| Help Jewniverse Yiddish Shtetl | Поддержка сайта, к сожалению, требует не только сил и энергии, но и денег. Если у Вас, вдруг, где-то завалялось немного лишних денег - поддержите портал
| |
| Самая популярная новость | | Сегодня новостей пока не было. | |
 Опрос | |
| |
| Поиск на сайте Русский стол | | |
| Обмен баннерами |
| |
| Еврейская музыка и песни на идиш |  | |
 | |
|
Элла Грайфер. История с географией. Отправлено от Anonymous - Friday, August 19 @ 00:00:00 MSD
|
 История прекратила течение свое.
М.Е. Салтыков-Щедрин
Роль истории в ТАНАХе переоценить трудно. Не потому, что сам он - как любая древняя книга - для историков представляет бесценный материал, хотя, конечно, его положения историческим фактам соответствуют не всегда. И не потому, что включает летописи. А потому, что история - его главное "сакральное пространство". Диалог народа и Бога - это исторический процесс. Отдельные события в нем - реплики обеих сторон. Бог выбирает Себе, конечно, собеседников индивидуальных, но всегда с прицелом на всю общину: Авраама или Иакова - как ее родоначальников (о чем им, соответственно, и сообщается с самого начала), судей - как ее военных вождей, Давида - как ее царя, а пророков и вовсе в качестве офицеров связи.
От века христиане упрекали евреев в "посюсторонности" их веры, в том, что слишком большое религиозно-мировоззренческое значение придают они этому миру, который, по глубокому христианскому убеждению, все одно "во зле лежит", так что совсем хорошей жизнь может стать только после смерти, либо уж, в крайнем случае, в "чистом сердце" какого-нибудь отшельника, что постом, и молитвою, и усилием воли сподобился-таки абстрагироваться от грязной реальности и вознестися духом в выси горние. Для христиан жизнь в истории, в творящей ее общности, хоть и не грех, но общению с Богом препятствует, а для евреев - наоборот...
То есть, было наоборот... На уровне ТАНАХа, который христиане, в большинстве своем, ничтоже сумняшеся, принимают за современный иудаизм. А путать их не надо. Два тысячелетия даже пирамиды египетские без изменений не простоят, а уж живая вера живого народа, тем более при таком переменчивом образе жизни... "Посюсторонность", правда, не исчезла, хотя добавились отсутствовавшие в ТАНАХе представления о посмертии, а вот историзм...
Пусть меня поправят, если я ошибаюсь, но по-моему, последним событием, которое Талмуд трактует в традициях ТАНАХа, было разрушение Второго Храма. У этого события был исторический смысл, знаковость, оно было ответом на "синнат хинам"- "беспричинную ненависть", раздоры, возникшие в народе... А после этого - ничего уже не происходило... целых два тысячелетия.
Вернее сказать, происходило-то многое, но не воспринималось это "многое" как слово Бога в диалоге с народом. Галутная история не была истинной, сакральной историей, ощущалась она скорее как вынужденный перерыв, пассивное ожидание или активные действия, направленные на восстановление "статус кво"... В том, что рано или поздно оно восстановится - не сомневались. А следовательно, главной задачей было - дожить. Сохраниться как потенциальный собеседник Бога до того момента, когда разговор будет возобновлен. О том, как это сделать лучше в меняющихся обстоятельствах, споры возникали нередко, но цель всеми принималась по умолчанию. В двадцатом веке ассимилированная Ханна Арендт понять не могла, как можно простое выживание ставить себе в заслугу... связь с этим аспектом религиозной традиции в семье была, очевидно, уже утрачена.
История стран галута, в которой воленс-ноленс участвовали и живущие в них евреи, могла быть сколь угодно значительной и интересной, но сакральной быть не могла. Может быть, слишком мало знаю я о еврейской религиозной жизни двадцати прошедших веков, но из того, что слыхала, не могу склеить, составить себе представление о том, как понималось общение с Богом... На личном, индивидуальном, мистическом уровне оно, понятное дело, никогда не исчезало, но Бог ТАНАХа - это Бог Израиля, Бог народа, предстоящего перед Ним как целое, как общность истории, культуры, судьбы... Непорочная невеста, спешащая на свидание с любимым... А место встречи изменить нельзя.
