Jewniverse - Yiddish Shteytl - Эмиграция иудействующих в Палестину. Окончание.

Окончание

4. Эмиграция иудействующих в устных свидетельствах Как уже говорилось, волна переселений конца XIX - начала XX вв. оставила следы в памяти современных иудействующих, у многих из которых в результате оказались родственники в Израиле или в Америке (Северной и Южной), с которыми они до 1930–1940-х, а в некоторых случаях и до 1960-х гг. поддерживали связь. Естественно, что и потомки вернувшихся из Палестины крестьян помнят рассказы своих предков.

Субботница из с. Привольного рассказывала:

Инф: Отец с матерью в Иерусалим ездили даже. Не знаю, сколько они там пожили. Он научился по-арабски там говорить. Да. И по-еврейски учили.

Соб: Он молитву читал по-еврейски?

Инф: Он? Читал. Но мало, еще не научился. Потом мать затосковала, по эту… Не хочу, в Привольную хочу. Ну что же, он говорит, земля святая… Все такое. Уехала, да. И его с собой забрала. <…> Меня еще тогда не было.

Соб: Ваши родители жили в Израиле, но Вы тогда еще не родились, да?

Инф: Ну, они поехали тут… не одна семья. Сколько семей ездили! Много семей35.

О неосуществившихся намерениях своего отца переселиться в Палестину рассказала нам в 2002 г. Мария Никаноровна (Лейзеровна) Пономарева, 1918 г.р., жительница с. Заплавного (ныне - Волгоградской области):

Ну, отец в общем собирался туда ехать. Он был очень верующий, отец. Ну, и собирался, и нас всех настраивает, что вот поедем в Палестину, поедем в Палестину… Там будем жить. Там вот хорошо, тут вот… гражданская война была, всЯ, как он говорил, пути нету. Ну, а потом гражданская война окончилась, путь уж наверно сделали. <…> Ну вот, он все говорил: значит, поедем… если мы поедем в Израиль, <…> избу продадим. Что я, девчонка, понимала. Он умер в этот год. Ну, не знаю, уехали бы мы, не уехали - это я не знаю. Ну, вот во всяком случае отец собирался36.

Обстоятельства переезда в Палестину представляются современным иудействующим, живущим в г. Астрахани, следующим образом:

Это… наши… как наши родители [рассказывали]. Эти ехали… Это примерно 1920–22 год. С Волгоградской области семей двадцать, уехали через Новороссийск, своим ходом, в Израиль. И в этой группе… это мой дед по отцовой линии… жил на хуторе, и говорит: что же за обоз остановился… на раздолье? Кормят скот и… обед готовят. Кто ехал на… коровах. Запряженные были в этих… в телегах. У кого лошадь, у кого что. Бык. И скарб лежит на этих… на тележках… на арбах. Он подошел, спросил. У них, говорит, сыр… подоили коров, сварили чай и… и вытащили мацу и стали завтракать. Кушать. А он и говорит… и спросил… Ну, он-то видит мацу, уже они это знали, и этот…дедушка и говорит… А они стали их звать: поедемте с нами! Но ведь эти уже были собраны, ехали. А у дедушки сотни четыре овец. <…> И они в Новороссийске распродали весь скот, телеги эти распродали, взяли только необходимое уже с собой. И на каждого купили билеты и уплыли. Это вот в то время. Семей двадцать37.

В Заплавном нам рассказали также несколько авантюрных историй из жизни переселенцев, примечательных тем, что героями их являются, среди прочих, некие Дубровины38:

Соб: А вот в Израиль не уезжали отсюда? Не рассказывали?

