем продолжал: Тебе нравится, что ли, быть эдакой роковой...опасной? Знаешь, Светочка, иной раз человек даже не замечает, что сам себе навязывает некий стереотип, причем отрицательный, и прикладывает усилия, чтобы все время на него «работать».

Но кто тебе сказал, что ты такая на самом деле? Может, ты лучше? Может, это ты от обиды на кого-то решила сделать себе такой панцирь, броню цинизма? Чтоб уж больше никогда никому не верить и не «проколоться»?

Подумав об этом, она принялась грызть ногти.

— Да это только дураки могут быть идеалистами, вроде раввина и его жены! — воскликнула она, споря с тихим голосом внутри себя. Бар, где она сидела, был пуст, только вахтер лениво решал кроссворд в своей будке на выходе. Светка решила пойти в подвальное помещение тира, пострелять, а заодно и избавиться от лишних, вызывавших внутренний дискомфорт, мыслей.

Она спустилась в полутемный подвал. Стены и потолок его были стилизованы под что-то псевдодизайнерское, на самом деле — просто оклеены картонками от яиц. Стоял немножко затхлый запах.

— Что такое, опять эти ненормальные шприцы свои разбрасывают, — сказала Светка с досадой, увидев в углу нехитрое наркоманское оборудование. И как только они сюда проникают? А, ну их, еще с ними связываться. Мало им двух подвалов, на Северном или еще где-то, так нет же, сюда повадились.

Она вынула коробочку с пулями, зарядила винтовку и залегла. Стала прицеливаться туда, где виднелась, чернея и с трудом совмещаясь с мушкой, слабо освещенная мишень.

Позади нее послышался шорох. Повернуть голову она не успела, оглушенная тупой болью в затылке. «Меня, кажется, ударили, — подумала она, — кто бы это мог быть?»

Лицом она уткнулась при ударе в подставку для ружья, на которую уже закапала кровь — то ли из носа, то ли из губы.

Как животное, прикидывающееся мертвым, когда его атакуют, Светка замерла. С десяток возможных вариантов, кто и почему устроил на нее засаду, за секунду высветились в мозгу.

— Будешь лежать или уже выздоровела? — спросил издевательский мужской голос.

Она решила не нарываться и, не поднимая головы от пола, тихо ответила, что, мол, как лучше для дела. Могу выздороветь, а могу и полежать. Смотря что требуется.

Сильный удар ногой по ребрам. «Вставай!» Светка сдержала стон. Вставать не хотелось. Ну, допрыгалась. Интересно, он тут один или их несколько.

— Может, завяжете мне глаза? — предложила Светка, все еще не поднимаясь с подстилки на полу.— А то если я буду знать вас в лицо, то вам придется меня ликвидировать. Впрочем, как угодно.

«Б-же, если Ты меня спасешь, я... буду как ангел, я буду хорошей... только спаси. Буду в синагогу ходить...»

— Зачем, стерва, облаву навела? — незнакомец наконец-то заговорил по делу.

В его голосе она внезапно уловила слабосильность, неуверенность. Он как будто жаловался. Или это ей показалось? Со всей возможной вежливостью она ответила, не поворачивая головы:

— Я не наводила облаву. А что, у вас что-то увели или кого-то забрали?

— А то ты не знаешь?

— Я не знаю, честно.

Она встала, сплюнула кровь, сошедшую с рассеченной губы. Взглянула на агрессора. Ну, так и есть, хлюпик, один из этих, которые шприцы разбрасывают. Вот и делай им после этого добро.

— Все, все пропало! — взвизгнул наркоман, — с концами! Нету товара!

— Да где?

— На квартире!

— На Северном, что ли?

— Да нет. На Ленина.

— Ну, а я тут при чем?

— А ты навела! Ты ж с ментами водишься!

— Идиот, — прошипела она, вспомнила, что держит в руках винтовку, отступила на шаг и, резко вскинув оружие, заставила его еще раз взвизгнуть. — А ну пошел.

...Он вылетел, шелестя, как стая летучих мышей, и спугнул наверху вахтера. До Светки донеслись вскрики ошарашенного пенсионера. Она, не выпуская винтовки из рук, ринулась наверх — перехватить, сдать милиции, почувствовать сладость мщения.

— Светлана Георгиевна! — застонал при виде ее вахтер. — У вас лицо в крови... Что за нечистая сила? Кто это был?

— Это я вас должна спросить, кто это был, — отдышавшись и видя, что преследуемый ушел, с трудом скрывая разочарование, ответила Светка. — Вы тут охранник.

