Jewniverse - Yiddish Shteytl - Олег Коваль. УСКОЛЬЗАЮЩЕЕ НАЧАЛО

или несколько замечаний о судьбе языка идиш

«Есть у идиша начало — нет у идиша конца» — эта полупесенная перифраза все время крутится в моей голове, беспокоит и заставляет искать способы освободиться от нее. Но как? Способ один — ответить на этот «звучащий» вопрос. Прецедент есть — проникновенные размышления о месте и судьбе идиш в еврейской культуре настоящего подвижника и рыцаря языка и культуры идиш Фаины Броверман — Горбач. Прецеденты поучительны, но не похвальны. Волнует другое — какой тип работы ума необходим, чтобы даже не получить а помыслить себе ответ на этот вопрос. Лингвистический? Едва ли! Скорее поэтический, художнический, тот, при работе которого истина «показуется, но не доказуется». Я почти уверен, что все прямолинейные разговоры в духе предписывающей лингвистики обречены на неудачу или на «не вполне удачу», она не несет в себе света интимно-личностного и трепетно-живого отношения к идиш и его судьбе. Когда-то С. Аверинцев, глубокий знаток ближневосточной и византийской культуры, видел надежду в «актах интуитивного усмотрения» и непредвзятого мышления, направленного на естественную образность языка, которой идишу не занимать! Сам его дух и образ отсылают к неким более фундаментальным сущностям и силам, заставляющим задуматься о сути и месте Языка («Один Язык как все Языки») в целом, отвлекаясь от идеи общекультурных потерь и подмен. Язык потенциально бесконечен. Эта его непрерывная способность быть-существовать оптимизирует наше восприятие идиш и вселяет надежду, что на этом пути можно обрести новизну и свежесть взгляда на его судьбу.
На мой взгляд идиш не нуждается ни в оживлении — он не лингвистический труп, ни в поддерживающей (псевдовозрожденческой) способности и усилиях. Да и за счет чего оживлять то, что находится в прикровенном существовании? Если у нас и есть какое-то обязательство перед идиш, то это обязательство не оживления мертвеца, а обязательство жить и говорить на этом языке и нести бремя его практического использования, как его понимали и Зено Вендлер, и Бертран Рассел, и Анна Вежбицка, и «новые реалисты» славянской версии философии языка. Теперь же решительно слышатся трагедийные стоны и комические возгласы об изливаемом на идиш академическом свете — конференции, семинары, гранты и проч.