Инф: Уезжали. Это еще до революции. <…> Самая старшая дочь моего отца была отдана замуж за Дубровина. <…> Их там две семьи было. Со Крутого, что ли. Со Крутого, кажется. <…> Наши говорили, что со Крутого. Они тут жили. У них было по сыну. Эти два сына - они служили в армии. Где-то, вместе. <…> Ну, что-там не поладили. То ли они убили офицера, то ли избили, что-то такое. Ну и сбежали. А куда им бежать-то? (нрзб) Найдут, все равно. Так они в Израиль сбежали. В Израиль. Поскольку они же были субботники. Они сбежали в Израиль. Ну, и сбежали… их оттуда же не вернешь. Стали писать, что они в Израиле. Ну, а эти тут… родня. …вот они все поднялись, собрались, и уехали в Израиль. <…> Вот они уехали, и стали там жить. А потом… Там же вот эти… арабы, они же всю жизнь между собой не ладили… У них такая привычка, у арабов: приезжает (нрзб) и забирает, все, что ему нравится. <…> Ну вот, приехали они к ним… К этим, Дубровиным. И стали отбирать. <…> Не стали давать им. Так скот или чего у них… хлеб стали отбирать. Они их просто перебили. Убили.

Соб: Арабы убили?

Инф: <…> Арабы убили <…> вот этих. Мужа моей сестры и его брата. Ну вот, а она одна осталась. <…> Отец переписывался с ней. Ну почему она сюда не приехала

…

Соб: А еще Дубровины там были?

Инф: <…> Они всей родней поднялись и уехали. <…> Им давали участки земли. Ну, они стали ее обрабатывать. Ну и там первый год ничего, второй год там какой-то камень подняли - и смотрят, там кинжал. Ну, они как говорят, нож. Кинжал. Какой-то там… из какого-то очень дорогого камня, прямо… принимает цвет, вот положат его на зеленый - он зеленый, положат его на другой - он.. такой цвет. Какой-то весь светится. И там даже написано на нем было: нож царя Давыда… Или меч царя Давыда. Ну, они это взяли… Он большой чего-то, как мне говорили, не то полметра, не то… длиннее. Большой такой. Они его стали показывать всем, что это такое? Ну, не понимают же, темные, неграмотные люди поехали. Не знали цену. Ну, арабы прослушали. Решили… у них его… А один среди них, видно, честный был. Прибегает к ним и говорит: сейчас приедет отряд арабов, вас перебьют и заберут нож. Они как сидели, ели… он их предупредил… бросили все на столе, как было. Схватили это… ну, какие у них документы были, деньги, этот… нож… меч. И… на лошадей верхом - и на пристань. Прискакали туда - отходит корабль в Австралию. Они быстренько взяли билеты, погрузились… Этих лошадей я уж не знаю, забрали с собой или как… <…> Погрузились. Только стал этот, корабль-то, отходить от берега - и этот отряд. Арабов. Прикатили. А пароход уже отходит. Уже отошел. И они уехали. А эти арабы-то, они когда приехали, туда-то, видят: их нету, на столе все стоит - значит, их кто-то предупредил. Куда они пойдут? На пристань! Ну, и тоже поскакали на пристань. Но немножко опоздали (смеется). Опоздали! Ну, и они уехали. Вот. В Австралию. Там этот нож они сдали в этот… в банк, что ли, куда его там. Им за него дали двухэтажный хороший дом. <…> Мебелировка там, обстановка. В общем, заходи и живи. Ну, они там и зажили, конечно, хорошо, там же. Никто их не преследует, ничего. А жена… одного из них, вот тех, которые поехали… Она не поехала с ним. Наша-то уехала, с Дубровиным, а та осталась. Она тут где-то жила. <…> Так он ей оттуда все время слал посылки хорошие. Ну… звал. Ну, он не мог приехать сюда. Ну, и в наше время, в советское, тоже не выпускали. И она всю жизнь жалела, что она не поехала. А он всю жизнь прожил, так и не женился, (нрзб) Ну, он не один там, конечно, у него братья-сестры были, всЯ. Вот так вот, они всей родней поднялись - в Австралию. Так они по сей день… эта родня там живет39.