— Да он, видно, того... через котельную вошел. Ну и рожа, чисто дьявол!

— Не дьявол, а обыкновенный нацмен. Наколовшийся азербайджанец, которому нужна еще доза.

Вахтер радостно устремил глаза на кроссворд. «Доза! — воскликнул он, — точно! Начинается на «д», кончается на «а», и ровно четыре буквы».

Светка ругнулась.

— Надо будет сказать котельщику, чтобы дыру-то в подвале заделал, — для очистки совести отозвался вновь увлекшийся газетой дедушка, в заключение проронив фразу из классического репертуара вахтеров: — Ходют тут всякие...

Светка пошла рыдать в барменскую. Запоздалая реакция на побои и унижение.

— Почему у меня должна быть такая жизнь? — шептала она зло, ударяя кулаком по красной бархатной обшивке интерьера. — Почему?

Да, действительно, почему? Потому что тебе такая жизнь нравится! О такой жизни ты читала в книжках, смотрела фильмы, вот ее ты и выбрала. С приключениями и без всяких обязательств. Чего ж тут плакаться?

Она принялась кричать на телохранителей, вернувшихся из комиссионного магазина, куда сбывали краденую радиоаппаратуру. То были, как она их называла, «бугаи с периферии» — в свое время спасенные ею от отсидки за взлом киоска и принятые на работу Брыль с Мантулой.

— Сама ж нас в магазин послала, — уныло оправдывался Мантула. Брыль льстиво заверял:

— Что вы, Светлана Георгиевна, да мы б вас в обиду не дали. Надо же, как неудобно получилось. Мы же только на пару часиков отлучились.

— Болваны. Дураки, — обзывалась Светка. — Чтоб какой-то чурка нерусский бил меня ногами!

— Не кричите, — предостерг Брыль, — в баре уже есть народ.

— Плевать я хотела на народ!

...В банкетном зале шла дискотека. Светка нагрубила своим обычным кавалерам и уселась за столик одна. В красных огнях, мечущихся по стенам, плясали люди с мутными глазами. Как в крематории. Говорят, там есть такая пляска тел под влиянием высокой температуры их сжигания. Жуть. Ну, вот так и тут. Пляшут, дергаются, а глаза мутные-мутные. Светка пила «блади-Мэри» и смотрела на все происходящее как бы со стороны.

«Пойду к раввину, — подумалось ей внезапно, — расскажу ему, какая у меня жизнь. Спрошу его...»

Ну, что ты его спросишь? Что? Она не знала. ...С тех пор, кажется, в ней что-то перевернулось, душа начала оттаивать.

Говорят, Бердичевский ребе так трактовал благословение «Благословен Ты, Б-г, за то, что не сделал меня гоем»: «Спасибо, Б-же, что мой приход к еврейству не произошел из-за гоя». Светка такого сказать о себе не могла бы: ее возвращение к еврейским корням всерьез началось лишь именно тогда, когда ее побил гой...

Она пришла в синагогу, тихая и смирная. На раввина боялась даже поднимать глаза. Надо отдать ей должное — начала продвигаться в изучении иудаизма гигантскими шагами. Может быть, потому, что в изложении Маршала это был иудаизм «с человеческим лицом».

Что же касалось практического соблюдения заповедей, то с этим ей было тяжко. Любому еврею с этим непросто. Нет более трудной вещи для еврея, чем соблюдать непонятные вещи. Поэтому и дал Всевышний Тору народу Израиля именно тогда, когда евреи сказали: «Наасэ вэнишма» — «Сделаем и поймем». Сначала сделаем, а потом поймем? Для умной нации это дикость! Другим нациям Всевышний тоже предлагал Тору. И от каждого народа просил соблюдать что-то такое, что именно этой нации, в силу природных склонностей, трудно. Например, сынам Ишмаэля — не воровать. Сынам Эйсава — не убивать. А сынам Израиля — выполнять непонятные повеления.

...Светка вскоре стала грамотной в еврейских вопросах девушкой, — правда, свою частную жизнь менять пока не торопилась. Одежду она теперь предпочитала закрытую, деловую, джинсовую — такую, чтобы не смущать раввина, общение с которым стало ей бесконечно дорого.

Первой заповедью, с которой она «подружилась», был шабат. Просто ей запала в душу сказанная раввином фраза: если ты хранишь субботу, то суббота хранит тебя. Лучше всяких телохранителей. Испуганная шантажом одного своего бывшего любовника, Светка боялась в то время поднимать телефонную трубку. По шабатам чувство страха пропадало, а на телефон нельзя было в субботу отвечать в любом случае. У нее стали появляться мысли: а что, если Б-г в самом деле есть? Ведь когда тот наркоша начал ее бить, то она взмолилась именно к Б-гу... и именно тогда в голосе нападавшего вдруг прозвучали истерические нотки, которые показали ей, что ей нечего, в сущности, бояться. Значит, Б-г ее услышал и спас.

