Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад

Пастор

Мы познакомились с ним на Яффо, центральной улице Иерусалима, лет десять назад. Я шел по тротуару.
Высоченный, как дядя Стёпа, худющий, сутулый, одетый в белую рубашку, белые шорты, белые гетры, беловолосый, бородатый человек с белой ковбойской шляпой и в черных очках катился на странной конфигурации велосипеде против движения транспорта, громко распевая псалмы на английском языке.
Поравнявшись со мной, он остановился, взмахнул шляпой и заорал - хавр-ю???? Я вежливо улыбнулся в ответ - итс-окей, сэр. Он снял очки - гладковыбритое, розовое лицо с голубыми глазами оказалось совершенно младенческим.

В Вечном городе всегда хватало и хватает сумасшедших, к ним нужно относиться бережно, отвечать на их вопросы нужно вежливо; врачами официально зафиксировано некое психическое отклонение в поведении многих и многих лиц, пребывающих в именно в этой точке земного шара - как среди местных жителей, так и среди туристов. Заболевание, являющееся, скорее, временным помешательством, даже получило название Иерусалимского синдрома.
Я решил, что имею дело с одним из, так сказать, представителей. До сих пор не знаю, ошибался ли я тогда.
Мы стояли, болтая, около получаса, после чего я пригласил Питера к себе домой...

Мистер Брук родился и прожил почти всю свою жизнь в каком-то небольшом городке штата Иллинойс, Соединённые Штаты. Происходил он из семьи потомственных евангелических христиан, людей суровых, непреклонных, пуритански настроенных в плане отношения к простым радостям жизни.
Питер был удачливым бизнесменом - на своём заводике, где трудились около тридцати рабочих, он производил какие-то особенно удобные музыкальные унитазы - с подмывом, теплым сливом и ароматическим кондиционированием, как он мне рассказывал. Унитазы шли на расхват по всей Америке. Я не очень знаю, что имеется в виду, так как сам никогда на таких унитазах не только не сидел, но даже их не видел.
Дожив до семидесяти лет и сделав на супер-унитазах свои честно заработанные десять миллионов, он передал дела старшему сыну. В старости многие американцы, чтобы отдохнуть от напряженной жизни и не ссориться с детьми, предпринимают поездки в разные страны мира - оттянуться по полной перед появлением Костлявой, объяснял мне Питер.
Он не был исключением. Удалившись от дел, мистер Брук задумал совершить кругосветное путешествие на своём велосипеде.
У богатых - свои причуды.

Обладатель международного сертификата на музыкальные унитазы с теплым кондиционированием, глава многодетного семейства, примерный семьянин, имевший, помимо всего прочего, бумагу, удостоверяющую, что он является пастором, стопроцентный, типичный американец Питер Брук выкатил из гаража свой велосипед и, предварительно модернизировав его, тронулся в путь. Как мне показалось по его рассказам, домой возвращаться он не был намерен вообще...
Велосипед - для успешного всепланетного путешествия - был полностью переоборудован. Колеса были увеличены, рама удлиннена, со всех сторон свисали разнообразные крючки, зажимы, пищалки и прочие странные приспособления.

Питер побывал во многих странах мира. Он был в Южной Америке, в Гренландии (которую, по его словам, объехал по периметру), во всех странах Европы, в большинстве стран Африки, Азии, в Австралии, и даже на островах акватории Тихого океана. Невозмутимо, покуривая маленькую черную трубочку, распевая псалмы, раскачиваясь и нажимая на педали, он катился мимо египетских пирамид, пустынь Калахари и Гоби, вдоль мангровых джунглей Конго и аллигаторовых болот бассейна Амазонки.
И всюду, куда бы ни забросила его судьба миллионера на отдыхе, он умудрялся помимо своей воли вляпываться в совершенно экзистенциальные, пограничные ситуации. Он вовсе не искал их специально - они регулярно находили его сами.
В этом и состоял парадокс пастора Брука. Он рассказывал мне о них с искренним недоумением.