В этих рассказах, как мы видим, для объяснения эмиграции используются мотивы двух типов: религиозные и бытовые. Иногда они встречаются по отдельности. Так, отец Марии Лейзеровны хотел уехать, потому что «он был очень верующий», а Дубровины из ее же рассказа бежали в «Израиль» от наказания за убийство офицера. В других рассказах оба эти мотива сталкиваются. Хотя отец Сары Пакидовой говорил: «ну что же, земля святая…», мать возражала: «не хочу, в Привольную хочу» - и «его с собой забрала». В рассказе про «меч царя Давыда» сакральный предмет, обладающий чудесными свойствами («весь светится», «принимает цвет»), оборачивается вполне материальной ценностью («двухэтажный хороший дом… меблировка там, обстановка» в Австралии), а саму рассказчицу волнует, очевидно, не столько религиозно-мистическое содержание описываемых ею событий, сколько вполне бытовая, хотя и развернувшаяся в треугольнике с. Заплавное - Палестина - Австралия, история разлучившихся навсегда любящих супругов.

В свидетельствах миссионеров конца XIX в. мы также видим столкновение религиозных и бытовых мотивов. Иудействующие «со дня на день ждали Мессию» и конца света, но, «как вообще люди практические», решили «послать от себя соглядатаев, чтобы заранее осмотреть и выбрать себе лучшее место в Палестине». Эсхатологические настроения сочетались с требованием передела земли в родном селе по «закону Моисееву». Наконец, в письме из привольненской «генизы» мы видим то же противопоставление: среди отправляющихся в Палестину иудействующих есть такие, которые стремятся «ПРОЕХЫТЬ РАДИ СПАСЕНИЯ ДУШИ И ПОЛОЖИТЬ ТАМО КОСТИ», и другие, которые «ТОЛКЯ ГОВАРЯТ О БАГАТСТИ О ХОРОШИ ЖИЗНИ».

Очевидно, что крестьяне-переселенцы руководствовались в своих действиях различными мотивами. Однако вряд ли мы можем, не греша против истины, разделить эмигрантов на искренних «религиозных сионистов», с одной стороны, и искателей хорошей жизни - с другой. В то же время, занимаясь деконструкцией сложившегося в «монументальной» истории Израиля образа бескорыстно преданных еврейскому народу (хотя и слишком, может быть, религиозных поначалу) иудействующих, мы вовсе не хотим подменить его другим, прямо противоположным и столь же далеким от действительности образом расчетливых русских крестьян, ищущих в Палестине своей выгоды.

Каким же образом в сознании иудействующих могут уживаться столь разнородные объяснения эмиграции? Или, может быть, имеется другая, истинная причина массовой эмиграции, которую все эти объяснения лишь скрывают от нас? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо рассмотреть это переселенческое движение иудействующих в более широком контексте.

5. Социальный контекст и причины эмиграции иудействующих «Крестьянский сионизм» иудействующих стоит, очевидно, в одном ряду с такими религиозными переселенческими движениями, как поход молокан в Закавказье в связи с ожидавшимся в 1836 г. концом света40 или поиски легендарного Беловодья старообрядцами-бегунами. Миграции крестьян, искавших спасения души или "вольных земель», были в России весьма обычным явлением41. До тех пор, пока эти миграции оставались в пределах границ империи, крестьянам инкриминировалось лишь самовольное бегство с прежних мест оседлости, но при этом государство было даже до некоторой степени заинтересовано в этом стихийном освоении новых пространств42. Однако стоило только крестьянам пересечь эти не всегда заметные и не вполне понятные для них границы России, как они, сами того не заметив, оказывались сторонниками еврейской национальной и/или врагами русской патриотической официальных идеологий, столь же малопонятных для крестьян, как и государственные границы.

Религиозная эмиграция, в свою очередь, была частью общего потока эмигрантов из России. Как пишет Д. О. Куприн, «в конце XIX – начале XX вв. население России вступило в мировой миграционный процесс. Ежегодно около 10 – 12 млн. человек пересекало границы империи в обоих направлениях. Наблюдался процесс превышения выезда за рубеж над въездом (10–12%), что объективно выдвигает проблему массовой эмиграции населения России, как один из элементов социально-экономической жизни. <…> Первоосновой эмиграции была социальная напряженность в стране, связанная с малоземельем и обнищанием крестьян, отсутствием внутренних денежных ресурсов для подъема крестьянских хозяйств, неравномерным размещением промышленности на территории страны, низким уровнем заработной платы»43. Вероятно, именно такими - экономическими и социальными - причинами следует объяснять столь массовые движения населения целой страны. Однако это объяснение, очевидно, не является исчерпывающим: между всеобщими социально-экономическими предпосылками и действиями отдельных людей имеется зазор, иногда усиливающий, подобно резонатору, а иногда смягчающий и ослабляющий прямое воздействие этих общих предпосылок на поведение частных лиц. В этом зазоре действуют различные культурные механизмы, позволяющие людям субъективно осмыслять свои действия (как соответствующие «объективным предпосылкам», так и идущие вразрез с ними). Одним из таких механизмов, оказавшихся эффективным для иудействующих, было религиозное осмысление эмиграции.