Возобновление Истории всегда мыслилось только и исключительно как возвращение в Эрец Исраэль. Почему? На этот вопрос можно бы ответить и просто с точки зрения здравого смысла: Чтобы в процессе истории общаться с Богом как единое целое, должен народ проживать одну общую, свою историю, а не десять чужих, что без территориально-государственной общности практически невозможно. Это правда. Только... не вся...
Дело в том, что одна из центральных тем ТАНАХа - стремление в Эрец Исраэль. Не жизнь в ней, а вот именно СТРЕМЛЕНИЕ.
* * *
Поднявшись из долины
Почти до вершины,
Я двинулся обратно...
Зачем? - Непонятно!
М. Щербаков
Праотец Авраам вдоль и поперек исходил эту страну, похоже, с единственной целью "застолбить" алтарями какие-то участки (вероятно, те, где во времена авторов текста располагались разнообразные святилища), произвести недожертвоприношение Исаака и приобрести в собственность, по всем законам тогдашнего международного права, пещеру Махпелла. Постоянно он тут не проживал (заставила засуха отлучиться в Египет), а главное - никаких, кроме добрососедских и коммерческих, отношений с аборигенами заводить не собирался. Жену для сына импортировал из других краев. То есть, от начала отношения с "землей", предназначенной его потомству, складываются у Авраама не как с естественным местообитанием своего народа - все, кто на этой земле живут, мне свои, и я им свой, и земля нам своя - а как со сверхъестественно предназначенной "целью", за которую предстоит бороться.
Иаков родился в "стране", но по семейным обстоятельствам вынужден оставить ее. Он, возможно, и не вернулся бы, сложись получше отношения с "забугорной" родней. Правда, среди "условий", которые он ставит Богу после вещего сна, есть и возвращение в дом отца, но во сне-то Бог Сам, прежде всякой просьбы, настойчиво повторяет обещание отдать эту землю его потомству...
И все же Иакову снова приходится ее покидать. В Египет гонит голод, но, с другой стороны, и манит привилегированное положение, которое сумел занять там Иосиф... И не в "стране", а в египетском галуте клан кочевников становится постепенно народом, а в процессе исхода - и осознает себя как народ. Но даже в голову не приходит этому народу связывать свое существование с каким-то там Ханааном, покуда не получает он определенных и недвусмысленных указаний с горы Синай... Да и те исполняет из рук вон плохо: то по египетским горшкам с мясом слезы льет, то миролюбивым оказывается не ко времени...
...Даже после захвата и освоения этого самого Ханаана царь праведный и благочестивый произойдет, хоть и в третьем поколении, но от "новой репатриантки", гиюрницы тож. Не в том, конечно, дело, была ли на самом деле Рут-моавитянка среди предков Давида, а в том, что именно этот аспект его генеалогии в ТАНАХе удостоился целой книги, до сих пор читаемой в синагоге ежегодно в праздничный день.
...В конце концов, оказывается, что и обещанное "вечное владение" землей тоже не безусловно и может быть прервано (хотя и не аннулировано) за грехи того или иного из живущих в ней поколений, и грехи эти надо искупать, и возвращаться после в "Землю Обетованную", бросая нажитую недвижимость и ломая налаженную жизнь.
Тут, право, впору задуматься, как его понимать, это самое дарование Земли: как благодеяние, обеспечивающее всяческие приятности, или как приказ, выполнение которого связано с тяготами и риском, а наградой будет разве что лишняя орденская ленточка.
Впрочем, нелогичную эту логику легко истолковать, поместив текст в его исходные исторические рамки. "Конечным редактором", как выражаются библеисты, танахических текстов была именно та часть "общества Господня", которая задумала и осуществила возвращение из Вавилонского плена. Судя по тому, что вернуться захотели не все, решению предшествовала серьезная полемика внутри общины, и странно было бы, если бы отбирая и редактируя для затребованного персидской властью канонического свода старинные предания, законы, летописи и писания пророков, упустили бы составители возможность изложить историю в своем ключе.
Из множества культов Ханаана после религиозной реформы царя Хизкийагу легитимным считался только иерусалимский, причем запрещалось приносить жертвы не только другим божествам, но даже и тому же Богу в любом другом месте, кроме Иерусалима (единственным исключением была, если не ошибаюсь, Элефантина Египетская). Оказавшись в Вавилоне, изгнанники вынуждены были изобрести безжертвенный культ (так родилась синагога), но по тем временам, когда общественное мнение нормальное богослужение представляло себе иначе, считали его как бы временным эрзацем. Вероятно, именно из этой ситуации возникло понимание возвращения в Иерусалим как религиозного долга: там и только там назначено нам свидание свыше, и даже те, кто там не живет и жить не будет, кровно заинтересованы, чтобы там были "наши люди", обеспечивающие возможность паломничества, а в промежутках жертвы приносящие за всех и за вся.