В лесах восточного Заира, в пятидесятиградусную, удушливую тропическую ночь его схватило воинственное племя пигмеев, вышедших на слоновью охоту. Племя видело белых людей эпизодически - не более пяти-шести раз в поколение, и по недоразумению решило, что Питер - колдун, целью своего визита поставивший не допустить удачной охоты. Его собирались сжечь на костре, и даже стали уже танцевать в соответствии с ритуалом, привязав пастора к стволу баобаба - но тут раздался рев и на поляну выскочил лев, пребывавший, по-видимому, в дурном расположении духа. Пигмеи бросились врассыпную, но привязанный Питер ухитрился достать из кармана своих шортов двенадцатизарядный "бурбон" с разрывными пулями - и всадил царю зверей всю обойму меж глаз.
После этого племя пожелало породниться с великим колдуном, и вождь племени порывался отдать ему в жены свою младшую дочку - двенадцатилетнюю черную красотку ростом метр десять. Питер с трудом избавился от необходимости стать зятем пигмейского вождя, подарив ему пустой патронташ и велосипедный звонок, и покатил дальше.

В Южной Родезии, которая теперь называется Зимбабве, Питера с ликованием схватили местные контрразведчики, в каждом белом подозревавшие американского шпиона, и с назидательными целями хотели отправить в кутузку на всю оставшюся жизнь. Тут дело уже не обошлось подарками типа пустых патронташей и велосипедных звонков. Чтобы подкупить стражников, Питер был вынужден полностью очистить свои карманы, где аккуратными перевязанными стопками хранились наличные и банковские чеки. В конечном итоге, ему дали сбежать, и даже вернули велосипед, и он помчался на юг - в сторону Южно-Африканской республики - распевая псалмы и проклиная тяжелое наследие колониального режима Яна Смита.

В Новой Гвинее, тремя годами позже, его чуть не съели местные каннибалы - запеченным со сладким бататом и для красоты обложенным пальмовыми листьями.

Он оказался в Югославии в разгар войны и, петляя по горным дорогам, был свидетелем расстрела боснийскими партизанами жителей какого-то сербского села. Ночью он подкрался к плохо засыпанной братской могиле и вытащил оттуда ещё живую пятилетнюю девочку. Посадил перед собой на удлиненную раму двухметрового своего чудовища, развивавшего после модернизации скорость до сорока километров в час, и умчался, распевая псалмы.
Девочку он передал властям после двухдневных блужданий по горам и, не слушая благодарностей, вновь сев в седло, тут же через Венгрию, Чехословакию и Болгарию отправился в Россию. Эта страна всегда привлекала его, как он говорил, своей мифологичностью и легендарностью. Он хотел проверить, действительно ли тут на Красной площади в Москве ходят полярные медведи, а в Петербурге по ночам не выпускают детей на улицы ввиду того, что по Невскому проспекту блуждают забредающие из ближнего леса стаи волков.
Будучи стопроцентным американцем из провинции, он допускал, что, возможно, сказка - ложь, да в ней - намёк.

Медведей и волков на улицах столичных городов Питер так и не увидел, зато он увидел много такого, что ещё лет двадцать назад иначе, чем дурным мифотворчеством из дрянного фантастического романа, назвать было бы трудно.
Он оказался на Кавказе и даже умудрился каким-то образом на своём велосипеде попасть в зону боевых действий. Тут он тоже кого-то спасал - просто потому, что случился рядом. Кого он спасал конкретно - русских детей от чеченских боевиков или чеченских детей от боевиков русских - я так и не понял; понял только, что он вывез на удлиненной раме велосипеда на Большую землю группу совершенно обезвоженных детей, находившихся в коматозном состоянии из-за беспрерывного, трехдневного обстрела какой-то школы, где, кроме детей, засел ещё кто-то.
Его опять благодарили и сфотографировали для какой-то газеты, хотели даже представить к награде, - но он уже ехал на восток, распевая псалмы.