Для того, чтобы массовая эмиграция стала возможной, помимо объективно обусловленных и субъективно осмысленных намерений, должны были существовать конкретные пути и способы действий, ведущие к исполнению этих намерений. Какими же путями шла эмиграция из России в Палестину?

Как писал М. М. Усышкин, «громадное значение имеет близость Палестины к России. <…> Проезд туда баснословно дешев: раньше он стоил 20 руб., а теперь, благодаря договору Одесского палестинского комитета с русским обществом пароходства и торговли всего 12 р. 50 к. от Одессы до Яффы»44.

Хотя эмиграция не предусматривалась законами Российской империи, разрешалось временное пребывание за границей при условии получения паспорта, выдаваемого местным губернским начальством45.

Стоимость такого паспорта составляла 15 руб. за каждые полгода (понятно, что эмигранты платили более 15 руб. только в том случае, если возвращались в Россию), причем в один паспорт можно было вписать всю семью. Получение паспорта требовало предоставления «свидетельства о неимении препятствий для выезда» и определенных хлопот в губернском городе, затягивавшихся иногда на долгие месяцы. Однако массовая эмиграция к концу XIX в. вызвала к жизни деятельность множества «агентов», которые за соответствующую плату снабжали эмигрантов паспортами, беря на себя все хлопоты, или же организовывали нелегальный переход границы46. При этом «агенты» не просто предлагали населению свои услуги, но и рекламировали свой «товар», объясняя сомневающимся выгоды эмиграции - реальные или, чаще, вымышленные47.

Переселение в Палестину, таким образом, стало в конце XIX в. вполне доступным, не требующим сверхъестественных усилий и, в глазах крестьян, вероятно, не более сложным делом, чем переселение в другую деревню.

Итак, что же было причиной массовой эмиграции иудействующих в Палестину? Православные миссионеры, странным образом совпадая во мнении с современными еврейскими авторами, работающими в жанре «монументальной» истории, главной причиной эмиграции иудействующих считали их религию. Так, в 1894 г. епископ Астраханский и Енотаевский Павел писал губернатору о вредном воздействии на крестьян караимских молитвенников:

Отпечатанные молитвенники служат подкреплением и одобрением для самих сектантов, для которых он вреден тем, что не только поддерживает, но усиливает развитие мечты о переселении в Иерусалим. Субботники хоть и русские, но считают себя в родном краю пленниками; ожидание своего собственного царя и переселение в Иерусалим – самые любимые мечты субботников, и в молитвеннике чуть ли не на каждой странице, а на некоторых страницах даже по нескольку раз излагается молитва о переселении в обетованную землю и покорении врагов в весьма умилительных выражениях для субботников48.

Действительно, и в караимских, и в раввинистических молитвенниках, которыми пользуются субботники, много и «в весьма умилительных выражениях» говорится о возвращении евреев из изгнания. Об этом же субботники могли прочитать и в Библии. Однако нелепо думать, что произносимые во время молитвы слова сами по себе являются - даже для искренне верующих - программой действий. Молитвы и библейские пророчества, безусловно, давали субботникам готовые формы для осмысления всего, что случалось, но они оставались лишь пассивным материалом до тех пор, пока не были востребованы практикой.