Что ж, оставаясь равнодушным и к стонам, и к свету, идиш погружается в забвение. Стоны и свет, правда, позволяют что-то делать на бумаге и в учебном классе, но общую ситуацию они не спасают и язык не поддерживают. Волк у порога, и приходится кричать «волк!», тогда как кричать, собственно, и не надо. Необходимо развивать спокойное, бесстрастное и беспристрастное чувство идиш и отношение к нему как к общеевропейской культурной ценности, вглядываться в переплетение его алеф-бейс, за которыми явно просматриваются переменные аналогии нашего динамичного мира.
Оказавшись за пределами языка и проворонив его креативную эпоху, мы вынуждены примерять оставшиеся лингвистические одежды на наше современное тело. Примеряя, говорим: «Выросли!» Но остается неясным, во что и куда мы вросли? В какую форму языкового существования отлилось наше существование бытовое? В форму нашей подъязыковой и заязыковой жизни, в которой глаз теперь почти всегда сыт, а язык почти всегда нем, губы если и отверзаются, то, перестав быть устами, ищут скорее бюст, чем надлежащих перед ними уст. Связь с идиш будет восстановлена тогда, когда возникнет потребность прикосновения художественного, образного, эмоционально насыщенного и прочувствованного к сфере рационального и повседневного. Конечно, и тогда, когда будет осмыслена обязанность духовной цдаки по отношению этого еврейского языка германского происхождения.
Идиш необычайно асихологически нюансированный язык. Его аффективно — эмоциональный компонент и сугубо непредсказуемое говорение — как бы «на черте» (вспомним М.Цветаеву) знания, мысли, думания, видения, памяти, действия, — обеспечивает идиш шанс выжить и жить, пройдя через риск умирания. Живой водой для идиш должен стать «мед поэзии». Не умеющие писать стихи должны утешиться возможностью их прочесть и позабавиться лингвистическими загадками и задачами на идиш, коих предостаточно поставляет его природа.
Собственно, так и происходит. Не хватает глубинного, целостного, как бы с птичьего полета, взгляда на идиш и порождаемую им культуру. Пока же нам приходится поддерживать свои силы и душевное еврейское здоровье, лишь используя тома словаря идиш для сидения. Правда, взобравшись на них, нам становится хорошо видно самих себя…
А ведь есть на чем сидеть: словарный состав в более чем 350 единиц, многовековая история (с Х-ХIV вв.), морфологическая игра и синтаксическая вольность способны и сейчас обеспечить наш литературный и повседневный быт. Важна сама генетически и исторически предопределенная ситуация еврейского двуязычия, которое позволяет мышце работать, а мозгам не стареть. Жизненные системы с одним языком не выживают — билингвизм спасителен, о чем недвусмысленно говорит сама история еврейского народа. Да, на идиш сейчас больше молчат, чем говорят, но заговоривший молчащий только с речью способен обрести новое знание, которое обретается не сразу, а сообразно культуры идиш — кумедик, «приходя». Да, идиш — ускользающее начало нашей истории, но не уходящее, — возвращаясь в нашу жизнь, способное придать ей новый вид чтения и перевода.
Чувство приличия и порядочности обязывает переходить от констатации к советам и рекомендациям. Но делать этого не хочется. Отсылаю к проницательной и обстоятельной статье Ф. Броверман — Горбач в единственном, вероятно, сегодня сборнике в Украине, где тематика идиш представлена масштабно и полно — «Доля єврейської духовної та матеріальної спадщини в ХХ столітті», К., 2002 р. Там же мне уже пришлось высказаться о высокой знаковой роли идиш в определении еврейской идентичности (О. Коваль. Междометная реприза. «Семантика междометия языка идиш feh» — С.241-249). Когда-то небольшим маячком, бросающим лучик света на идиш служил «Самоучитель» С. Сандлера, «Русско-еврейский (идиш) словарь» под ред. М. Шапиро, очерк Э. Фальковича и масштабный труд У. Вайнрайха. Теперь же мы имеем увлекательный и очень серьезный труд оксвордской школы изучения идиш в виде труда Г.Ойстраха и М.Крутикова «Идиш в современном мире» (Оксворд, 1998). Переиздан и Сандлер, но уже как добротный, обстоятельный и совершенно новый академический учебник для русскоговорящих (М., 2002). Все это утешает. Но не отпускает чувство нехватки и чего-то недостающего. Чего же не хватает? Не хватает самого необходимого — действия в сфере культуры, обширной лексиграфической практики, издательской и книжной деятельности, интегрированной в общемировой процесс, не хватает «самых буйных» и гениальных. Между тем они есть, и их действие в культуре уже совершается и приносит свои плоды — имена Е. Лопатник (глава харьковского Идиш-центра), С. Райко — духовный моторчик всего дела, основатель самого клуба идишистов в Харькове 90-х, цвет нашей иудаики — К. Бондарь, Е. Котляр, О. Козерод, В. Вербицкий и др. должны быть здесь названы с огромной благодарностью. Важно, что идиш пришел в ВУЗ, пусть пока только еврейский — ВУФ МСУ. Это дорогого стоит! Необходим Словарь культуры и языка ИДИШ, аналогичный фундаментальным словарям Ю. Степанова, О. Трубачева, Э. Бенвениста, К. Бака, В. Даля — ими язык жив и не утрачивает живой связи ни с теми, кем он жив, ни с научным сообществом, его изучающим. Такой словарь — энциклопедия должен отразить весь концептуарий идишской культуры, от ее основных концептов, универсалий и констант до наивной лингвистики и анекдота. Но отразить как часть общеевропейского культурного наследия и как особую картину мира и «лингва менталис».
Радует, что идиш вернулся в Харьков — факт деятельности Идиш-центра в нашем городе приобретает статус авторитетного свидетеля этому. Он мог бы носить имя известного в свое время грамматиста А. Зарецкого, чей курс идиш, изданный в Харькове в 1931 году носит неслучайное харьковское своеобразие и дух харьковской филологической школы. Увы, о Зарецком мы знаем мало, его курс нам ничего не говорит, а такое издание могло бы основательно поддержать традицию академического преподавания идиш, поддержанную именами и книгами У. Вайнрайха, М. Шапиро, М. Шехтера, Д. Гольдберга, Х. Бордина, А. Айхенвальд и многих других. Давно уже пора подготовить хорошо откомментированное и дополненное русскоязычное или украиноязычное издание книги Лео Ростена, ставшее знаменитым благодаря своему почти сэпировскому подходом к проблеме Языка и культуры в целом и надежным источником по культуре идишкайта. Словом, работы чрезвычайно много, и я готов присоединиться к ее посильному исполнению. Возможно, именно работа над идишеской проблематикой способна объединить нашу харьковскую еврейскую общину и стать оправданием и основанием ее дальнейшего пути.
Да, идиш — ускользающее начало еврейской европейской культуры, но это и средство, позволяющее удержать ее в наших, пока еще слабо тренированных руках. Что есть и что остается? Я нашел, кажется, ответ…
Loquor ergo sum! — Говоря, поиграть совместной природой ИДИШ!

«Дайджест Е»