Так и замкнулся круг: Диалог с Богом - это история народа, разворачивающаяся вокруг страны. Когда захлестнула Европу волна "человекобожеской" ереси, то выразилась она среди коренных европейцев главным образом в стремлении к власти над природой, ибо именно в природе привыкли они видеть божественное. Например, советский "научный атеизм", ведущий свою традицию от французских энциклопедистов, обожал затевать пропагандистские дискуссии на тему: Отчего молния бывает - от Бога или от электричества? (Поверить не могу, чтоб ни одному из участников ни разу не пришел в голову вопрос: а электричество - не от Бога ли? Не иначе как боялись спросить). Так вот, еврей Маркс, присоединившись к этой ереси, тотчас же над историей потребовал власти. А коль скоро своей истории не было у нас вот уже два тысячелетия, не оставалось, естественно, ему другого пути, кроме как заняться историей всеобщей...
Редакторы ТАНАХа, и сами, вероятно, не догадывались, что закрепляют в веках как норму не жизнь в "Стране", а вечное возвращение в нее, и уж конечно, не могли они предвидеть роль, какую эта традиция сыграет для сохранения народа в диаспоре, ни всех проблем, какие она за века нам создаст - от лжемессий до двойной лояльности, не говоря уже о теперешнем ожесточенном противостоянии религиозной и светской части израильского общества.
Так, может, зря мы это до сих пор принимаем всерьез? Может, не так уж неправ был покойный Герцль, думая про Уганду? Или Сатмарские хасиды, твердо решившие отложить возвращение на Сион до прихода Мессии? Чего мы тут, в самом деле, не видали? Язык тарабарский (незнакомые языки - они всегда тарабарские), репутация в демократических салонах - хуже некуда, работы нет, бюрократия зверская, жениться толком невозможно, да еще и стреляют со всех сторон...
Есть ведь у нас традиции и полезные, востребованные в современном обществе, обеспечивающие хорошую карьеру... взять хоть трепетное отношение к учебе и к знаниям... А от Израиля этого - морока одна!
* * *
Можно не ходить в церковь, в мечеть,
даже на партсобрания, но невозможно
не ходить в туалет. Однако же ни одна
цивилизация на земле не сложилась
вокруг отхожего места.
Г. Померанц
Однажды забрели мы с одним старым приятелем в компьютерный магазин и дружно залюбовались клавиатурой, расположенной веером - под обе руки... "Все для удобства", - промолвил он задумчиво. - "Так кому ж нынче охота будет семью-то заводить? Есть ли на свете что-нибудь неудобнее, чем приспосабливаться к другому человеку?"
Бог знает, когда и где перешел современный западный мир границу разумного, так что целью нашей жизни сделалось ее облегчение... Эгоисты только для себя облегчают, а альтруисты жизнь положить готовы за удобства для всех и каждого. Профессиональные гуманисты и борцы за всеобщее счастье с дрожью в голосе повествуют, как некомфортно живут люди в Мексике, в Бразилии, на Филиппинах... и невозможно им доказать, что иметь квартиру, машину и сберкнижку, конечно, приятно, но... все-таки это не самое главное в жизни.
Как Тору с Синая принимает современный мир бехейвиористскую формулу: "Человек стремится к удовольствию и избегает боли"... А ведь о неточности ее свидетельствует не только мазохизм.
"Мы так много занимаемся своим телом! Так старательно одеваем его, моем, холим, бреем, поим и кормим. Мы отождествляем себя с этим домашним животным. Водим его к портному, к врачу, к хирургу. Страдаем вместе с ним. Плачем вместе с ним. Любим вместе с ним. О нем мы говорим: "Это я". И вдруг вся эта иллюзия рушится. Тело мы не ставим ни в грош! Низводим его до уровня прислуги. Стоит только вспыхнуть гневу, запылать любви, проснуться ненависти, и эта пресловутая солидарность дает трещину.