Мы видели, что множество обстоятельств самого разного масштаба и характера претендуют на то, чтобы быть причиной эмиграции или хотя бы фактором, влияющим на нее. Однако бессмысленно, на мой взгляд, пытаться выделить среди этих причин одну - главную. Все перечисленные выше обстоятельства, безусловно, влияли на эмиграцию иудействующих, но рассматривать их в качестве независимых друг от друга факторов представляется мне занятием еще более бессмысленным, лишающим нас возможности увидеть самое, на мой взгляд, интересное и важное: взаимодействие различных и разнородных обстоятельств.

6. Заключение В центре нашего внимания находился в основном лишь один аспект массовой эмиграции иудействующих - ее субъективное осмысление.

Первая волна переселений была связана, как мы видели, с ожиданием скорого прихода Мессии. Однако эмиграция крестьян в Палестину продолжалось и после середины 1890-х, хотя миссионеры ничего не сообщали о новых всплесках эсхатологических настроений, подобных тем, которые они зафиксировали в середине 1880-х - начале 1890-х гг. В письме, найденном в с. Привольное, субботники мотивировали свои действия иначе: они уезжали в Палестину «ради спасения души» и во исполнение данных ими обетов. По всей видимости, коллективный образ действий обладает в крестьянской среде гораздо большей устойчивостью, чем его обоснование, которое может меняться49. Иными словами, крестьянские практики не является прямым следствием представлений крестьян о мире.

Оставляя в стороне поиск причины, мы могли увидеть, как понимались иудействующими их собственные действия и происходящие в мире события. При таком подходе религиозные и бытовые мотивы эмиграции оказываются для нас не конкурирующими причинами, лишь одна из которых может быть истинной, а двумя способами осмысления одного и того же действия, далеко не всегда противоречащими друг другу.

Возможность такого двойного осмысления коренится в раздвоенности языковых средств, которыми владеют крестьяне. С одной стороны, это книжные тексты (Библия, молитвенники и проч.), а с другой - устная повседневная речь50. Почти в каждом тексте, сказанном или написанном иудействующими, мы видим взаимодействие этих двух пластов языка, используемых для описания одних и тех же событий. Благочестивые субботники говорят о себе (в отличие от всех прочих) словами, заимствованными из книг, а начетчики иудействующих, подобные Авруму Грачеву, вглядываясь внимательно в окружающий мир, угадывают в обыденной речи, повествующей об обыденных явлениях, исполнение библейских пророчеств:

И дело идет очень успешно, и если со вниманием вникать в наблюдение движущихся по поводу этого дел, то можно почти безошибочно сказать, что все это делается согласно изреченного глагола Вечносуществующего.

Опубликовано в сборнике: Еврейский музей: Сборник статей / Сост. В.А.Дымшиц, В.Е.Кельнер. СПб.: «Симпозиум», 2004. С. 119-149

Примечания 35 Зап. в 1997 г. А. Львовым и А. Черниной в с. Привольное от Пакидовой Сары,1907 г.р. Архив автора.

36 Зап. в 2002 г. А. Львовым и Л. Наместниковой в с. Заплавное от Пономаревой М. Н.,1918 г.р. Архив факультета этнологии Европейского университета в С.-Петербурге. Материалы экспедиции в Поволжье, 2002 г. (ЕУ-Волга-2002). ПФ 16.

37 Зап. в 2002 г. А. Львовым в г. Астрахань от Горюновой Р.Е, 1942 г.р. ЕУ-Волга-2002, ПФ18. По всей видимости, рассказчица перепутала Новороссийск с Одессой.

38 В наших документах упоминается «крестьянин села Пришиба Антон Дубровин», который в октябре 1888 г. защищал секту иудействующих в публичном собеседовании с миссионером Шапошниковым в г. Цареве (Отчет Астраханского Кирилло-Мефодиевского Общества за 1888 год // Астраханские епархиальные ведомости. 1889. №21. С. 131). В 1873 г. Антон Петров Дубровин написал прошение министру внутренних дел, в котором жаловался на волостное правление, которое, с его точки зрения, неверно определило его конфессиональную принадлежность и на этом основании не выдавало ему паспорт для отлучки из села: «…признает меня секты иудейской. Напротив того я состою на законе еврейском тулмудистов с 1865 года. Признаю себя и семейство мое в еврейском законе и содержу оный в точности по день смерти моей. Предки мои и отец мой содержали секту молоканскую, а я как сказано выше обязуюсь содержать еврейский закон» (РГИА. Ф. 1284. Оп. 220 (1873 г.), д. 23. Л. 1–1об.). Не ясно, впрочем, имеет ли этот Антон Дубровин отношение к упомянутому «Российской еврейской энциклопедией» создателю образцовой фермы Йоаву Дубровину и к братьям Дубровиным - героям устных преданий современных иудействующих соседнего с Пришибом с. Заплавного.

