Help Jewniverse Yiddish Shtetl | Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал
| |
Самая популярная новость | Сегодня новостей пока не было. | |
Опрос |
| |
Поиск на сайте Русский стол | | |
Обмен баннерами |
| |
Еврейская музыка и песни на идиш | | |
| |
Джеймс Кэрролл. Новый Завет как основа антисемитизма. Отправлено от Anonymous - Sunday, June 19 @ 00:00:00 MSD
|
Перевод Игоря Юдовича
От переводчика
У Фолкнера есть мысль о том, что «прошлое никогда не умирает, оно всегда с нами». Для евреев, трагическое прошлое последних двух тысячелетий - христианских тысячелетий - даже больше, чем «с нами» - оно внутри нас. Описание и осмысливание христианско-иудейских отношений, нашего с вами прошлого, можно найти в тысячах книг, статей, документов и воспоминаний. Понятно, что с разных сторон баррикад взгляд на историю выглядит по-разному.
Книга, главы из которой вам предстоит прочесть, называется «Меч Константина. Церковь и евреи. История», и написана она христианином и отражает взгляд с христианской стороны. На мой взгляд, ключевым словом в ее названии является слово «история». По своей сути, это учебник истории, окрашенный эмоциональными воспоминаниями автора и - иногда – лирическими отступлениями. Некоторым эта книга показалась скучной, другим, правда, она очень понравилась. На 612 страниц текста у автора есть еще более 200-т страниц ссылок и комментариев (опущенных мной при переводе), таким образом, на три страницы текста приходится одна страница ссылок. Это серьезная работа весьма далекая от беллетристики. Совершенно очевидно, что в такой книге автор не мог не коснуться вопросов теологии. Именно здесь обычно и начинается критика автора. Наверно потому, что читающие не очень внимательно прочли следующие строки (стр. 172):
«Христианство и иудаизм являются религиями божественного откровения. Но каким образом внутренняя суть нашей веры выражается в откровении? В течение длительного времени мы считали верной без доказательства идею о теофании, внезапном и драматическом проявлении чуда, мистерии - как в случае с Моисеем перед пылающим кустом или в случае спуска Моисея с горы Синай со скрижалями заповедей в руках. Но свою работу над этой книгой я основываю на совершенно другом предположении: истина нашей веры открывается нам через историю, внутри контуров обыденного, а не через мистические разрывы в движении времени. Откровение приходит к нам постепенно, в полном соответствии с методами человеческого познания. Такое откровение приходит к нам неполным, часто двусмысленным, а уверенность и ясность, впрочем, всегда относительные, достигаются только взглядом в прошлое и его анализом. Откровение является работой мысли и памяти, в которых случайность и опыт связываются в имеющее смысл повествование, где есть начало, середина и конец. Теофания Моисея не столько в том, что случилось с ним на горе Синай, сколько в истории, которую рассказывали пришедшие после него».
Неважно, что религиозное чувство к самому автору пришло совершенно другим путем, мистическим, о чем он говорит в должном месте книги. Но писать историческую книгу, основываясь на мистическом чувстве, а не на исторических фактах и их интерпретации? Правда, остается вопрос интерпретации и здесь к автору можно, конечно, предъявить много претензий. Но эта книга – одна из многих, написанных на эту тему, и если кому-то не нравится подход автора, то всегда можно отложить эту книгу и взять с полки другую. Поскольку никто не знает наверняка, что случилось апрельским днем 30-го года в славном и священном городе Иерусалиме, и никто толком не знает, что происходило следующую сотню лет, когда в тяжелых муках рождалась новая мировая религия - Христианство, то в версию автора о самом процессе рождения (из этого в основном состоит вторая часть: «Новый Завет, как основа антисемитизма) можно или верить или не верить. Меня, во всяком случае, он часто убеждает своей логикой. Что, безусловно, есть у автора, так это глубокое знание предмета дискуссии. И, что очень важно, не только от штудирования сотен и сотен книг, статей и документов, но и глубоко личное.
Автора зовут Джеймс Кэрролл. Ему повезло родиться в семье будущего четырехзвездочного генерала, во времена детства и юности автора его отец был командующим Военно-воздушными силами НАТО в Европе и одновременно самым высокопоставленным католиком во всей американской армии. Юношеские годы Кэрролл провел в Германии, в одном из маленьких городов на Рейне недалеко от Трира, где в далеком четвертом века родилась великая христианская империя Константина. «Персональное» знакомство с историей и христианскими святынями Рейнских земель найдут глубокое отражение на страницах книги. Мать автора была глубоко религиозна, от матери религиозность перешла к сыну. Закончив все полагающиеся семинарии и академии, Джеймс Кэрролл получил сан священника и даже 7 лет проработал «по специальности». А потом были «роковые» 60-е, когда всё в Америке изменилось, когда Америка по известному выражению «была крещена заново». Молодой священник, не согласный с политикой своей католической Церкви, оставил службу, сложил с себя сан и ушел в писательство, где он сегодня после издания 12 книг и продолжает находиться.