Он проехал Россию насквозь - от Калининграда до Владивостока. Путешествие по осколкам бывшей империи заняло у него полтора года... В дороге он неплохо выучил русский язык. Уроженец Иллинойса, отродясь не знавший ни одного языка, кроме английского, за десять лет международных странствий он довольно свободно навострился изъясняться на доброй дюжине языков.

После России, где его, по собственным словам, взяла тоска, он побывал ещё в Японии, Китае, Южной Корее, во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе, Бутане, Новой Зеландии, на островах Полинезии, Меланезии и Микронезии - и всюду попадал в истории.
В Синае он оказался одним из заложников в третьеразрядной гостинице, захваченной группой бедуинов-камикадзе. Как во всех аналогичных историях, здесь опять оказались замешанными дети. Полиция и части национальной гвардии, обложившие гостиницу, не могли ничего сделать с разбушевавшимися бедуинами, но идти на их требования они тоже не желали. Когда было объявлено, что заложников будут убивать по одному, раздался треск, и из ворот гостиницы выехал распевающий псалмы Питер.
На раме его велосипеда сидела куча детишек, которых он придерживал обеими руками - спереди и сзади; велосипедом он управлял при помощи ног. Велосипед, по массе своей после модернизации напоминавший, скорее, легкий танк, на большой скорости, но плавно наехал на террориста, стоявшего при воротах. Тот не успел отскочить в сторону, так как очень удивился, и пастор сбил его, успев подхватить с земли автомат. Ему стреляли вслед и ранили в руку, но он успел домчаться до цепочки солдат. Дети были сгружены, Питер был перевязан, бедуины сдались властям.

За эти годы я встречался с Питером неоднократно. Мы сидели у меня дома, за стаканом грога, и пастор рассказывал всё новые и новые истории, а непривычно тихая моя жена безропотно подносила ему всё новые и новые порции. Постепенно во мне росло странное убеждение, что я где-то, когда-то, уже видел его - или его прообраз.
Вчера ночью снизошло озарение. Я понял наконец, кого мне мучительно напоминает стопроцентный провинциал-американец. Ведь это он - летчик и охотник на акул Бен из "Последнего дюйма" Джеймса Олдриджа! Бен, имеющий диплом пастора...
Профессия - герой, вспомнил я.

Я знал, что месяц назад Питер отправился в очередное путешествие, на Андаманские острова - навестить вождя дружественного папуасского племени, который оказал ему гостеприимство лет шесть назад.
Вчера ночью я услышал по радио, что количество жертв землятресения и цунами, потрясших Восточную Азию, превысило семьдесят тысяч человек.
Но среди имен этих жертв не будет имени американского пастора Питера Брука.

Ни одного жителя островка, на котором задержался Питер, в живых не осталось. Ураган смыл в море их хижины, стоявшие на побережье, но пастор, видя приближавшийся с запада девятый вал, успел вскочить в седло, схватить какого-то малыша, крутившегося под ногами, посадить его на раму велосипеда и помчаться в горы.
Через трое суток его обнаружила спасательная команда англичан, пролетавшая над островком на вертолёте...

На вершине горы, разведя опозновательный костер из пальмовых веток, держа на коленях папуасского младенца, прислонившись спиной к вещмешку и невозмутимо покуривая трубочку, сидел пастор. Знаменитого велосипеда при нём не было... Велосипед, переживший Конго, Зимбабве, Сербию и Чечню, сорвался со скалы и утонул в море во время бури, успев выполнить последнюю задачу - донести своего владельца до безопасного места.

Вертолетчики, высадившись на вершине горы, увидели абсолютно седого белого человека, держащего на руках черного ребёнка. Он вежливо улыбался и приподнимал в знак приветствия ковбойскую шляпу. Одной рукой он почесывал младенца за ухом, другой - на отлёте - держал дымящуюся трубочку... и, конечно же, пел псалмы.

Домой	Самиздат	Индекс	Вперед	Назад