Jewniverse - Yiddish Shteytl - Эстер Кей. Маршал, I

1. СТАНИЦА

Тихий Дон плавно тек, как ему, батюшке, и полагалось. Станица Заветное была невелика, всего-то три улицы. Одна из них, впрочем, гордо именовалась проспектом, что в устах местных бабушек звучало как «прошпект». «Прошпект» являлся продолжением ухабистого шоссе, которое вело в станицу из областного города Ростова, проходило по середине ее и тем самым делило ее надвое. Названий улицы не имели: они были бы излишни здесь, где каждый житель знал не только ближайших своих соседей, а и вообще всех станичников настолько хорошо, что умел запросто определять, кому из них принадлежит, скажем, эта вот собака, или корова, или машина, или мотоцикл.
Если бы на почтовых конвертах было принято писать, например, так: «Ваське-Раку, который ходит в красных штанах и живет против рябой Примачихи-самогонщицы, рядом с Маточкиными, у которых девка брюхата» — то корреспонденция доходила бы до адресата очень быстро. А когда указывались только адрес и фамилия, то Зое-почтальонше приходилось долго думать.
— Не пишут адрес по-человечески, вот и ломай голову, — сетовала она, — да еще, смотри-ка, приписка важная! «Лично в руки!» Вроде я письма в рыло подаю.

Если вы живете в городе Ростове, то попасть в эту станицу для вас достаточно просто. Хотя, между нами говоря, — зачем вам вообще туда попадать? Однако есть, конечно, в жизни ситуации, при которых это необходимо... Например, вы — начинающий педагог, и вас после окончания ростовского вуза распределили в сельскую местность для обязательной годовой отработки. Или вы преподаете музыку в станичной музыкальной школе, живя при этом в городе. Разные могут быть причины... Во всяком случае, партия и правительство очень поощряют приток молодежи в село. И стимулируют его, пусть не слишком умело, но все же...
Итак, вы встаете ни свет, ни заря и добираетесь до высокого современного моста, перекинутого через реку. Над Доном встает дымчато-желтое солнце. Река с высоты не кажется столь огромной, какова она на самом деле: узкая лента тянется вдоль города — вам приходится прикрыть глаза ладонью, чтобы смотреть против солнца — и огибает пологий берег, на котором начинаются хутора и станицы.
Где-то там, среди этих населенных пунктов, затеряна и наша станица — Заветное. А транспортные средства — огромные, пыльные, грузовые — сплошной вереницей громыхают мимо вас по мосту. Рейсовый автобус никак не показывается. Что делать? Прострите руку вперед, подобно Моисею при Рассечении Красного моря. Уже через десять минут над вами сжалится мотоциклист с простуженным голосом, который предоставит вам сидеть за его спиной на мотоцикле или в его коляске сбоку, и — с ветерком! Начинается настоящая сельская дорога, которая вытрясет из вас всю душу. Впрочем, есть и другие варианты. Можно все-таки дождаться рейсового мини-автобуса и прекрасно устроиться в нем на мешках, ящиках, чьих-либо обутых в сапоги ногах, ближе к народу и его извечной правде.
Вот и остановка рейсового автобуса в Заветном, на уже знакомом вам «прошпекте». Дальше, за остановкой, вдоль рядов запыленных тополей, вы видите две школы друг напротив друга, через дорогу. Одна из них — общеобразовательная, а другая, поменьше, — музыкальная (не обращайте внимания на жалкий вид нескольких выпотрошенных тракторов, что валяются у входа, в высоком бурьяне). Идя вдоль по прошпекту, вы видите продуктовый магазин, со склада которого пахнет халвой, но если халву когда-то и привозили, то до прилавка она наверняка не дошла, ее распродали с «черного хода» с наценкой, как и многие другие прибывающие из райцентра продукты...
Возле склада сидят вполне трудоспособные красноносые мужчины, все бытие которых нацелено на одну желанную точку: завоз спиртных напитков. Разговоры их однообразны и малосодержательны. Пройдем далее, к роскошно застекленным витринам сельского универмага. Купить здесь можно все, точнее, платья и велосипеды. Но это уже выбор.
Разливая квартиранткам утренний чай, бабушка Романовна плавно и безостановочно рассказывала, что скоро Сеня, сын ее, привезет угля, и тогда она протопит сначала «хлигель» (так она именовала отдельно пристроенную кухню), а потом хату, и всем будет «тёпло» (именно так она произносила это слово) и хорошо... Маму она уютно и просто называла Яковлевной, Галю — Галечкой, а обеих вместе именовала не иначе, как «хозяюшками»... Что касается чая, то его Романовна не просто пила, как пьют люди в городе, а «попивала» по-станичному — из блюдца, с сахаром вприкуску. И это все очень нравилось Гале: и сахарница с дешевыми конфетками и сахарными кубиками, и золотой мед в банке, и старинные, с тусклым блеском, изогнутые чайные ложечки, гордость хозяйки.
— Напились чаю — теперь почуманеем, побогатеем, — предложила Романовна, умиротворенно вздохнув. «Чуманеть и богатеть» — значило сидеть после чаепития, спокойно сложив руки на животе, и рассуждать о погоде за окном, о намерениях соседей, разгружавших машину в своем дворе, и прочих проявлениях жизни, заметных через оконное стекло, обрамленное по краям веселенькой расцветки занавесочками. Долго, впрочем, «чуманеть» не пришлось — ведь было первое сентября, день равно знаменательный и для мамы, приглашенной работать в должности завуча школы, и для Гали, числившейся теперь в восьмом классе...