Твой сын в горящем доме? Ты спасешь его! Тебя не удержать! Пусть ты горишь. Тебе плевать на это! Ты готов кому угодно заложить свою плоть, эту жалкую ветошь! Ты вдруг обнаруживаешь, что вовсе и не привязан к тому, что казалось тебе таким важным. Ты готов лишиться руки, только бы не отказать себе в роскоши протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждается. Ты весь в твоем действии. Твое действие - это ты. Больше тебя нет нигде. Твое тело принадлежит тебе, но оно уже не ты. Ты готов нанести удар? Никто не сможет обуздать тебя, угрожая твоему телу. Ты - это смерть врага. Ты - это спасение сына. Ты обмениваешь себя. И у тебя нет такого чувства, будто ты теряешь на этом обмене. Твои руки, ноги? Они - только орудия. Плевать на орудие, если оно ломается, когда с его помощью обтесывают камень. И ты обмениваешь себя на смерть соперника, на спасение сына, на исцеление больного, на твое открытие, если ты изобретатель. Товарищ из нашей группы смертельно ранен. Приказ с объявлением ему благодарности гласит: "И он сказал своему штурману: мне - крышка. Беги! Спасай документы!.." Важно только спасение документов, или ребенка, исцеление больного, смерть соперника, открытие! И смысл твоего существования становится вдруг ослепительно ясен. Смысл его - это твой долг, твоя ненависть, твоя любовь, твоя верность, твое изобретение. Ты не находишь в себе ничего другого". (А. Де Сент-Экзюпери "Военный летчик").
Ту же самую истину с грустью констатировал Курт Тухольский: "У человека есть печенка, селезенка, легкие и знамя, указанные четыре органа - жизненно необходимы. Говорят, что бывают люди без печенки, без селезенки и с одним легким. Человека без знамени в природе не существует".
Но чтобы заручиться совсем уж авторитетной поддержкой, откроем ТАНАХ, а именно - книгу Иова. Ведь, в конце-то концов, герой готов примириться со всеми своими невыносимыми страданиями и невосполнимыми потерями, едва только убеждается, что они НЕ НАПРАСНЫ, что происходящее с ним ИМЕЕТ СМЫСЛ (возмещение убытков получает он уже потом, на момент примирения с судьбой и с миром - ничего он еще не получил, и даже обещания не получил, что получит). Но осмыслены его страдания, осмыслен и бунт, на который они его толкнули:
"И было после того, как Господь сказал слова те Иову, сказал Господь Елифазу Феманитянину: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов". (Иов 42, 7-8).
В противовес бехейвиористскому определению книга Иова утверждает, что человек стремится к признанию и избегает бессмыслицы. Случается, конечно, что смысл жизни человека как раз и заключается в достижении комфорта (или, как модно нынче выражаться "качества жизни") для себя или для других, но это - только одна из множества возможностей. В подавляющем большинстве случаев смысл - компонент религиозной веры или хотя бы в прошлом был таковым. Из поколения в поколение переходит он по умолчанию неизменным, но каждое поколение в борьбе и спорах решает, как выразить и воплотить его для себя.
* * *
Пусть меня поправят, если я ошибаюсь, но первым событием нашей истории после двухтысячелетнего перерыва стала ШОА. Событие, прямо скажем, не радостное, зато - реальное. А коли так, может быть, настало время, оправившись, наконец, от шока, начать понимать его в ряду всех прочих событий: Как слово Его в диалоге со Своим народом.
Нет, я отнюдь не придерживаюсь распространенного мнения, что ежели у кого зубы болят, то не иначе как за грехи, но и страусиная позиция: "Невероятно!.. Непостижимо!... Иррациональное Зло!...", - конструктивной мне не представляется. Потери подсчитаны давно, так, может, настало время разобрать результаты: как изменило это событие нашу жизнь, наше положение, обстоятельства, систему ценностей... Взять хотя бы такой аспект как связь Катастрофы с восстановлением еврейской государственности... До сей поры во всех встречавшихся мне работах на эту тему связь эта утверждалась, либо отрицалась лишь с точки зрения международного положения: сыграли ли сии ужасные известия серьезную роль при знаменитом голосовании в ООН, или страна наша обязана своим существованием только и исключительно интригам товарища Сталина...
А ведь куда важнее глубинная, внутренняя связь: От начала основой сионизма было противостояние ассимиляции, утверждение, что бесперспективна она и опасна. Можно сколько угодно спекулировать на сотрудничестве сионистов с нацистами в деле вывоза евреев в Палестину или на нарциссизме Йешува, проворонившего Катастрофу из-за полной неспособности врубиться в какие-либо проблемы, кроме полутора своих любимых квадратных километров, но объективно-то Катастрофа, таки да, подтвердила его правоту.