Самая спорная глава книги – вторая, «Новый Завет как основа антисемитизма». Не удивительно, что в этой главе интерпретация исторических событий наиболее часто заменяет фактическую историю. От которой, как я уже говорил, осталось слишком мало достоверных документов. Если читатель считает Новый Завет историческим документом, то лучше эту главу не читать, удовольствия вы не получите. Почему христианин по рождению и по убеждениям написал книгу об исторической вине католической Церкви в отношении «братского» иудаизма и евреев? В главе, посвященной Августину, Кэрролл говорит, «что среди основателей Церкви Августин стоит особняком из-за его чувствительности к еврейскому характеру христианской веры». Что-то подобное отличает и самого Кэрролла, этим он напоминает мне Жан-Мари Люстиже, архиепископа Парижа.
Писательский стиль Кэрролла не лишен недостатков. На мой взгляд, развитие повествования по принципу «от простого к сложному» с многократным повторением неких базовых положений более оправдано во время лекции перед неподготовленной аудиторией. При чтении такой подход несколько утомляет и время от времени ставит читателя в неловкое положение. Иногда создается впечатление, что автор не вполне понимает, о чем он говорит. И только через десяток страниц или даже в следующей главе становиться понятно, что предыдущие рассуждения были всего лишь «затравкой» к теме. Особенно это характерно для второй части книги. Сам Кэрролл объясняет это так: «В этой книге я пытаюсь проследить, как со временем менялось мое понимание христианско-иудейских отношений, первоначально, пусть даже бессознательно, полностью совпадающее с христианской традицией анти еврейского презрения».
История возникновения и динамика развития такой христианской традиции, начиная со времен апостолов и до наших дней, является основной темой книги. Кто, где, когда и почему выбрал именно такой путь развития, а не альтернативный, который предлагали некоторые христианские теологи и политики, и который, по мнению Кэрролла, мог привести к совершенно другой «истории», в которой обе религии могли бы мирно сосуществовать – все это вы сможете узнать из этой книги.
Книга состоит из 8 частей:
Часть 1 – Крест в Освенциме
Часть 2 - Новый Завет, как основа антисемитизма
Часть 3 – Константин, Августин и евреи
Часть 4 – От крестовых походов к насильственной конверсии
Часть 5 – Инквизиция: рождение расизма
Часть 6 – Эмансипация, революция и новые страхи
Часть 7 – Церковь и Гитлер
Часть 8 - Необходимость Ватикана III
Первая часть начинается в Освенциме и рассказывает (в том числе) об известном скандале, связанном с установкой креста у стены лагеря смерти. Крест, как образ бесконечного страдания евреев и одновременно как христианский символ, помогающий христианам в достижения окончательной цели полного вытеснения иудаизма со страниц новейшей истории, пройдет через всю книгу, в конце которой Кэрролл напишет:
«Я рассказал историю самого плохого, случившегося с моей Церковью, а значит и со мной. Я написал эту книгу, чтобы персонально искупить сою вину перед Богом, перед всеми убитыми евреями... Ницше предупреждает, что «Когда долго смотришь в бездну, бездна начинает смотреть в тебя" и эта книга подтверждает его правоту. Моя вера поколеблена навсегда и я всегда буду сомневаться. Христианское сознание – и мое, в том числе – никогда не будет в мире с самим собой. Но важно и другое. Трагическая история одновременно придает силу моей вере. Бог видит нас такими, какими мы есть и, тем не менее, любит нас. Если Иисус спросит меня: «не хочешь ли и ты отойти?», я отвечу, как Симон Петр отвечал Ему: «Господи! к кому мне идти?»
В переводе такого большого по объему текста, к сожалению, неизбежны ошибки, неточности и – в худшем случаи – искажения смысла. Я заранее приношу свои извинения и приветствую любые дискуссии и «обратную связь». Мой электронный адрес читатель может узнать в редакции «Заметок».
Мой дальний родственник
Семья моей матери эмигрировала из ирландской деревушки Фор Майл Вотер, лежащей на холмах у реки Суир, еще до ее рождения. Но даже через много лет жизни в Чикаго в семье сохранялся культ погибшего брата отца матери, Джима. "Это был год Восстания против Англии, и он умер как герой Ирландии". Эта фраза часто повторялась в ее доме и через много лет, в такой же неизменной форме я услышал ее сам из маминых уст. Родившись намного позже Восстания, мать росла в обстановке глубокого почитания памяти ее дяди, мученика и жертвы, одного из двух Джимов, в честь которых назвали меня. Как и она, я рос духовно привязанным к легенде. Сияние героизма Джима Морриссея каким-то образом перешло на меня, его тезку, как наследственный венец. С самых ранних лет я знал песни ирландского Сопротивления и, воображая себя Джонни Ребом, представлял моего дядю сражающимся рука об руку с самим Майклом Коллинзом. Этот миф вдохновлял меня когда я писал свои первые романы "Mortal Friends" и "Supply of Heroes".