2. ВСТРЕЧА

Школа стояла на открытом месте, за дорогой, окруженная тополями. Неподалеку виднелся колодец с древесным срубом. Наклонившись с краю, Галя увидела в нем живую близкую воду и в ней — себя, свое лицо, белый воротничок школьного платья и букет темно-красных пионов и белых астр, который держала в руке. Это Романовна наскоро срезала цветы в своем палисаднике, чтобы Гале было с чем прийти в школу первого сентября. Ведь всем ученикам положено в этот день одаривать букетами своих учителей...
На площадке перед школой толпилось множество учеников. В громкоговорителе раздался голос, который очень просто и даже как бы фамильярно поздравил всех с началом нового учебного года. Голос принадлежал директору школы, лысоватому невысокому человеку с рупором в руках. Девочка-первоклассница, которой директор вручил школьный звонок-колокольчик, изо всех сил тряхнула им, наполняя площадку веселым звоном. На этом торжественная часть закончилась, и старшеклассники, которые, казалось, очень сильно соскучились по школе, начали проталкиваться в вестибюль точно в автобус.
В классе Галю посадили за одну парту с приветливой рыженькой Мариной Охременковой. Классная руководительница, женщина суховатая и строгая на вид, пояснила свое решение посадить их вместе загадочной фразой: «Вы, думаю, найдете общий язык...» Но разгадка оказалась очень простой, потому что Марина уже в начала урока шепотом сообщила Гале:
— Я сегодня к вам приду.
— Да?
— К бабушке, то есть. Это же моя бабушка. Родная!
— Кто — Романовна?
— Ну да! Я буду часто приходить.
Начался урок литературы, который вела Татьяна Федоровна, она же классная руководительница.. Благодаря шепоту Марины Галя по ходу урока узнавала о своих новых соучениках, кто что из себя представляет.
Татьяна Федоровна попросила одну из учениц прочитать наизусть стихотворение, которое «проходили» в прошлом году. Та, артистически подвывая, очень старательно прочла стих, на что Марина, поджав губы, сначала промолчала, а потом все же решила шепотом прокомментировать:
— Эта Ленка Белопольская думает, что она самая умная!
На перемене Белопольская подошла к Марине и Гале со своими подругами и в упор спросила:
— Ты новенькая? Откуда взялась?
Галя почувствовала в вопросе вызов и ответила в том же боевом духе:
— Из Антананариву!
— А не врешь? — недоверчиво спросила Белопольская. Однако Галина находчивость ей понравилась, и взгляд ее смягчился.
— Вру, — честно призналась Галя, — я ростовская.
— Теперь будешь заветинская, — вмешалась Марина, покровительственно положила руку на Галино плечо и увела ее в коридор, всем своим видом показывая, что инцидент исчерпан. Белопольская со своей свитой осталась в классе.
— Чего ты на нее злишься?— спросила Галя Марину, пока они прохаживались по коридору.
— Мне кажется, что она — или полька, или еврейка! Все евреи — противные. Буржуи.
— А что, все остальные в классе — русские?
— Ну, есть, конечно, и украинцы. И корейцы. Ты что, нашего Цая не заметила? Узкоглазый, а все-все сечет. Он у всех учителей — любимчик.