С другой стороны, претензии сионистов на создание "безопасного убежища" для преследуемых евреев, оказались, вроде бы, иллюзорными: вся мировая пресса на все лады хором повторяет, что больше всех евреев гибнет ровно за то, что они евреи, именно в Израиле. Заявления эти понятны только и исключительно на фоне Шоа, но возможны они единственно при условии в предмет не углубляться и сравнений не проводить. Попробуем-ка нарушить это табу.
Итак, что общего между ситуациями нынешней и тогдашней? Агрессивная, беспощадная, не знающая сомнений в своей правоте сила, стремящаяся раздавить западную цивилизацию. Всем индивидам, ее составляющим, при условии покорности обещают сохранить жизнь, кроме евреев, обреченных на полное и безусловное уничтожение. Такое "исключение из правила" принимается абсолютным большинством "арийского" населения как (пусть даже и печальная) данность, ни у кого, кроме самих евреев, за редким исключением, протеста не вызывающая.
А что различного? Ну, во-первых, исламизм для Запада опасность куда более серьезная, чем Гитлер, но это - тема не наша. Наша кочка зрения сейчас - с еврейской колокольни. А с нее четко видно одно различие очень важное: Евреи защищают себя в качестве евреев. Не комбриги интербригад, не политруки, говорящие "от имени России", не герои французского сопротивления и не солдаты американской морской пехоты, хотя и во всех этих качествах дрались они, прямо скажем, неплохо. Худо ли, хорошо ли, но израильские евреи свою историю делают сами и за все ее успехи и неудачи перед собой и Богом держат ответ.
Не будем сейчас обсуждать порядки в израильской армии и ляпы израильских политиков (хотя тут, видит Бог, есть чего сказать!), поговорим о самом факте существования этой армии, самой обычной, с учениями, самоволками, стрельбой, периодическим мародерством и прочими прелестями. Это ведь на самом деле - туфта, будто вопли протеста во всем мире вызывают какие-то неподобающие ее действия. Истинная причина негодования - сам факт ее существования.
Потому что в рамках что христианской, что мусульманской религиозной традиции права на историческое существование у еврея нет. Он - пройденный этап, пережиток прошлого. Существование физическое - допускается, по мере соответствия интересам самостоятельных, исторических наций. Причем, мнение это ассимилированными евреями разделяется, обыкновенно, вполне. Уйму времени, сил и бумаги тратят они на убеждение самих себя, а также "почвенных наций" в собственной полезности, да прямо-таки необходимости для процветания и благоденствия страны проживания.
Понятно, как действуют на носителя такого сознания упреки в усложнении жизни бедным палестинцам... Так вот, через пару лет после переезда в Израиль среднестатистический еврей с изумлением обнаруживает, что подобные аргументы больше на него не действуют. Что усложнение ихней жизни нами, конечно, факт, но и они в долгу не остаются, да и вообще, что это за игра в одни ворота?.. Иными словами, в определенной ситуации израильтянину, возможно, придется оправдываться перед иностранцами, но уже - не перед собой. В глубине души, защищая себя, он чувствует себя правым... впервые за две тысячи лет.
Во времена Шоа еврей сражался за многих, и многие эти предавали его многажды и на множество ладов, но даже в душе он обвинять их не смел. Сегодня он также может быть предан, но не связан уже никакими моральными обязательствами в отношении тех, кто его предает.
Всем, наверняка, памятна кампания всенародного осуждения Ханны Арендт, посмевшей, якобы, обвинить в сотрудничестве с Эйхманом руководство еврейских общин Венгрии. На самом деле никого она ни в чем не обвиняла, но дело сейчас не в ней. Дело в постановке вопроса: можно ли обвинять людей, оказавшихся в ТАКОЙ ситуации? Они ведь ничего не решали, и потому осуждать их нельзя. Зато с "ослоначальников" наших за согласие сотрудничать с врагом спросить можно - и нужно! Не важно, в данном случае, как оценим мы их поступок, важно, что он - поступок, решение, ответственность от которой не уйти.
Из объекта истории мы вновь стали ее субъектом. Не из главных, конечно, не из тех, чьи решения определяют все, но хоть что-то они определяют... хотя бы в собственной нашей судьбе. А значит - история снова становится для нас деянием коллективным, а следуя ТАНАХу - местом встречи Бога с Его народом.