Раввину она все же недоверчиво сказала, что, мол, таким, как она, Б-г помогать не будет.

— Неправда. Даже когда ты падала ниже и ниже, Он был с тобой. Теперь, когда ты начнешь карабкаться наверх, думаешь, Он тебя оставит?

С субботой Светка поладила. Начала ее чувствовать. Вот ведь, идешь по улице, и вроде бы все как всегда: асфальт, автобусы, птички. А на самом деле нет. Все иное. И еда удивительно вкусна, и воздух другой, и даже физическое притяжение меньше чувствуешь. Эйфория какая-то, безобидный такой наркотик, блаженное мироощущение. А на исходе субботы — обидно, что лишаешься этого.

Следующая мицва, которую она попробовала исполнить, была... заповедь о талесе. Она еще не сообразила, что в талес закутываются только женатые мужчины. Увидела однажды утром Маршала выходящим из молитвенного зала и — была потрясена до глубины души его величественным обликом.

...По окончании общественной молитвы пробралась в опустевший зал, схватила один из сложенных и лежавших на столе талесов, распустила его, ощущая наполнявшую его святость, и накрылась с головой. Походила так по залу, подражая покачиванию и бормотанию стариков. О, как чудесно! Хорошо, что никто не заметил, как она вошла и вышла.

Однажды, услышав на уроке от раввина, что Тора аппеллирует ко всем нациям и что нужно распространять хасидизм во всем мире, она вдруг подумала — а не устроить ли в баре что-то вроде лекции-беседы? Пусть бы народ послушал умного человека, вместо того, чтобы только плясать с мутными глазами... Изложив просьбу к раввину кратко и внятно, она своего добилась. Маршал стал давать там лекции раз в неделю, приезжая — как же иначе? — вместе с женой.

* * *

...Когда Брыль с Мантулой внезапно увидели бывшего односельчанина, то их изумлению не было предела.

— Ты чего это такой импортный? Забурел? Под кого косишь? — начиная приходить в себя, забормотал Брыль. Маршал, в свою очередь, с интересом разглядывал обоих. На Брыле был костюм с иголочки, модные очечки, даже стрижка вполне благопристойная. Зато Мантула был в жилетке и цепи на голой груди, рваных джинсах, с длинными волосами. Он тоже уставился на Маршала с подозрением, поигрывая нунчаками, бывшими у него всякий раз наготове.

— Я думаю, что он косит под шерифа, — наконец определил Мантула, — вот только звезды не видать.

— Ну да, — шестиугольной, — уточнил догадливый и начитанный Брыль.

— Привет, орлы, — доброжелательно сказал Маршал.— Все ли готово к сеансу?

Брыль с Мантулой переглянулись.

— Ты, что ли, сегодня, за диск-жокея будешь?

— За гипнотизера.

Галя наблюдала со стороны за встречей бывших станичников, но тут Брыль с Мантулой узнали и ее — и рассыпались в комплиментах. Вернее, в комплиментах рассыпался Брыль, а Мантула смутился и — от стыда, что бывшая одноклассница Галя видит его в таком наряде и в таком месте, — растерянно выронил свои боевые нунчаки.

— Ну, давайте, рассаживайтесь, — распорядилась Светка, появившаяся откуда-то из недр барменской. Запустила цветомузыку, по стенам затемненного зала поплыли звезды, как в планетарии, были поданы холодные и горячие напитки, билетерша начала запускать молодежь.

42. ДИНОЗАВРЫ

Занятия проходили в вольной форме — народ заваливал, узнавал новости, спрашивал, какой боевик сегодня будут крутить. Выяснялось, что боевика сегодня не будет, но зато есть бесплатное угощение у самовара и что еврейский раввин отвечает на вопросы о смысле жизни.

Брыль с Мантулой, получившие указания от хозяйки бара, не расслаблялись ни на минуту — следили за публикой, как бы кто не позволил себе антисемитских выпадов. Но выпадов не было. Был обыкновенный треп, столь милый сердцу старшеклассников и студентов:

— А вот любовь... А вот Ромео и Джульетта... А почему религия запрещает человеческие чувства... А сотворение мира? Что за байки? Наука... Но, с другой стороны, наука тоже не на все вопросы отвечает. А Б-г — он какой? У евреев Б-г жестокий, так христиане говорят. Это правда? А может, Б-га все-таки нет. Есть супер-пауэр. Высший интеллект. А может, инопланетяне. А по-вашему, есть инопланетяне? Ну, какие-то высшие силы, конечно, есть. Мистика есть. А вы в барабашку верите? А в Бермудский треугольник? А почему у вас шляпа, борода — и какие-то ниточки на краях одежды? Это потому что вы — религиозные, да? А много у вас в этом, как вы его называете, Хабаде людей? А что такое Хабад?