В 1969 году, когда я получил сан священника, моя семья и друзья собрали для меня в подарок около тысячи долларов – немалые деньги по тем временам. Согласно заветам апостола Павла, последователем которого я себя считал, обладать таким богатством считалось пороком, тем не менее я не отдал их на помощь бедным, а просто купил авиабилет в Ирландию. Вот так, в один из летних дней я оказался в Фор Майл Вотер, расположенной недалеко от Клонмеля. Я легко нашел дом, где более ста лет назад родился мой дед, Том Морриссей. Не составило труда найти в местной церкви свидетельства о крещении всех Морриссеев, включая Джима. По словам священника, в деревне не осталось никого с этой фамилией, но однажды я разговорился на дороге со стариком. Когда я сказал "Морриссей", его глаза просветлели. Да, он знал Бриджит, сестру Тома. "А Джима?"- спросил я. "Конечно", - ответил старый джентльмен и показал рукой на далекий холм. Он объяснил, что это место давно забытого кладбища. Мне никогда не приходило в голову, что героический дядя моей матери может быть похоронен в родной деревне. В моем представлении он навсегда был связан с Главпочтамтом в Дублине, и, как одна из жертв расстрела Пасхальной недели, должен был брошен англичанами в какую-нибудь из безымянных могил у Лиффей. Но старик сказал: "Джим там, наверху, вместе со всеми остальными Морриссеями. Ты найдешь его могилу". И я нашел. Я отодвинул высокую траву с камня и прочел надпись: "Джим Морриссей, мир праху твоему". Год был правильный – 1916, так что, похоже, история была правдой.
Но это было далеко не все, из увиденного на камне. То, что я там прочел, хотя буквально и совпадало с фактами, полностью перевернуло мое представление о героическом родственнике. Перед его именем я прочел слово «рядовой», а ниже была печать Британской Империи. Я прочел слова «убит во Франции». Я совершенно ничего не понимал. Мне говорили, что Джим Морриссей «умер ирландским героем в год анти английского Восстания», но вместо того, чтобы быть повстанцем «ирландского республиканского братства», он умер как английский солдат, воюющий за короля в Великой Войне (так в Ирландии называют Первую мировую войну, примеч. переводчика).
Ничего из того, что мне говорили, не подготовило меня к этому открытию. Некоторые неувязки и странности остаются и сегодня, так как очень немногих из погибших в траншеях на передовой перевезли в Англию, еще меньше - в Ирландию. Но Британская печать на могильном камне была фактом неоспоримым. Только много позже я узнал, что в тот пасхальный понедельник, когда 250 ирландских повстанцев захватили Главпочтамт в Дублине, 250 тысяч ирландцев (большинство из них были католиками, как дядя моей мамы) были одеты в британскую военную форму, и большинство из них находилось во Франции в самый пик беспощадной войны. Более 50 тысяч ирландских солдат было убито. Ирландские части часто посылали в атаку первыми, а после событий Пасхи 1916 года это стало нормой, ибо меньше всего Лондон хотел возвращения существенного количества обученных ветеранов в беспокойную Ирландию.
Ирландские католики шли добровольцами в Британскую армию во время Великой Войны по разным причинам. Ллойд Джордж обещал, что поддержка ирландцами войны приведет после войны к ирландскому самоуправлению и многие националистически настроенные католики верили этим обещаниям. Другие записывались в армию из-за денег, для многих крайне бедных крестьянских семей это был единственный шанс стать на ноги. Многие ирландские девушки заплатили за иммиграцию в Америку деньгами, полученными их братьями от английских рекрутов. Некоторые шли воевать с Кайзером из политических соображений, отождествляя себя с «маленькой Бельгией», растоптанной Германией. Важно не это. Главное, что после Восстания Пасхальной недели в южно-ирландской мифологии эти 250 тысяч ирландцев были забыты. Память Ольстерских бригад в Северной Ирландии будут отмечать цветами каждый ноябрь, но и в Ирландской республике и в Англии сделают все, чтобы вытравить из памяти любое упоминание о католических военных соединениях юга. Мученичество Патрика Пирсе и Джеймса Конноли, романтический ореол Майкла Коллинза, безнадежное сопротивление Имона де Валера, упрямый экстремизм менее чем двух тысяч членов Ирландской Республиканской армии, усиленный британскими репрессиями при подавлении Восстания и особенно после него, в частности, мародерством «черно-пегих» английских карателей – все это поглотило без остатка коллективную память ирландских католиков. Оставшуюся часть столетия, с гибельными политическими последствиями, тот факт, что большинство ирландского населения в 1916 году, включая дядю моей матери, не видели в Лондоне врага, был просто забыт. "Это был год Восстания против Англии, и он умер как герой Ирландии». Это было правдой. Но в истории, созданной нашим воображением, это не было правдой. Утрата цельного политического и социального восприятия событий и, соответственно, искаженная «память», обостренная альтернативной, конкурирующей версией истории, превратили фактически верное утверждение в обман.