39 Зап. в 2002 г. А. Львовым и Л. Наместниковой в с. Заплавное от Пономаревой М. Н., 1918 г.р. ЕУ-Волга-2002. ПФ 16.

40 Это движение описал саратовский епископ Иаков (Вечерков). По его мнению, источником распространившихся среди молокан слухов о «кончине мира» послужил перевод книги Юнга Штилинга (толкование Апокалипсиса), опубликованный в России в 1815 г. под названием «Победная повесть христианской веры» (см. Исторические сведения о молоканской секте // Православный собеседник. 1858. №3, с. 295–308).

41 См. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII – XIX вв.. М., 1967, с. 237–239.

42 См. Breyfogle N. Heretics and Colonizers: Religious Dissent and Russian Colonization of Transcaucasia, 1830–1890. Ph.D. Dissertation, University of Pennsylvania, 1998.

43 Куприн Д. О. Эмиграция из России в конце XIX - начале XX вв. Автореф. дис. <…> канд. ист. наук. М., 2000.

44 Усышкин М. М. Успехи еврейской колонизации в Палестине за последние 25 лет. Одесса, 1907. С. 11.

45 В Государственном архиве Астраханской области (ГААО) сохранились книги выдачи заграничных паспортов за 1904 и 1912 годы. Из 11 человек, получивших в 1904 г. разрешение на выезд в Иерусалим на богомолье, у двоих - крестьян с. Киселевка Черноярского уезда Матрены и Давида Войщевых, 63 и 18 лет - в паспортах указано «вероиспеведание: иудейское». Вот текст прошения Войщевых: «По обещанию своему мы обрекли себя ко богомолию в святой град Иерусалим, это побудило нас к странстваванию чтобы помолиться престолу Божию о сохранении нам дорогой отечественной русской земли от врага. Посему мы обращаемся к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбой о выдаче нам на беспрепятственный проезд заграничных паспортов» (ГААО. Ф. 1. Оп. 9, д. 1085. Л. 93, 94 об.). В 1912 г. паспорта получили иудействующие: Семен Протопопов из с. Солодники, 39 лет, с матерью, женой и детьми Абрамом, Леоном, Давидом, Лизаветой и Самуилом; Эсфирь Стукалина из с. Быкова, 50 лет, с сыном Давидом; Сарра Бурмистрова из с. Средне-Ахтубинского, 27 лет, с дочерьми Диной и Марией – всего 13 человек (Там же, д. 1235. Л. 150, 285, 300).

46 По данным Д. О. Куприна, лишь 10% эмигрантов из России получали заграничные паспорта, остальные же пересекали границу нелегально (Куприн Д. О. Эмиграция из России в конце XIX - начале XX вв.).

47 Яновский С. Я. Русское законодательство и эмиграция // Журнал министерства юстиции. 1909. № 4. С. 87–114.

48 ГААО. Ф. 1. Оп. 9, д. 829. Л. 14.

49 Так, царевский «талмудист» из цитировавшейся выше статьи на вопрос, что он будет делать, «если неделя, другая и больше пройдет, а Мессия не явится», ответил: «Будет ли что или нет - не знаю; только я решил с терпением выжидать и в исполнении предписанного пока не ослабевать». (По закоулкам г. Царева. С. 128–129).

50 Здесь мы следуем отчасти за Б. Стоком, использующем для анализа средневековой религиозности термины textuality и orality (см. Stock Brian. Listening for the Text: On the Uses of the Past. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, l996).

Страница Александра Львова