— Б-г — это я! Хочу — убиваю. Хочу — граблю. Хочу — колюсь. Мне никто не может помешать. Поняли? А если вы со мной не согласны, то попытайтесь меня перевоспитать, а я на вас посмотрю. Только гиблое это дело. Я для себя уже все давно решил.

— Да заткнись ты, толстый! Ты в жизни мухи не убил! Что ты из себя ставишь? Дай другим спросить...

— Вот вы раввин, да? И у вас, что ли, монополия на Б-жий закон? Только вы, раввины, знаете, какие у Б-га законы? А индийский гуру или польский ксендз, значит, не знают? Только вы одни правы? Только с вами Б-г лично поговорил и все вам разъяснил? А мы, простые смертные, должны вам поклоняться, что ли?

— А какая у вас зарплата?

— А с Советской властью вы ладите?

— А водку у вас в синагоге раздают? По каким праздникам? Я приду!

Маршал искренне наслаждался общением. Приходили в голову какие-то хасидские байки — публика воспринимала их вполне нормально. Вспоминались сухие аргументы из «Кузари», «Морэ Нэвухим», «Эмуна у-мада» — и наступала тишина, во время которой ребята сосредотачивались, воспринимали сложные концепции, получали удовольствие от следования за изощренной, тонко логически выстроенной мыслью. Раздавался хохот, вызванный каким-нибудь идиотским замечанием одного из малограмотных участников дискуссии. На такое замечание у Маршала внезапно находился остроумный ответ, и этим односложным ответом он срезал на корню множество неуместных реплик, которые, попытайся он их воспринимать всерьез, превратили бы всю дискуссию в тягучую кашу. Иногда, как сказал Набоков, удачное слово провозит идею контрабандой. Так и здесь — озарение юмора иной раз срабатывало лучше, нежели сработал бы научный подход.

— А вот, к примеру, динозавры! — говорил парень с испитым русским лицом, — их нашли, а они старые-престарые. Миллионы лет лежали. А вы говорите — пять тысяч лет как мир стоит.

— Хороший вопрос, — отзывался Маршал, — как тебя, во-первых, зовут?

— Алексей.

— Вот, Алексей. Скажи, ты какую-нибудь работу или ремесло знаешь?

— Я это, на мебельной фабрике.

— Прекрасно. Мебельная фабрика производит, например, стулья?

— Ну, производит. Но я это, про динозавров...

— Доберемся и до динозавров. Стулья на вашей фабрике из чего делают?

— Ну это, из опилок. А смотря какие...

— Допустим, из опилок. А опилки откуда берутся?

— Да я это... НАСЧЕТ ДИНОЗАВРОВ!

— Не торопись, парень. Мое слово — будут тебе динозавры. Дай пять. Сильная рука! Ну, жми, рабочий класс! Веришь? Будут тебе динозавры.

Алексей, обменявшись с Маршалом рукопожатием, добрел — сразу хотелось выпить. Ему наливали.

— Нет, брат, погоди пить. Сначала ответь мне насчет опилок. Откуда они?

— Ну, из... дерева...— недоуменно оглядывался он на всю братию.

— Дерево откуда?

— Из земли!

— Земля откуда?

— Из молекул! Из первичного взрыва! — отвечали нетерпеливые умники.

— Подождите, дайте Алексею разобраться, — просил Маршал.

— Не знаю... — сдавался парень.

— Что и требовалось доказать. А теперь ответь мне: ты бы смог изготовить стул ИЗ НИЧЕГО?

— Нет, не смог бы, — отвечал обалдевший Алексей. Такое ему и в голову не приходило.

— А если бы Всевышний сотворил из ничего мир — ты бы удивился?

— Чего ж удивляться. Б-г все может.

— Так. Теперь скажи мне: трудно понять разницу между пятью тысячами лет и миллионом лет?

— Ну да! Динозавры вон, миллион лет лежат, а вы говорите — пять тысяч лет как мир стоит.

— А разницу между стулом и пустотой ты понимаешь?

— Это то есть как?

— Вот, не было стула — и вдруг есть. Это большая разница?

— Конечно.