Тема этой книги не конфликт между ирландцами и англичанами, а конфликт между католиками и евреями. Однако, оба этих конфликта освещают друг друга. Понимание событий таким образом я впервые нашел в работе Джона Кроссана, ирландца по рождению, где он сравнивал опыт ирландцев времен освобождения от колониализма с опытом евреев в колониях античности. Я нашел в его мыслях об ирландско-еврейской аналогии отражение своей собственной семейной истории.
Возможно ли, что нечто подобное непреднамеренному искажению прошлого моей семьи случилось с христианской памятью? Возможно ли, что доминирующая память о фундаментальных событиях, происходивших при основании христианства, память о конфликте между Иисусом и евреями и непосредственно после этого о конфликте его последователей с евреями, опуская или искажая реальную политическую и социальную обстановку того времени и места, оказалась ложной памятью?
Кроссан и другие отмечают, что Новый Завет, по существу, является записью полемического диспута – или, скорее, односторонним описанием диспута - между «христианами» и «евреями», который фактически продолжает диспут между Иисусом и «евреями». Подобно истории с моим дальним родственником, определенные запомнившиеся «факты» кажутся ясными: Иисус был приговорен к смерти на кресте, о чем говорят в Евангелиях и что подтверждает еврейский историк Иосиф Флавий (37-100 н. э.) в конце 1-го века. Основной не библейский источник информации о Палестине первого века, Флавий, был евреем из состоятельной семьи, служил в Римской армии и написал об этом книгу «Иудейская война». Его покровителями были император Веспасиан и сын императора, Тит. Флавий был в дружественных отношениях с Римом, но бессердечность колониальной администрации и жестокость римской военной машины ясно отражены на страницах книги. Его важная работа об иудаизме называется «Иудейские древности». Большинство исследователей с уважением относятся к его трудам, считая его достаточно надежным свидетелем, хотя не надо забывать об его стремлении показать преимущества традиционного иудаизма в сравнении с маргинальными религиозными группами.
«Когда Пилат, - пишет Флавий, - после слушания обвинения против него [Иисуса] людьми, самыми достойными среди нас, приговорил его к распятию…». Таким образом, смерть Иисуса, замечает Кроссан, «казненного Понтием Пилатом является таким же достоверным событием, как и любой другой исторический факт». Но наше знание того, что выглядит как достоверный факт, не ограничивается этим. В этом же ряду находится "факт" того, что Иисус утвердил превосходство Бога любви над фарисейским Богом закона и отмщения; "факт" того, что Иисус выгнал из Храма менял и предложил его разрушить, из-за чего, собственно, евреи и обвинили Иисуса; "факт" того, что своими делами и словами Иисус осуществил пророчества еврейского Священного Писания, подтвердив этим претензии его последователей; "факт" того, что эти утверждения (Иисус – мессия, Христос, Сын Бога) были отвергнуты евреями; "факт" того, что некоторые из его последователей подвергались физическим нападкам или даже были убиты евреями (Стефан, Джеймс (Иаков) – брат Иисуса); "факт" того, что христианство стало жизнеспособным только после полного разрыва (в Антиохе, Нижней Азии, Риме) с ограничивающей его иудейской культурой; "факт" того, что смысл христианства в нееврейском мире, будет всегда гораздо больше зависеть от евреев, чем от язычников, как предмет сравнения с тем, во что христианство "воплотилось".
Но что случается, когда такие фундаментальные «факты» остались в памяти без учета социальных и политических условий места и времени? Как в истории с Джимом Морриссеем, пристрастно запомненные «факты», могут совершенно исказить правду. «Длиннейшим обманом» назвал Кроссан паутину искажений и извращения фактов, вплетенных в основополагающие христианские повествования. Обман в описании евреев или – прежде всего – обман в рассказе об Иисусе? Есть ли в этом случае, как в истории о моем дальнем родственнике, заросший могильный камень с достоверной надписью, которая откроет нам всю правду?
Продолжение следует
Примечание:
http://rndfido.net.ru/pnews/article/ru.internet.www.news/3
|
|
| |
Article Rating | Average Score: 0 Голосов: 0
| |
|
|