Нет, не стало, да и не могло стать государство Израиль для евреев безопасным убежищем, не обеспечило надлежащим "качеством жизни", причем далеко не всегда причиной тому были происки врагов - и своих глупостей совершили и совершаем немало. Зато медленно, исподволь возвращает оно евреям веру в оправданность и осмысленность собственного существования. Чтобы понять, насколько нелегкое и непростое это дело после двух тысячелетий диаспоры и двух веков ассимиляции, достаточно взглянуть на печальное явление т.н. "израильской левой".
Сионизм был в истории течением очень неоднородным, и то его направление, которому довелось впервые вскинуть бело-голубой флаг, однозначно связано было идеологически с "левой" Европой. Были у этой связи свои плюсы и свои минусы (последних, на мой взгляд, больше, но кто их, в конце концов, считал...), однако, мало кто мог тогда предвидеть, до какого маразма доразовьется вскорости эта публика.
* * *
Нам еще над твоими волнами
Штормовые рассветы встречать.
Будет палуба шаткой под нами,
Будут чайки над нами кричать,
Будет свет маяков напряженный,
Побережий зеленый туман...
Пусть к разлукам готовятся жены,
Мы вернемся к тебе, океан!
А. Городницкий
Это не просто утрата смысла, это убежденная и воинствующая бессмыслица. Это "Запрещать запрещается!" незабвенного 68-го, это отважное стирание граней между мужчиной и женщиной, лодырем и трудягой, преступником и жертвой преступления. Это ультимативное утверждение права на безответственность, на всегдашнее беспрепятственное вытворение всего, чего только ни захочется левой пятке... Ну и, как всегда, когда с шумом и воплем великим утверждается, что все равны, под конец выясняется, что некоторые все же чуточку равнее других.
В нашем случае в числе "более равных" оказался Третий Мир. Действительно, "с позиции силы" Запад в свое время зла причинил ему немало, и ныне, в приступе острой самоненависти, положили левые мудрецы, во-первых, быть оному пострадавшему Третьему Миру супротив Запада во всем всегда правым, а во-вторых, все тяготы, все беды и проблемы оного Третьего Мира приписать раз и навсегда вредной деятельности злокозненного Запада.
И оказалась израильская элита между двух... да что там... сразу трех огней: Арафата и его команду, как несомненных представителей Третьего Мира, безоговорочно признать правыми - значит от собственного права на историческое существование безоговорочно отказаться (по этому пути пошли Мишель Варшавский, Моше Циммерман и иже с ними). Право свое отстаивать рассудку вопреки, наперекор стихиям - значит, отбросить общеевропейские представления, за два века успевшие войти в плоть и кровь, заняться болезненной переоценкой ценностей (На это решился Бенни Моррис и, кажется, Алеф-Бет Йегошуа). И, наконец, трудно, очень трудно признаться, что розовые мечты о "нормализации", о том, что страну нашу признают нормальной страной, а нас - обычными людьми, лопнули как мыльный пузырь.
Не по европейскому образцу складываются у нас отношения между страной и народом, а по библейскому. Не спокойное обладание, привычное как воздух, а борьба... отчаянная борьба, и, прежде всего не с врагами за право иметь, а с самими собой за право и обязанность быть. Нынешняя государственная элита на это неспособна, то есть люди-то есть в ней всякие, но как общность, как коллектив играет она по правилам, к такой реальности не подходящим. Не подходит и элита религиозная. Большинство раввинов попросту утратили представление о еврейском народе как целом, об истории как месте встречи с Богом, а за теми немногими, кто помнит, прочно закрепилась среди собратьев репутация фантазеров, только что не еретиков...
Не спрашивайте меня, какие нужны тут правила и какие люди, не спрашивайте, откуда они возьмутся и возьмутся ли вообще, не спрашивайте, что будет завтра, и будет ли у нас завтра... Я не больше вашего знаю... И вы не хуже моего знаете, помните все те же слова: "Уходи из страны твоей, от родни твоей и из дома отца твоего в страну, которую Я укажу тебе, и Я сделаю тебя народом..."
Примечание: br>
http://rndfido.net.ru/pnews/article/ru.internet.www.news/
|
|
| |
| Article Rating | Average Score: 0
Голосов: 0
| |
|
|
Главное меню
Опрос