— И если Б-г в миг сотворил мир из абсолютного Ничего, то, как ты думаешь, неувязка с каким-то миллионом лет или тысячами — это уважительная причина, чтобы в Него не верить? А не мог ли Всевышний сотворить таких динозавров, которые КАЗАЛИСЬ бы старыми, будто им миллион лет? А не может ли наука ошибиться в определении возраста ископаемых, которые перенесли множество температурных изменений и подверглись влиянию прочих атмосферных факторов?

— Да! Нет! Может! Ясное дело! — зашумели ребята, — а я читал...

Один парнишка выказал замечательную начитанность и внятно разъяснил всем насчет невозможности «экстраполировать термогеологические факторы» на тысячелетний период времени. Маршал узнал из его выкладок кое-что новое для себя.

— Ладно, раввин. Я понял, — сказал Алексей. — Как — не могу объяснить, но понял. Что, мол, у Б-га с динозаврами Свой счет. Он, мол, знает, зачем и как они есть.

— Выпьем за динозавров, — подытожил Маршал.

Алексей на другой день пришел к Маршалу в кабинет в синагоге. Посидел в очереди, был принят на аудиенцию. Неловко себя почувствовал — слишком уж все официально. Но от своего первоначального намерения не отказался.

— Вы вчера нам объясняли насчет стула и пустоты...

— Я очень рад, что ты помнишь наш разговор. Так что же? — доброжелательно ответил Маршал.

Алексей помял в руках кепку.

— Я вот на себя удивляюсь: зачем ворую? А ворую ведь.

— Ты уверен, что хочешь мне это рассказывать? Никто тебя за язык не тянет.

— Да уж... Я и пришел, чтоб покаяться, чего уж.

— Ага. Почему не к товарищам в заводском месткоме, а ко мне?

— Да там — одна демагогия. А вы — по душам с нами вчера поговорили. Как спросили меня вчера «в чем разница, то ли есть стул, то ли нет стула» — так я аж оробел. Думаю — все прознал. Как я это... стулья-то ворую. Был стул, нету стула. Вместо стула — пустота, стало быть. Вот и пришел — покаяться.

Маршал вдруг осознал, что русский рабочий пришел к нему, точно к батюшке, на исповедь. Смешно или не смешно, но, во всяком случае, ответственно. У человека душа проснулась — значит, надо ему объяснить, как Тора смотрит на волнующую его проблему.

— Но, Алексей, ты ведь знаешь, что красть нельзя. Как же ты забываешь про это?

— А кого бояться? Никто не видит.

— Никто-никто?

— Кроме Б-га, понятно.

— Значит, надо помнить о Б-ге, и тогда не захочется красть.

— А как о Нем помнить-то?

Маршал задумался. Действительно, как помнить? Ему на ум пришли строчки из «Тании». Он взял со стола одну из маленьких фотокарточек с изображением Любавичского Ребе и принялся писать на обороте:

«И вот Б-г Стоит над ним И вся земля полна Славы Его И смотрит на него И проверяет его почки И сердце: Служит ли он Ему Как положено?»

— Вот. Держи, это тебе. Читай каждое утро и каждый вечер вслух по три раза.

— Спасибо. А лицо это чье?

— Праведника.

— Б-жий угодник, значит.

— Я не знаю, что такое «угодник», у нас это называется — праведник.

Алексей положил на стол смятые три рубля.

— Благодарю, я пошел.

— Подожди! Вон в ту коробочку положи, там синагогальные деньги. Да постой, еще что-то тебе скажу.

— А?

— У Баал-Шем-Това... слышал такое имя? Наверное, нет?

— Волшебника?

— Ну, пусть будет волшебник. Был такой добрый волшебник в 17-м веке. А кучера его Алексеем звали. Как тебя.

— А, — он водрузил кепку на голову. — Ну, бывайте. А праведник ваш мне, значит, поможет?

— Поможет.

Продолжение следует


www.moshiach.ru

 
Повествующие Линки
· Больше про Israel
· Новость от Irena


Самая читаемая статья: Israel:
М.Генделев. Два стихотворения.


Article Rating
Average Score: 0
Голосов: 0

Please take a second and vote for this article:

Excellent
Very Good
Good
Regular
Bad



опции

 Напечатать текущую страницу  Напечатать текущую страницу

 Отправить статью другу  Отправить статью другу




jewniverse © 2001 by jewniverse team.


Web site engine code is Copyright © 2003 by PHP-Nuke. All Rights Reserved. PHP-Nuke is Free Software released under the GNU/GPL license.
Время генерации страницы: 0.112 секунд