«Ну, вот и корейцам досталось... Интересно, что подумает Марина, когда узнает, что я еврейка», — невесело размышляла Галя. Но она сообразила, что для Марины не столь уж важно, какой человек национальности, а главное — выделяется он чем-либо или нет. И если выделяется — то надо его покритиковать. Чтобы знал, как выделяться! Придя к такому выводу, Галя решила, что постарается ничем, ничем не выделяться. Но не тут-то было...
Раздался звонок на следующий урок — физика.
— Все в класс, остолопы! Чего в коридоре табунитесь? — добродушно рявкнул могучего вида учитель.
«Это Кол», — с уважением прошептала Марина, делая Гале знак побыстрее садиться за парту.
Видя, что некоторые поленились вовремя достать из портфелей учебники, Кол для острастки приветливо дернул за ухо одного из парней. Тот запищал, но в то же время был, казалось, польщен вниманием педагога. Урок проходил в быстром и, пожалуй, несколько истеричном темпе, с постоянными понуканиями:
— Кто подглядывает в ответы? Сам думай! Кочан дома забыл? Мантула, кол тебе! Дневник давай сюда! Какая тебе физика — на пальцах считать не можешь! Чуркистан...
Кол вызвал Галю к доске и велел дать определение инерции. Она, конечно, сумела это сделать, так как и раньше его знала, и сейчас, до того, как ее вызвали, в учебник успела подглядеть. Так же щедро, как Кол раздавал «колы», он с размаху решил поставить ей в дневник «пятерку» за грамотный ответ. Класс обомлел. Марина гордо заулыбалась, радуясь за подругу. Белопольская и ее свита сделали непроницаемые лица. Мальчишка, которого раньше Кол дернул за ухо, подбросил Гале записку: «Поздравляю! Брыль».
Марина ревниво посмотрела на записку — надо же, какое внимание со стороны Брыля! Она попросила у Гали лист бумаги и отправила Брылю ответ: «Ты, что ли, в Печорины записался? Посмотрите на него, записочки девочкам пишет!»
Звонок возвестил о конце урока, и все резво помчались на перемену. Гале хотелось поскорее поделиться с мамой новостью — получена первая пятерка, да еще по такому сложному предмету, как физика! Она взяла дневник и отправилась искать кабинет завуча. Кажется, он находится на третьем этаже...
Она поднялась по лестнице. Двое старшеклассников — на вид старше, чем она, наверное, ребята из десятого — преградили ей путь. Один лихо свистнул, глядя на нее, схватился за сердце и, нарочно падая, толкнул ее прямо в руки того, кто стоял сбоку. Тот, по доброте своей, поддержал девушку, а как же иначе? Не дать же ей упасть?
— Пардон, пардон! — хором принялись извиняться оба. Подняв с пола Галин дневник, один из них, рослый смуглый парень, вслух прочел ее фамилию:
— Кричевская...
— Что? — вдруг завопил его товарищ, услышав фамилию, — это ж новой завучихи дочка! Маршал, по коням!
Они вручили Гале дневник и поспешно покинули место происшествия. И жаль. Галя никогда еще не попадала, пусть и вынужденным образом, в объятия юноши, и поскольку тот, на кого ее толкнули (кажется, его прозвище — Маршал), напомнил ей своей внешностью смутный образ из сферы ее мечтаний, снов, желаний и фантазий, ей было обидно, что образ куда-то исчез, недовоплотившись.

Продолжение следует

www.moshiach.ru